"Падение Теночтитлана" - читать интересную книгу автора (Кинжалов Ростислав, Струве Василий, Белов...)Василий Струве Ростислав Кинжалов Авраам Белов Аннотация: Научно-художественный очерк `Падение Теночтитлана`, написанный американистом Р.В.Кинжаловым и литератором А.М.Беловым, является работой широкого охвата. В ней излагается история открытия и захвата Мексики, приводятся основные факты древней истории ацтекской народности, показываются большие достижения ее своеобразной культуры. Каждый прочитавший ее получает ясное представление о развитии общества ацтеков, начиная с истоков и кончая его уничтожением коварным и безжалостным врагом. Предисловие и научная редакция академика В.В.Струве, вклейки Н.Белоземцева и А.Мартынова, обложка Ю.Киселева. ОГЛАВЛЕНИЕ · Ацтеки. Краткая история · Эрнан Кортес. Подготовка экспедиции в Мексику · Эрнан Кортес. Экспедиция в Мексику. Подготовка к походу на Теночтитлан · Эрнан Кортес. Экспедиция в Мексику. Поход на Теночтитлан · Эрнан Кортес. Вступление в Теночтитлан · Эрнан Кортес. Восстание в Теночтитлане. «Ночь Печали» · Эрнан Кортес. Отступление из Теночтитлана. Начало кампании 1521 г. · Эрнан Кортес. Взятие Теночтитлана и падение империи ацтеков Ацтеки. Краткая история Ацтеки — сравнительно поздние пришельцы долины Мехико. За много столетий до их появления здесь уже жили культурные народы, обрабатывавшие землю, воздвигавшие величественные здания, создававшие замечательные произведения искусства. Но к тому времени, когда в стране появились испанские завоеватели, не только сами эти народы, но даже память о них почти совершенно угасла. Сейчас хорошо известно, что уже более двух тысяч лет тому назад на берегах озера Тескоко и лагун Шочимилко, Чалко, Шалтокан и Сумпанго находился целый ряд поселений древних земледельцев. Обитатели их выращивали маис (кукурузу) - он был основным источником питания, - а также бобы, хлопок и другие растения. О значении маиса для индейских племен хорошо сказал великий американский ученый Л. Морган в своем классическом труде «Древнее общество»: «Маис ввиду его пригодности к употреблению, как в зеленом, так и в зрелом состоянии, его высокой урожайности и питательности, оказался более богатым даром природы, содействовавшим начальному прогрессу человечества, чем все другие хлебные злаки, вместе взятые». Мощные потоки дождевой воды, стекавшие с окрестных горных цепей, постепенно откладывали на берегах озера и лагун жирный слой наносов. Они изобиловали минеральными удобрениями. Смешиваясь с прибрежным илом, богатым перегнившими растительными остатками, эти наносы образовали исключительную по своей плодородности почву. На ней под жарким южным солнцем созревали богатые урожаи, не уступавшие урожаям, взращиваемым в долине Нила. Мясную пищу доставляла охота: на заросших камышом берегах было много птиц и мелкой дичи, а на покрытых лесами горах водились даже олени. Америка, в отличие от Европы и Азии, не знали сельскохозяйственных животных - лошадей, коров, овец, свиней. Исключение составляют домашняя собака (водившаяся в Мексике) и лама (водившаяся в Перу). Это наложило отпечаток на весь ход развития производительных сил индейских племен. Отсутствие домашних животных в Мексиканском нагорье заставляло индейцев усиленно развивать земледелие. Съедобные злаки выращивали при помощи искусственного орошения. Так как не было тягловой силы, все работы производили вручную. Поэтому не полеводство, а огородничество было характерным для земледелия Центральной Америки на протяжении ряда веков. Орудия древних земледельцев были только каменными и деревянными. Для различных поделок широко использовали кость и рога оленей. Самым распространенным материалом для изготовления орудий был обсидиан, которым так богата долина Мехико. Каждый кусочек минерала находил себе применение. Из него делали наконечники для стрел, лезвия для ножей, острые бритвы, широкие пластины для скребков. Другим распространенным материалом была застывшая лава. Из этого шероховатого, пористого вещества изготовлялись жернова и терки для размельчения зерен кукурузы. Топоры делались из твердых пород камня — порфира, нефрита. Изготовление их требовало много времени и напряженного труда, поэтому при раскопках они встречаются редко. Дома древнейшего земледельческого населения Мексики не уцелели. Очевидно, они были построены из ивовых плетней, покрытых глиняной обмазкой; крыша же настилалась из тростника. Разумеется, такие постройки не могли сохраниться до нашего времени. Они быстро разрушались, не оставляя следов. При раскопках несколько украшений грубой работы, изготовленных из раковин, были тщательно исследованы учеными. Оказалось, что ракушки, из которых были сделаны эти украшения, водятся только на побережье Тихого океана. Следовательно, первобытные земледельцы долины Мехико участвовали в торговом обмене с отдаленными южными районами. Племена, жившие на тихоокеанском побережье, доставляли им такие раковины. У древних мексиканцев развит был культ богини плодородия. Нам неизвестно, как в глубокой древности называлась богиня плодородия, так как мы не знаем ни одного слова из языка древнейших обитателей Мексики. Археологи часто также находили статуэтки, изображавшие сидящего старца с опущенной головой. На голове и на спине у него чаши. Следы копоти и остатки смолистых веществ на их стенках заставляют предполагать, что в этих чашах сжигались благовонные смолы. Это древнее божество не утратило своего значения и в последующие века. Ацтеки знали его под именем «старого бога». Иногда его именовали «владыкой огня». Он олицетворял вулканические силы, так бурно проявляющие себя время от времени на всей территории Центральной Америки. Религиозные церемонии часто происходили не в храмах, а на открытом воздухе. Около современного городка Куикуилко, рядом с остатками древнего поселения, археологи открыли массивный, овальной формы курган, сложенный из сырцовых кирпичей. Высота кургана достигает внушительных размеров - 18 метров. Его склоны выложены большими валунами. На плоскую вершину кургана можно было подняться по специально устроенному широкому скату. Но там никакого здания не было. На вершине находился только жертвенник. В дни религиозных празднеств народ собирался у подножия холма и смотрел на жертвоприношение, которое должно было обеспечить обильный урожай. Неизвестно, по каким причинам эти древнейшие поселения были покинуты их обитателями. Возможно, что известную роль в этом сыграли действия вулканических сил. Раскопками установлено, что за несколько столетий до начала нашей эры произошло сильное извержение соседнего вулкана Шитли. Расплавленная лава залила огромную площадь. Цветущие поля превратились в бесплодную пустыню. Под слоем застывшей лавы было погребено несколько покинутых жителями селений. Но одно из них, находившееся примерно в 75 километрах от места катастрофы и огражденное от расплавленной лавы озером Тескоко, не было покинуто. В преданиях и легендах ацтеков неоднократно упоминается таинственный народ тольтеков. Тольтеки были