"Игорь Забелин. "Кара-Сердар" (Научно-фантастическая повесть)" - читать интересную книгу автора

Евгений подбросил на ладони голову шакала, ловко поймал в темноте и сказал:
- Пошел спать.
Я остался на берегу, следил за раздвоившимся факелом, и мысли мои
крутились вокруг каменных скульптур, шакалов, картушей, кара-сердаров, но
потом сосредоточились на кефали: очень уж мне хотелось, чтобы она
благополучно удрала от наших "рыбоколов".


Глава вторая,

в которой рассказывается о нашем переезде к подножию Каратау и о моем
знакомстве с необычными формами рельефа или загадочными скульптурами

Ночью я проснулся от назойливой мысли, даже какого-то внутреннего шума: в
сонном мозгу, как морская галька, скрипело-перекатывалось слово "кара"...
Каратау, Кара-Сердар... Нетрудно было догадаться, что прозвище
военачальника прямо связано с его владениями - Черными горами, и я
почему-то упорно размышлял об этом обстоятельстве, а не о гораздо более
важном событии - открытии искусства народа эрсари... Уже снова засыпая, я
подумал, что среди скульптур есть, наверное, и портрет Кара-Сердара.
Не берусь объяснить, почему у меня возникла такая мысль; утром я
сообразил, что не знаю даже, имел ли Кара-Сердар отношение к эрсари.
Евгения мой вопрос рассердил.
- Что он вам дался? - спросил он. - Не интересовался я Кара-Сердаром и не
собираюсь интересоваться. Скорее всего он принадлежал к этому племени, но
не он же создавал скульптуры!
- Вы правы, конечно, - согласился я, но все-таки запомнил Кара-Сердара и
даже отвел ему в своей памяти особую "полочку": тут уж я ничего не мог с
собой поделать.
Но постепенно мысли об искусстве эрсари вытеснили все прочие. Не рискуя
досаждать Евгению, я размышлял о загадочной каменной "культуре" Мазма,
обнаруженной перуанцем Русо в южноамериканских Андах, об антарктической
культуре, открытой Морисом Вийоном и Щербатовым, - размышлял обо всем этом
и откровенно завидовал Евгению.
Конечно, Каратау не Антарктида и не Анды. Но до последнего времени, пока
не нашли на Мангышлаке промышленные запасы нефти, внутренние районы
полуострова посещались экспедициями нечасто, а искусствоведы туда вообще
не наведывались.
Но что привело на Каратау Евгения?
Он не сразу ответил на мой вопрос, и мне подумалось, что ему хочется
сказать нечто патетическое о предвидении, предчувствии и тому подобном, но
он сказал:
- Усталость, - Евгений виновато улыбнулся. - Посоветовали мне изменить
обстановку, отдохнуть... А вместо отдыха... Второй год как заведенный хожу.
Вечером я с радостью услышал, что послезавтра экспедиция перебазируется к
подножию Каратау. А когда этот день наступил, я почувствовал, что
становлюсь таким же "заведенным", как Евгений.
Чудеса, во всяком случае для меня, начались сразу же, едва мы пересекли
Степной Мангышлак и приблизились к чинкам. За Джетыбаем изрезанные
временем чинки вдруг показались мне гигантскими цветными кальмарами,