"Виталий Забирко. Побег" - читать интересную книгу автора

Полосы оказались тонкими стволами деревьев, расталкиваемых и
подминаемых драйгером, затем лавиной прорвался звук, и сквозь рев
машины и грохотание платформы Льош услышал противный сырой скрип
упругой древесины.
"Лес, - умиротворенно подумал он и прикрыл глаза. - Лес... Вот и
свершилось". - Он приподнялся на локтях и прислонился спиной к борту.
И тотчас все мышцы отозвались ноющей болью отпустившей судороги.
"Да, - подумал он, - силен лагерь. Не ожидал, что рецепторы ограды
обладают такой мощью болевого шока. Недооценил. Можно сказать, на
авось пошел. Какие мы самоуверенные - Голос нам нипочем, а на
психозащиту смержев так нам вообще наплевать - мы ее просто так,
голыми руками, да в бараний рог, ну а уж усатая ограда, так это совсем
чепуха, фикция, туман, дым. Дым... Скрутило, как котенка, да
щупальцами-усами по самоуверенной физиономии. Просто счастье, что
прорвались".
Драйгер заваливался то на один бок, то на другой, вздрагивал,
натужно ревел, если на его пути вставало большое дерево, и от этого
груда тел людей и пинов раскачивалась и подпрыгивала на платформе, как
куча гигантских резиновых игрушек. Через некоторое время из этой груды
послышались стоны, то одно, то другое тело начинало биться в
судорогах, люди и пины приходили в себя и отползали к бортам
платформы. Посередине обнажились закрепленные в штатив василиски.
Прямо под бок Льошу приполз Пыхчик, он жалобно смотрел на него
собачьими глазами и визгливо всхлипывал. ("А этот как еще сюда попал?
- недоуменно подумал Льош. - С перепугу, что ли?") Далее лежала Лара.
Судороги еще не отпустили ее, она билась, стонала, но тем не менее
машинально поправляла у себя на коленях старенькую, до самых пят,
гимназическую юбку. Еще дальше, сцепившись между собой, словно в
борьбе не на жизнь, а на смерть, катались по платформе, рыча друг на
друга, Портиш и Микчу; за ними совершенно неподвижно распластался
Энтони; и, наконец, в самом углу платформы, судорожно, до повеления
пальцев вцепившись в ее борта, сидел посеревший от боли Испанец из
шестнадцатого барака и, выпучив глаза, не отрываясь смотрел, как его
собственные ноги в грубых сапогах явно армейского образца
непроизвольно подергивались. Из пяти пинов, сидящих у противоположного
борта, Льош узнал только двоих - Василька и Фьютика, - остальные,
очевидно, были из других бараков.
Он перегнулся через борт и увидел в блюдце седла скрюченного,
зацепеневшего Кирилла. Изо всех сил он вцепился в край блюдца и только
мотал головой, увертываясь от веток. Льош хотел пододвинуться к нему
поближе, схватился за борт, но тут же отдернул руки, словно обжегшись
крапивой. Кисти рук были красные, опухшие, в прозрачных пластиковых
перчатках, стянувших руки по запястьям. Льош на мгновение оторопел:
откуда перчатки? - но тут же понял, что это просто высохшая слизь
смержа. Он попытался ее содрать, но слизь намертво приклеилась к коже
и отрывалась с трудом и только маленькими кусочками. Тогда он на время
оставил свое занятие, не обращая внимания на жжение, пододвинулся к
Кириллу поближе и положил ему руку на плечо. Кирилл обернулся.
- Как ты тут? - озабоченно спросил Льош.
Из-за рева драйгера Кирилл его не расслышал, но расплылся в улыбке