древнейшим населением мексиканской долины. Им приписывается открытие употребления металлов. Они считаются зачинателями архитектуры, скульптуры и живописи. И само слово «тольтек» на ацтекском языке значит: «строитель», «архитектор». Тольтекам, - говорится в ацтекских сказаниях, - обязаны все другие мексиканские племена достижениями культуры и искусства. Они обучили их возделывать сельскохозяйственные растения, строить прочные каменные здания, изготовлять ткани, высекать статуи и рельефы. Археологические раскопки в долине Мехико помогли установить, что в этих легендах содержатся смутные отголоски подлинных исторических событий. В первые века нашей эры Теотиуакан - так называлось то поселение, которое уцелело от лавовых потоков Шитли — начал быстро развиваться. Его удачное местоположение привлекало новых переселенцев из других частей мексиканского плоскогорья. Создателей этого города и принято в современной науке называть именем таинственного народа ацтекских преданий - тольтеками. В самом деле, самобытная и высокая культура, созданная населением Теотиуакана, оказала большое влияние на культурное развитие других древнемексиканских народов. Следы этого влияния археологи находят почти по всей территории Центральной Америки. В III-VI вв. обитатели Теотиуакана объединили все основные поселения Центральной Мексики. В тольтекском обществе к этому времени произошли значительные перемены. В результате имущественного расслоения появились богатые и бедные. Богатые поставили бедняков и зависимое от себя положение и захватили главные должности и племенном союзе. При военных столкновениях между племенами захватывались пленные. Их распределяли среди наиболее отличившихся в бою воинов. Пленных превращали в рабов, работавших на своих хозяев. Плоды их труда еще больше обогащали знать и увеличивали имущественную разницу между богатыми и бедными. В IV в. Теотиуакан из маленького поселения превратился в крупнейший город. Территория его равнялась 750 га. Большинство зданий в этом городе было построено из каменных глыб, скрепленных между собой известковым раствором. Другие дома было построены из адобов - высушенных на солнце глиняных кирпичей. Когда был вскрыт гигантский комплекс зданий главного города тольтеков, ученые поняли, насколько справедливо древние народы Мексики называли обитателей Теотиуакана «строителями». Два наиболее интересных памятника Теотиуакана - пирамиды Солнца и Луны. На самом доле это не пирамиды, в том смысле, как мы привыкли понимать это слово, говоря о гигантских усыпальницах египетских фараонов. Пирамиды Центральной Америки - это гигантские ступенчатые подножия для храмов, возвышавшихся на их плоской вершине. Лишь в редких случаях в толще пирамиды хоронили вождей племени или верховных жрецов. Пирамида Луны возвышалась над городом на 42 метра. На ее вершине стоял храм, не сохранившийся до нашею времени, - очевидно, он был выстроен из дерева. Еще величественнее была пирамида Солнца, высота которой достигала 65 метров. Хорошо сказал об этих двух замечательных памятниках ацтекский летописец: «Они (пирамиды Солнца и Луны) подобны горам, и невозможно поверить, если кто-нибудь сказал бы, что они сделаны человеческими руками». И в настоящее время пирамида Солнца производит незабываемое впечатление. Если обойти и измерить четыре стороны ее основания, то получится внушительная цифра — около 240 метров. Пирамида делится тремя террасами на четыре постепенно уменьшающиеся части. Вес это гигантское сооружение было воздвигнуто из миллионов адобов. Затем стены облицевали тесаным камнем и покрыли штукатуркой. Тольтеки были не только замечательными архитекторами. Остатки фресковой живописи, найденные в зданиях Теотиуакана, величественная трехметровая статуя богини вод, обнаруженная при раскопках, красноречиво говорят о высоком мастерстве тольтекских скульпторов и художников. Отрывочные и неясные сообщения позднейших ацтекских источников указывают, что в середине IX века Теотиуакан был внезапно оставлен своими обитателями. Это подтвердили археологические раскопки на территории гигантского города. Пока неизвестны причины ухода жителей города. Однако большое количество гари, найденной в одной части Теотиуакана, заставляет думать о страшном, опустошительном пожаре. Этот пожар мог стать результатом нападения на Теотиуакан каких-то враждебных племен или большого восстания. Во всяком случае, ко времени испанского завоевания огромный город уже много веков лежал в развалинах. Изредка посещавшие его случайные путники, потрясенные мощью этих развалин, и назвали его Теотиуаканом, что по-ацтекски значит: «место обитания богов». Разобраться в событиях последующих трех-четырех столетий очень трудно, так как исторических документов, относящихся к тому времени, очень мало. Известно лишь, что в долину Мехико вторгаются полудикие кочевые племена, и она становится ареной ожесточенной борьбы. Большинство этих племен говорило на родственных друг другу языках. Современные исследователи называют эту группу племен - науа, а их язык, или совокупность языков, - науатль. К этой же группе языков принадлежит и ацтекский. Племена науа вторгались в Мексиканское нагорье, чтобы пограбить цветущие города и селения земледельцев. Но, захватив местность, они обычно оставались там и постепенно сами переходили к оседлому образу жизни. Первым в долине Мехико появилось племя кулуа. По вычислениям ученых, в XI столетии они покорили тольтеков. Но впоследствии сами завоеватели стали жертвой более сильных пришельцев - чичимеков, или «диких». Оно были одеты в звериные шкуры, и это дало повод назвать их презрительным именем «диких». Первое время после своего появления в долине чичимеки жили на восточном берегу лагуны Шалтокан. Занимались они преимущественно охотой. Затем кочевники передвинулись в западную часть долины и там постепенно научились земледелию и перешли к оседлому образу жизни. Другая часть чичимеков обосновалась в Тескоко - небольшом поселении на восточном берегу одноименного озера. В этой местности они столкнулись с пришедшими с юга Мексики племенами, обладающими высокой культурой. Слияние этих племен и чичимеков в единый народ - тескоканцев - дало мощный толчок к развитию города Тескоко. В начале XIV века на арене истории появилась новая сила - племя тепанеков. За какое-нибудь столетие им удалось покорить все поселения долины Мехико. Так, после нескольких веков вторжений и борьбы всё население долины снова, как во времена тольтеков, оказалось объединенным под единой властью. Тепанекам в их борьбе, за первенствующее положение в долине помогало немногочисленное племя теночков, жившее на западном берегу озера Тескоко, около Чапультепека. Теночки и были ацтеками. Этим именем они называли себя, а ацтеками их называли соседние племена. Таким образом, первое упоминание о владыках Мексиканской долины появляется только в 14 в. за двести лет до испанского завоевания. И упоминаются они как какое-то незначительное, маленькое племя. У каждого народа в древности имелись предания о своем происхождении и своих народных героях. Предания о происхождении своего народа существовали и у ацтеков. Они, например, сознавали, что являются поздними пришельцами долины Мехико. «В незапамятные времена, говорится в их преданиях, ацтеки жили где-то очень далеко от долины, на западе Мексики. Они занимали остров, расположенный посреди озера, и переправлялись на берег на легких пирогах. Остров этот назывался Астлан. От этого слова идет и название народа - ацтеки (правильнее, астеки — «люди из Астлана»). В старинной ацтекской рукописи мы видим изображение этого острова с пирамидой в центре. В горной пещере неподалеку от озера ацтеки внезапно обнаружили статую бога Уицилопочтли. Эта чудесная статуя, повествует легенда, обладала пророческим даром и давала мудрые советы. Поэтому ацтеки стали почитать ее. По совету Уицилопочтли, они оставили Астлан и пустились странствовать с восьмью другими племенами: чичимеками, тепанеками, кулуа, тлашкаланцами и другими. Двинувшись в далекий и опасный путь, ацтеки захватили с собой статую Уицилопочтли и по ее советам определяли свой маршрут. Продвигались вперед они очень медленно, иногда по году задерживаясь на каждом новом месте. Тем временем передовые части продолжали поиски новых, более удобных мест и осваивали их, обрабатывали и засевали поля. Ко времени прибытия всего племени на новую стоянку на ней уже созревал урожай кукурузы. Дальнейшие события в разных источниках изложены по-разному. В них называются самые различные по географическому положению местности, куда якобы попадали отправившиеся из Астлана племена во время своих странствий. По одной из версий, они дошли даже до границ Гватемалы, но повернули назад. Затем вся эта группа племен долгое время жила в местности, называемой «Семь пещер». Постепенно, одно за другим, племена начали покидать эту местность и переходить в долину Мехико. Первыми ушли чичимеки, затем тепанеки, кулуа, чалки и другие. Наконец, Уицилопочтли посоветовал отправиться и ацтекам. Под предводительством вождя Теночцина, или Теноча, они выступили из «Семи пещер» и после долгих странствий достигли Мексиканского нагорья. По имени своего вождя Теноча ацтеки стали именовать себя теночками, то есть «людьми Теноча». Археологические раскопки и исследования ученых показали, что в этих сказаниях ацтеков, или теночков, имеются частицы исторической правды. Ацтеки появились в долине Мехико позднее всех других племен науа. До этого они были небольшим кочевым племенем, жившим около одного из озер Западной Мексики. Их переселение оттуда к берегам озера Тескоко — исторический факт. Верно также и то, что большинство упоминаемых в ацтекском сказании племен появилось в долине перед ними. Но порядок появления этих племен перепутан, а места стоянок и ряд других деталей, конечно, принадлежат уже к чисто легендарным сказаниям. Прибыв на новые места, теночки поселились на западном берегу озера Тескоко в Чапультепеке. Вскоре, однако, из-за постоянных неприятностей, которые теночки причиняли своим соседям, те объединились и напали на беспокойных пришельцев. Разгром был полный. Вождь и большинство племени было уведено на кулуаканскую территорию и посажено в Тисапане - пустынном месте, населенном, как рассказывают ацтекские хроники, только ядовитыми змеями и насекомыми. Город Кулуакан находился неподалеку, и властитель его, Кошкош, имел полную возможность наблюдать за действиями теночков. Небольшой части ацтеков удалось бежать на лодках через озеро. Они укрылись на маленьких низменных островках. Но через некоторое время кулуаканцам пришлось обратиться к своим недавно побежденным противникам. Кошкош начал войну с сильным племенем шочимилков, и ему понадобилась помощь теночков. Во время решающего сражения произошел интересный эпизод, подробно описанный в ацтекских хрониках. Теночки отважно сражались с шочимилками и взяли в плен более тридцати человек. Но перед тем как отослать пленных в тыл, как это обычно делалось, они отрезали у каждого из них по одному уху. После сражения правитель Кулуакана воздал хвалу своим воинам. А о союзниках теночках Кошкош отозвался с нескрываемым презрением: они, мол, не сумели взять в плен ни одного человека. Спокойно выслушав обидную для них речь Кошкоша, теночки спросили у него: «Почему же у большинства пленных не хватает одного уха?» Озадачив этим вопросом собравшихся, ацтеки раскрыли свои сумки и показали боевые «трофеи» - отрезанные уши. Так была восстановлена истина, и по всей стране впервые пошел слух об отважных и жестоких ацтекских воинах. В течение следующего столетия эта слава вместе с победоносным оружием ацтеков распространилась далеко за пределами долины. Народы почти всей Мексики страшились этого грозного имени и ненавидели его. В этом была одна из главных причин победы Кортеса, захватившего Мексику в начале XVI в. Ацтеки, или теночки, никогда не были хорошими соседями для окружавших их народов. Очень скоро после прославившей их победы над шочимилками они совершили серьезный проступок отношению к Кошкошу. Разгневанный правитель Кулуа приказал своим воинам перебить всех теночков. Спасаясь от разгрома, они бежали к озеру. Ведь там, на островах, находились их сородичи. На одном из таких небольших островов, неподалеку от первого поселения ацтеков - Тлателолко, бежавшие основали, новое поселение - Теночтитлан. По сообщениям ацтекских хроник, это произошло в 1325 году, то есть немногим меньше, чем за двести лет до появления в Мексике испанцев. Впоследствии оба эти поселения слились в один большой город. Вернее, Тлателолко стал предместьем Теночтитлана. Основание его приписывалось ацтеками всё тому же легендарному Теночу. Отсюда и название Теночтитлан - «город Теноча». Но в хрониках имеется и другое объяснение. Перебравшись на остров, теночки увидели на прибрежном утесе, омываемом волнами озера, большой кактус. На нем сидел огромный, замечательной красоты орел с широко раскрытыми крыльями и пристально смотрел на восходящее солнце. В когтях его извивалась змея. Ацтеки приняли появление этого орла за благоприятное предзнаменование, ниспосланное им богами, и основали на этом месте город. В память этого события он и был назван Теночтитланом (от слов «тетль» — камень, скала и «ночтли» — кактус). Неизвестно, какое из преданий более точно объясняет, как возникло имя величайшего города Мексики. Во всяком случае, изображение орла, сидящего на кактусе со змеей в клюве, является государственным гербом современной Мексиканской республики, а высший орден ее носит название «Агила Ацтека», то есть «ацтекский орел». Когда в долине Мехико усилилась власть тепанеков, ацтеки попали в зависимость от них. Они платили большую дань и испытывали всяческие притеснения, но, вступив в союз с другими подвластными племенами, свергли ненавистное иго. В 1429 году тепанеки были полностью разгромлены. И жители Теночтитлана превратились из подвластного племени, обложенного данью, в свободных жителей самостоятельного города-государства, члена тройственного союза. Первоначально социальное устройство ацтеков было совершенно таким же, как у всех других индейских племен Центральной Америки. Группа семей составляла род, объединявшийся общностью происхождения (все члены рода имели одного общего предка). Во главе рода стоял старейшина, руководивший всеми делами сородичей. Двадцать родов объединялись в племя. Каждый род был вполне независим в своих делах, но вопросы, имевшие значение для жизни племени, решались племенным советом, состоявшим из старейшин всех родов. Во главе племени стояли два вождя. Один руководил военными действиями, другой ведал внутренними делами племени и религиозными обрядами. Оба вождя избирались советом из его членов и были ответственны перед ним. Совет мог в любой момент сместить того или другого вождя, и даже обоих, назначить на их место других. Таково было устройство ацтекского племени в момент его переселения в Мексиканское нагорье. Союз, заключенный для свержения тепанекского ига, между Теночтитланом, Тескоко и Тлакопапом вначале был союзом трех более слабых племен против одного сильного. Каждое из племен - членов этого союза - обладало равными правами. Все совместные действия предпринимались только по решению совета трех правителей. Исходя из размеров воинских сил, выставленных участниками союза, было условленно, что вся добыча будет делиться на пять равных частей. Ацтеки и тескоканцы должны были получать по две доли, а жители Тлакопана — одну долю. После победы над тепанеками положение начало быстро меняться. Тройственный союз стал самой могущественной силой на всей территории Мексики. Ацтеки, получившие после победы значительную область на берегу озера, приобрели прочную базу для дальнейших наступательных действий. Захваченные после разгрома тепанеков новые земли была распределены между самыми выдающимися воинами. Побежденные превратились в их рабов. Благодаря этому среди ацтекского племени образовалась довольно многочисленная прослойка богатых и знатных, жаждавших новых завоеваний с целью еще большего обогащения. Таким образом, среди теночков, как некогда среди тольтеков, появились классы — рабы и рабовладельцы. Наличие классов с неумолимой закономерностью влечет за собой образование государства. Органы управления племенем стали органами государства. Необычайно повысилась власть военного вождя. Он становился фактическим повелителем племени, а совет играл при нем только вспомогательную роль. Теперь совет может только советовать, но не приказывать. Власть верховного вождя начинает передаваться по наследству. С прежней выборной системой покончено навсегда. Второй вождь, ведавший гражданскими делами, отходит на задний план. Теперь он руководит лишь религиозными обрядами. Ко времени правления верховного вождя Ицкоатля, пришедшего к власти в 1428 году, процесс преобразования племени теночков в примитивное рабовладельческое общество зашел достаточно далеко. Повинуясь желаниям рабовладельческой верхушки, Ицкоатль затеял войну с южными соседями ацтеков - могущественными шочимилками и чалками - и добился того, что они признали его верховную власть. Новые богатства, поступившие в результате этой войны в Теночтитлан, позволили значительно расширить город. Кроме больших домов, построенных богатыми воинами, была предпринята постройка храмов. Сооружаются дамбы, соединившие остров с материком. Благодаря им связь Теночтитлана с подвластными ему областями стала легкой, быстрой и удобной. Ацтеки считали свою столицу Теночтитлан неприступной, и не без основания. Огромный город располагался среди обширного озера Тескоко на нескольких островках. С сушей он соединялся тремя длинными дамбами, тянувшимися с севера на юг и с запада на восток на многие километры. В случае опасности связь с сушей могла быть сразу прекращена: дамбы в ряде мест прерывались подъемными мостами. Убрать мосты - значило изолировать столицу от внешнего мира. Подобные же мосты соединяли между собой и некоторые улицы и кварталы города. Каждый из них представлял собой как бы крепость в крепости, окруженную со всех сторон водою. Блестящие победы ацтекских воинов внушили им чувство превосходства, безмерной гордости я самоуверенности. Вспоминать о прежних временах, когда теночки были подчинены кулуакацам и тепанекам, стало неприятно. Поэтому по приказанию Ицкоатля все исторические рукописи были сожжены, «так как, — по словам одного ацтекского историка, — народ не ценил их». Когда в 1440 году Ицкоатль скончался, повелителем теночков стал его сын Монтесума I, прозванный Гневным. Как и его предшественник, Монтесума I вел постоянные войны и еще больше расширил область господства Теночтитлана. В его правление ацтекские войска вышли за пределы Мексиканского нагорья и, переправившись на востоке через горы, совершали набеги на морское побережье. Войска Тескоко энергично помогали ацтекам. О третьем члене союза - Тлакопане - нет никаких упоминаний. Быть может, он и сохранил свою самостоятельность, но, разумеется, уже не получал ничего из награбленной на войне добычи. Столица ацтеков - Теночтитлаи - продолжала неуклонно расти. Монтесума I построил акведук, тянувшийся от родников в Чапультепеке в центр города. Теперь Теночтитлан был в изобилии снабжен питьевой водой. Для зашиты от наводнений, случавшихся в период зимних дождей, восточная окраина ацтекской столицы была ограждена большой насыпью. Над сооружением ее трудилось большое количество рабов. В 1451-1456 гг. долину Мехико постигло большое бедствие. Сильные бури и морозы постоянно губили урожаи. Начавшийся из-за этого сильный голод обострил классовые противоречия в ацтекском обществе. Бедные, не имея запасов зерна, были вынуждены идти в кабалу к богатым. За мешок кукурузы они отдавали себя и членов своей семьи в долговое рабство. Пропасть между рабовладельческой верхушкой Теночтитлана и рядовыми представителями народа еще более увеличилась. Сын Монтесумы I, Ашаякатль, пришедший к власти в 1469 году, еще больше расширил господство города Теноча над другими городами Мексики. Был подчинен соседний город Тлателолко, до этого времени еще сохранявший свою независимость. Он славился торговлей, и рынок его, даже после того, как Тлателолко стал фактически предместьем Теночтитлана, оставался самым большим в Мексике. Ашаякатль попытался распространить ацтекские владения и на запад. Он предпринял военный поход на тараскан, живших на территории современного штата Мичоакан. Но здесь, впервые за последние десятилетия, ацтеки были разгромлены. Благодаря этой победе тарасканы оставались независимыми до завоевания их испанцами. При Ашаякатле Теночтитлан украсился новым замечательным памятником. На вершину большого храма, посвященного Уицилопочтли, был помещен огромный календарный камень, имевший более трех с половиной метров в диаметре. На нем искусные ацтекские скульпторы изобразили всю предшествующую историю мира, как они ее понимали, начиная с момента его сотворения. Теночки верили, что со времени своего создания вселенная пережила четыре эпохи, или эры. Первая, называвшаяся «Четыре оцелота», продолжалась 4008 лот и закончилась тем, что племена гигантов - кинамецинов, населявшие тогда землю, были истреблены оцелотами. Вторая эра - «Четыре ветра», длившаяся 4010 лет, закончилась страшными ураганами и превращением людей в обезьян. Следующая, третья, эра - «Четыре дождя» — тоже не прошла благополучно; в конце ее мир был объят разрушительным пожаром. Наконец, «Четыре воды» - четвертая эра, занявшая 5042 года, завершилась потопом, во время которого люди превратились в рыб. Та эпоха, в которую жили сами ацтеки, была уже пятой по счету и должна была закончиться страшным землетрясением. В этих представлениях отразились воспоминания о стихийных бедствиях - наводнениях, опустошительных ураганах, страшных землетрясениях, извержениях вулканов, — которые претерпели в давние времена обитатели Мексики. Вся история мира и была начертана на календарном камне. В середине рельефа находилось изображение солнца. Вокруг центральной части шли концентрические круги: сперва пояс из двадцати названий дней ацтекского календаря, затем круг из знаков «бирюза» и «нефрит», означающих слова: «драгоценность» и «небо». За этот пояс простирались лучи солнца и символы звезд, а внешним окаймлением служили две большие огненные змеи, символизирующие время. Этот грандиозный памятник, весящий более 20 тонн, был высечен в районе каменоломни. Чтобы перетащить его по дамбам в Теночтитлан и поднять на храмовую пирамиду, все подвластные ацтекам области прислали своих людей. После завоевания Мексики в 1521 г. испанцы сбросили камень с вершины пирамиды, боясь, что пря виде его индейцы вновь будут впадать в язычество. В земле этот замечательный памятник пролежал до конца XVIII в., где и был случайно обнаружен. В настоящее врем, он занимает одно из самых почетных мест в Национальном Историческом музее города Мехико. Последующие за Ашаякатлем правители Теночтитлана - его братья Тисок (правивший с 1479 по 1486 год) и Ауицотль ( у ацтеков после смерти правителя ему наследовал обычно не сын, а брат или племянник) - продолжали завоевательную политику своих предшественников. При них границы ацтекского государства еще более раздвинулись на север и на юго-восток. Многочисленные походы войск Теночтитлана всегда заканчивались победами и захватом новых рабов. Так, при одном походе в Северную Оахаку, предпринятом с помощью Тескоко, теночки (ацтеки) захватили более двадцати тысяч пленных. Любопытно отметить, что роль лазутчиков в этих войнах часто играли странствующие торговцы, разъезжавшие страны. Пользуясь правом неприкосновенности, они не только выменивали местные предметы на иноземные, но и собирали сведения о силах, которыми располагает будущий противник, и доносили, какую можно будет получить с него дань. Но Ауицотлю приходилось предпринимать поход и с другой целью: он должен был постоянно усмирять восстания в подвластных областях. Тлашкаланцы и жители Чолулы никак не хотели подчиниться господству теночков. В правление Ауицотля была завершена постройка большого храма, начатая его предшественниками. Был сооружен также второй акведук, так как первый уже не мог удовлетворить потребности в воде сильно возросшего населения Тепочтитлана. В 1503 году столица ацтеков стала жертвой стихийного бедствия. Наводнение разрушило часть дамбы, ряд зданий. Смертельная угроза нависла над городом. Всё население Теночтитлана бросилось заделывать пробоины в плотинах. Пришлось даже обратиться за помощью к тескоканцам. В разгар спасательных работ Ауицотль был тяжело ранен в голову. Рана оказалась смертельной. Вскоре он скончался. После его смерти к власти пришел сын Ашаякатля Монтесума II прозванный Младшим. Его попытки покорить Тлашкалу не увенчались успехом. Но основной заботой Монтесумы II были уже не новые завоевательные походы. Он стремился удержать в повиновении подвластные ацтекам племена и народы. С этой целью не раз предпринимались карательные экспедиции и военные походы. Когда в 1516 году скончался правитель Тескоко, Монтесума II самолично определил, кто должен ему наследовать. Он не захотел считаться с мнением тескоканцев. В результате вспыхнуло восстание, и союз, давно потерявший силу, был окончательно расторгнут. Это было последнее важное событие в «доиспаскую» эпоху. В 1517 г. берегов Мексики достигла первая экспедиция испанских конкистадоров. Через два года на берег высадился отряд Эрнана Кортеса, который в течение 1519-21 гг. захватил и уничтожил империю ацтеков. Основу хозяйства ацтеков составляло земледелие. Земледельческая техника их была примитивной. Главным орудием служила деревянная, заостренная с одного конца палка. Иногда такие палки имели у острого конца небольшое расширение, и тем самым слегка напоминали наши лопаты. Эти палки употреблялись как для разрыхления почвы, так и при посеве, чтобы делать небольшие ямки, в которые затем бросались зерна. В старинных индейских рукописях мы часто видим изображения земледельцев с такой палкой, занимающихся посевом. Но под жарким солнцем Мексики даже такая немудреная техника щедро вознаграждала за труд, если только растения получали достаточно влаги, Поэтому ацтеки широко применяли искусственное орошение. Название одной из лагун Мексиканской долины - Чалко (в переводе на русский - «много каналов») - прямо указывает на это. Интересной и своеобразной особенностью ацтекского земледелия были плавучие огороды, по-мексикански— «чинампа». Такие огороды устраиваются и по сей день на лагунах Чалко и Шочимилко. Сделать «чинампу» в те времена было нелегко. На небольшие легкие плоты, сооруженные из деревянных реек и плетеного тростника, накладывали ил, взятый со дна озера. К илу прибавляли небольшое количество земли. В этой плодородной смеси, всегда влажной из-за соприкосновения с водой, растения развивались особенно быстро и пышно. Несколько таких плотов, связанных вместе, привязывали к сваям, вбитым в дно озера. Теночтитлан, расположенный на небольшом островке и, следовательно, не имевший достаточного количества земли, был окружен множеством плавучих огородов. На них разводили преимущественно различные огородные растения: помидоры, бобы, тыквы, перец, кабачки, сладкий картофель и всевозможные цветы. Ацтеки очень увлекались разведением цветов. Недаром лагуна Шочимилко, изобиловавшая чинампами, в переводе означает «цветочные сады». Основной сельскохозяйственной культурой, однако, у ацтеков, как и у всех других индейских племен Центральной Америки, была кукуруза, или маис. От ацтеков или других племен Америки европейцы узнали какао, табак, помидоры, подсолнечник, различные виды бобов, картофель, тыкву, ананас, ваниль, земляной орех, каучуковое деревом, многие лекарственные растения, хину, стрихнин, кокаин, наконец, много прекрасных декоративных растений: георгины, бегонии, фуксии, опунцию, кальцеолярию, различные виды орхидей. Недаром многие названия этих растений взяты из индейских языков, например «шоколад» или «томат» - искаженные ацтекские слова «чоколатль» и «томатль». Ни одно из возделываемых американскими индейцами растений до заселения американского континента белыми не было известно ни в Европе, ни в Азии, ни в Африке. Знакомство с этими сельскохозяйственными культурами и освоение их более чем удвоило пищевые ресурсы Старого света. В распоряжении ацтекских земледельцев имелись также: чия — растение, зерна которого использовались для выделки масла и приготовления освежающего напитка; ямс - растение со съедобными крахмалистыми клубнями; камоте - растение из семейства вьюнковых, корень которого употребляется в пищу. Из областей с более жарким и влажным климатом они ввозили бобы какао, ананасы и ваниль. Агава использовалась в домашнем хозяйстве ацтеков главным образом из-за своего сока. Из него путем брожения приготовляли крепкий напиток - октли. Стакан этого напитка мог свалить с ног человека. Кроме того, агава использовалась и в других хозяйственных целях: из ее волокон делали очень прочные веревки и грубую материю для мешков и для пошива одежды. Впрочем, такую одежду носили лишь бедняки. Более богатые щеголяли в одежде из хлопка. На плантациях нопального кактуса ацтеки усердно разводили кошениль - маленькое насекомое, дававшее прекрасный краситель для тканей темно-малинового цвета. Землю у ацтеков обрабатывали мужчины. В первое время, когда ацтекское общество не знало еще классов, племенной совет распределял землю между родами. Внутри рода земля делилась между семьями пропорционально числу едоков. Когда умирал глава семьи, участок обрабатывали его сыновья. Если он не имел потомства или в течение двух лет не засевал своих полей, участок передавался новому владельцу. В дальнейшем, при появлении в ацтекском обществе классов, положение изменилось. Специальные участки стали предназначаться для содержания правителя племени и жрецов. Эти земли обрабатывали, конечно, не они сами, а простые члены племени и, частично, рабы. Богатые и знатные захватывали себе более плодородные и обширные участки. Бедные не могли прокормить себя и свою семью на отведенных им клочках земли и были вынуждены идти в кабалу к богачам. В хозяйстве ацтеков некоторую роль играли собаки. Их разводили главным образом ради мяса, считавшегося лакомством. Из живности, которая была у ацтеков, следует назвать индюков. Об этой птице европейцы узнали только после открытия Америки. Есть основания полагать, что ацтеки разводили также гусей, уток и перепелов. Широко было развито пчеловодство. Мёд употребляли в пищу не только богатые, но и средние по достатку семьи. Важным источником мясной пищи была охота. Ацтеки славились как искусные охотники и меткие стрелки. Охотились они при помощи лука и стрел и различного рода ловушек. Были им известны и простейшие приспособления для метания копья и выдувные трубки для метания глиняных шариков. Люди, жившие на берегах озер, занимались также и рыболовством. Хотя основные орудия труда у ацтеков были каменными и деревянными, в ту пору начинался постепенный переход к изготовлению металлических орудий. Ацтекам была известна медь, - ее взимали в качестве дани с покоренных племен. Соединяя ее с оловом, древние металлурги получали сплав, близкий к бронзе. Из него изготовляли топоры, ножи, тесла, различные украшения, а также зубчатые наконечники копий. Медные орудия применялись главным образом при обработке дерева. Но и медные, и бронзовые предметы, постепенно входившие в употребление, не вытеснили еще орудий из камня и имели сравнительно небольшое значение. Сохранившиеся до нашего времени произведения древнемексиканской культуры показывают, какого совершенства в обработке камня достигли ацтеки, пользуясь при этом каменными орудиями. Подобных памятников обнаружено немало. Ацтекские гранильщики превращали куски обсидиана, горного хрусталя, нефрита, лунного камня, опала, аметиста в замечательные скульптурные изображения. Больших успехов достигли ацтеки в обработке золота и серебра. Недаром все испанские завоеватели единодушно восхищались изумительными ювелирными изделиями ацтекских мастеров. Одно из испанских историков писал о мексиканских ювелирах: «Они превосходят ювелиров Испании, поскольку они могут отлить птицу с движущимся языком, головой и крыльями или обезьяну с подвижной головой, языком, ногами и руками, а в руку вложить игрушку, так что кажется, что она танцует с ней. Более того, они берут слиток, половина которого из золота, а половина из серебра, и отливают рыбу со всеми ее чешуйками, причем одна чешуйка золотая, а другая — серебряная». К сожалению, до нашего времени сохранилось очень небольшое число ацтекских изделий из золота. Большинство их было переплавлено в слитки испанскими завоевателями. Уцелевшие от варварских рук испанцев ювелирные вещи ацтеков являются гордостью нескольких крупнейших музеев мира. К числу обладателей таких драгоценностей относится и наш Государственный Эрмитаж в Ленинграде. По рисункам и описаниям процесса литья, сохранившимся в ацтекских рукописях, мы можем представить себе труд индейских металлургов и ювелиров. Из мелкозернистой глины лепили модель украшения и покрывали ее тонким слоем воска, поверх которого налепляли глину. При нагревании формы воск выплавлялся и в ней образовывалась полость, в точности воспроизводящая конфигурацию модели. Расплавленное золото или серебро вливали в верхнее отверстие, специально для этого сделанное. Оно заполняло все пустоты формы. Теперь оставалось лишь обождать, пока металл застынет, чтобы извлечь из формы отливку. Затем ее шлифовали, а для придания блеска погружали в ванну из квасцов. В действительности он был значительно более сложным. Главная трудность заключалась в создании вокруг восковой модели прочной, жаростойкой оболочки, которую не мог бы разрушить расплавленный металл. Хрупкую восковую модель как бы облекали в тонкий, но чрезвычайно прочный керамический чехол, который предохранял от образования пригара, шероховатостей, оспенной поверхности. Это достигалось подбором соответствующих сортов глины и песка, строгим температурным режимом заливки, искусством изготовления формы. Всем этим в совершенстве владели древние ацтекские металлурги. Глаза заменяли им точные приборы, которыми пользуются сейчас литейщики. Очень разнообразны и красивы были гончарные изделия мексиканских мастеров. Каждое племя, часто даже отдельное селение, изготовляло свои, особой формы глиняные сосуды, имевшие также различные орнаменты. Сосуды лепили от руки, так как гончарный круг не был известен древним жителям Мексики. Особенно славились своей характерной, богато орнаментированной керамикой Тлашкала и Чолула. Сосуды из Чолулы, украшенные изображениями людей, богов, животных и растений, были самыми ходовыми предметами при меновой торговле. Недаром археологи обнаруживают их при раскопках во всей Южной Мексике и в значительной части Центральной Америки. Высоко стояло у ацтеков и ткацкое ремесло. Их ткани отличались сложным и красивым рисунком, они играли яркими красками. Ацтекские мастера умели придавать тканям вид бархата, парчи, различных мехов. К сожалению, разрушения, произведенные временем, а впоследствии - испанскими завоевателями, очень велики. Сохранилось немного образцов этого замечательного искусства, и мы знаем о нем большей частью по описаниям и рисункам. Связанное с ткачеством другое ацтекское ремесло - составление узоров из перьев - было замечательным искусством. Мастер брал самые разнообразные по окраске перья и составлял из них сложный и прихотливый узор. Затем стержни этих перьев в определенном порядке либо прикрепляли к сетчатой ткани в местах скрещения нитей, либо просто наклеивали на хлопчатую ткань. Этим способом изготовляли знаменитые плащи из перьев и пышные головные уборы вождей, которые так поразили испанских завоевателей. Такой же перьевой мозаикой, изображавшей различных животных или воспроизводившей геометрические узоры, часто украшали щиты знатных воинов. В изделиях из перьев поражало удивительно гармоничное сочетание цветов и оттенков. Трудно было поверить, что это не произведение живописи, настолько совершенен был подбор красок. Изделиями из перьев особенно славился Теночтитлан. Своеобразное ремесло мастеров перьевой мозаики сохранилось до наших дней. Мексиканские мастера и сейчас умеют создавать при помощи перьев красивые пейзажи и забавные бытовые картинки. Ацтеки носили одежду, по которой можно было почти безошибочно определять род занятий и состоятельность прохожих по их внешнему виду. Люди в скромных белых одеждах - это земледельцы. Более состоятельные опоясывали себя широкими кушаками с густой бахромой и красивой вышивкой. Меховую одежду и шерстяные ткани носили только очень богатые. Знатные лица щеголяли в платах из перьев - легких, теплых и чрезвычайно изящных. Черные мантии были принадлежностью жрецов. Впрочем, их можно было узнать и по следам самоистязаний -изодранным ушам и запекшейся крови на голове. Ацтекские женщины ходили с распущенными волосами, ниспадавшими на плечи. Ацтеки активно занимались торговлей. Городской рынок Теночтитлана занимал огромную площадь, вмещавшую одновременно более 50 000 покупателей и продавцов. Площадь была вымощена толстыми плитами и частично застроена торговыми. Здесь можно было купить всё, что производилось тогда в Мексике и соседних странах, - от посуды, мебели, золотых украшений до самых изысканных лакомств ацтекской кухни. Каждый товар имел свои ряды, определенное место на рыночной площади. Большим спросом пользовалась глиняная посуда — резные и обожженные вазы, чаши, горшки. Ходовым товаром были лезвия из обсидиана, роговые и костяные самопрялки, медные иголки. Не залеживались и медные топоры, хотя они стоили довольно дорого. Были на рынке специальные ряды, где продавалось вооружение - копья, луки, стрелы, широкие мексиканские мечи с острыми клинками из обсидиана, шлемы и толстые кафтаны, игравшие роль панцирей. Бойко торговали лавки с москательными товарами, кореньями, врачебными снадобьями, благовониями, пахучими мазями и притираниями. Оживленно было и вокруг продавцов сырых и дубленых шкур, кожи и кожаных изделий. Продавались и писчие материалы своего рода папирус, изготовленный из волокон алоэ. В легких шалашах, сооруженных на базарной площади, работали цирюльники. Их бритвы из заостренных пластинок обсидиана ничуть не уступали стальным лезвиям европейцев. Гирь и весов мексиканцы не знали. Все товары продавались поштучно, а сыпучие тела - особыми мерками. Роль денег выполняли бобы какао и костяные трубки с золотым песком. Весьма развит был товарообмен. Значительная часть товаров не покупалась, а обменивалась на другие товары. Но огромная рыночная площадь не вмещала в себя все центры городской торговли. Известь, камень, лес - все громоздкие строительные материалы складывались обычно на набережной канала, примыкающей к рынку, и на соседних улицах. И здесь всегда толпились покупатели. Картина городского рынка будет неполной, если не упомянуть о живом товаре, который также был выставлен на всеобщее обозрение, - о невольниках. Их были сотни, а в иные дни и тысячи, - худых, изможденных людей в деревянных ошейниках, прикрепленных к длинным гибким шестам. Покупали их, как покупают домашних животных: осматривали зубы, щупали мускулы. Были и невольники без ошейников. Эти люди продавали самих себя, чтобы получить кров над головой, одежду и пищу. На такое решались, понятно, только последние бедняки, отчаявшиеся обрести какие-нибудь средства к существованию. В развитии письменности ацтеки не пошли далее пиктографии, суть которой заключается в передаче смысла с помощью рисунков. Пиктографию называют поэтому также рисуночным письмом или картинописью. Рисунки, которыми изображаются предметы, события, действия, еще не приобрели постоянного, устойчивого значения, и читать пиктограмму очень трудно. К тому же этот вид письма крайне несовершенен. Он не пригоден для записи литературных произведений, отвлеченных понятий и многого другого. Но ацтеки, видимо, вполне удовлетворялись выработавшимся у них в течение веков рисуночным письмом. С его помощью они записывали размеры дани, получаемой с покоренных племен, вели свой календарь, отмечали религиозные и памятные даты, составляли исторические хроники. Ацтекский календарь — очень сложный и запутанный. В нем два параллельных раздела: солнечный календарь, состоявший из 18 месяцев по 20 дней в каждом (плюс 5 «несчастливых» дней), и священный календарь, обнимавший период в 260 дней. Он подразделялся на 20 недель по 13 дней в каждой. Составители календаря - жрецы - руководствовались целым рядом сложных правил. При этом они пользовались специальными справочниками. Некоторые из них дошли до наших дней. Каждый из таких справочников представляет собою целую серию довольно сложных рисунков: Крокодил, Голова смерти, Обезьяна, Коршун, Ветер, Олень, Трава, Движение, Дом, Кролик, Тростник, Кремневый нож, Ящерица, Вода, Оцелот, Дождь, Змея, Собака, Орел. Цветок. Некоторые рисунки выполнены в красках. Разобраться в значении и смысле этих загадочных изображений помогли ученым пояснительные записи, составленные некоторыми монахами со слов индейцев после завоевания Мексики. Ацтекский солнечный год мог начинаться лишь четырьмя днями («Дом», «Кролик», «Тростник», «Кремневый нож»). После каждого 52-летнего цикла счет лет велся с начала. Никакой преемственности между циклами не было. Это сейчас чрезвычайно затрудняет датировку многих событий. С ростом могущества ацтеков, расширением подвластных им земель и племен, усложнением техники и производственных отношений совершенствуется и пиктографическое письмо. Ацтеки не дошли до изобретения алфавита, но они к этому заметно приблизились. Рисуночные изображения стали использоваться не только для передачи понятий, в них заключающихся, но и фонетически, т.е. как определенное сочетание звуков. Таким путем представилось возможным комбинацией двух рисунков передать значение нового слова, не связанного с ними по смыслу. Это напоминает ребусы. Так, например, название города Пантепек ацтеки передавали, рисуя флаг (по-ацтекски «пантли») на схематическом изображении холма («тепек»). Для передачи звукового значения слов использовались различные цвета, омонимы, особое расположение предметов и т.д. Действия же передавались условными знаками: отпечатки шагов означали путешествие, движение, щит и дубинка символизировали сражение, связанное тело - смерть и т. д. При счислении ацтеки пользовались двадцатеричной системой. Числа до девятнадцати изображались точками, цифра 20 - флажком. Иногда, в сокращенной записи, пять точек заменялись одной палочкой. Двадцать в квадрате (400) изображалось знаком, напоминающим елку. Он означал «многочисленный, как волосы». Двадцать в кубе (8000) изображалось в виде мешка с бобами какао (которых в мешке так много, что их не счесть). Немногие дошедшие до нас ацтекские летописи, а также записи дел племен, несмотря на чрезвычайную краткость изложения, дают богатый материал для историка. Они тщательно изучены и существенно дополнили данные археологии, расширили наши представления о жизни, быте и культуре ацтеков. Дисциплина у ацтеков была главным достоинством. Воспитание детей было строгим, а наказания жестокими. На ацтекском рисунке изображено наказание провинившихся детей: мaть колет дочери колет руку иглами агавы, провинившеюся мальчика держат над костром, в который брошены стручки перца. Лживость у ацтеков считалась ужасным пороком. Губы, говорившие неправду, прокалывали шипами. Пусть это будет ему хорошим уроком на будущее… Большое внимание ацтеки уделяли правилам вежливости, хорошим манерам. Один известный исследователь ацтекской культуры записал следующие наставления мексиканских отцов своим сыновьям: «Почитай всякого, кто старше тебя, и никого не презирай. Не будь глух к бедным и несчастным, а утешь их. Почитай всех людей, но особенно родителей, к которым ты обязан проявлять послушание, уважение и услужливость… Не насмехайся, сын мой, над стариками и калеками… Не ходи туда, где тебя не желают, и не вмешивайся в то, что тебя не касается. Старайся во всех словах и поступках проявлять благовоспитанность. Ешь за столом без жадности; не показывай, если тебе что-либо не по вкусу… Если станешь богатым, не становись высокомерным. Кормись собственной работой, тогда пища будет казаться тебе вкуснее… Никогда не говори неправды. Ни о ком не говори плохо. Не будь поставщиком новостей. Не затевай вражды… Не будь расточительным. Не кради и не предавайся [азартной] игре, в противном случае ты навлечешь позор на твоих родителей…» А вот наставления, предназначенные для дочери: «Прилежно пряди и тки, шей и вяжи. Не предавайся слишком долго сну… Женское жеманство влечет за собой праздность и другие пороки. Во время работы не предавайся дурным мыслям. Если тебя позовут родители, не дожидайся повторения, а сразу же иди выслушать их желания. Не отвечай наперекор. Не показывай, если ты что-либо делаешь неохотно… Никого не обманывай. Не слишком кичись своим имуществом… Заботься о семье. Не уходи из дому по всякому пустяку и не показывайся часто на улице и рыночной площади. Если ты приходишь в дом родственников, сразу же старайся быть полезной, — берись за прялку…» Если девочка или девушка нарушала ацтекские обычаи и нормы поведения, ее наказывали очень строго. Так, например, на ноги маленьких девочек, отлучавшихся из дому, иногда даже надевали цепи… Наиболее суровым воспитанием отличались религиозные школы. Подростков приучали к лишениям и выносливости. Посты и самоистязания стали здесь системой. Их цель - научить детей безропотно переносить боль и физические страдания. У ацтеков имелось бесчисленное множество богов. Чтобы нагляднее представить себе это количество, можно назвать только три группы из них. Например, Сенцон Уицнауа - звездные боги южной части неба, Сенцон Мимишкоа - звездные боги северной части неба и Сенцон Тоточтин - боги опьяняющего напитка октли. Всего богов в этих трех группах 1200! Но этой цифрой далеко не исчерпывается то количество богов всех рангов и званий, с которыми приходилось иметь дело ацтекским жрецам. Весь мир населен божествами - добрыми, злыми, великодушными и мстительными. С ними надо ладить, дабы не навлечь на себя беды. Из всех этих многочисленных божеств, каждое из которых имело, так сказать, свою «специальность», наибольшим почитанием пользовались боги, связанные с земледелием. Главным среди этой группы богов были Тлалоки — боги гор, управляющие дождями, громами и молниями. Почитание их было связано с реками, озерами и источниками. Каждая долина имела своего Тлалока, обитавшего на ближайшей возвышенности. Ацтеки считали, что все эти бесчисленные Тлалоки подчинены верховному Тлалоку. Ему, наряду с Уицилопочтли, был посвящен главный храм Теночтитлана. Четвертая часть всех больших религиозных праздников была непосредственно связана с этим богом. Тлалок всегда изображался с двумя змеями вокруг глаз. Первоначально, но всей вероятности, Тлалоки были покровителями охоты и рыболовства. Впоследствии, когда люди освоили земледелие, они переменили «специальность» и стали покровителями земледельцев. Богиня Чальчиуитликуэ - «владычица в изумрудной одежде», считавшаяся женой Тлалока, почиталась как богиня текущей воды. От нее, по верованиям ацтеков, зависело движение воды в реках и озерах. Она же могла наслать на землю потоп. Богини и боги кукурузы - Чикомекоатль, Шилонен, Синтеотль и Шочикецаль - были молоды и красивы. Чикомекоатль («семизмеиная») была богиней урожаев и пищи. Шилонен и Шочикецаль олицетворяли растущую молодую кукурузу. Бог Кецалькоатль (имя его, по всей вероятности, обозначает: «змея, покрытая перьями») был связан с почитанием планеты Венеры. О нем у народов Мексики существовало множество различных сказаний. В одном из них говорится, что Кецалькоатль после долгой борьбы был изгнан из Мексики. Уезжая по морю на Восток, он предсказал, что по прошествии некоторого времени снова вернется в свою страну. Этот бог обычно изображался с кожей белого цвета. Огромную службу миф о Кецалькоатле сослужил Кортесу и испанским конкистадорам. Каждое племя древней Мексики имело своего особого бога-покровителя. Таким покровителем теночков, или ацтеков, был уже известный нам Уицилопочтли - бог войны и охоты. Его матерью была богиня земли Коатликуэ - «владычица в одежде из змей». Эта богиня изображалась с двумя змеями вместо головы, и платье ее было сплетено из корчащихся и извивающихся змей. В Теночтитлане она, как мать бога-покровителя, пользовалась особым почитанием. В честь ее был сооружен храм, в котором находилась колоссальная статуя этой богини, сохранившаяся до наших дней. Верховным божеством ацтеков был бог Тескатлипока — «дымящееся зеркало». Б XVI веке он почитался всеми племенами науа как всемогущее божество, верховное по отношению ко всем племенным, военным и охотничьим богам. Обычно его изображали с зеркалом из полированного обсидиана в руках. В этом магическом зеркале, по ацтекским поверьям, отражалось все, что происходит на свете. Тескатлипока был, как и Уицилопочтли, богом войны. Его обычно представляли очень жестоким, наказывающим людей голодом и болезнями и требующим бесчисленных человеческих жертв. Он и изгнал, по повериям ацтеков, Кецалькоатля из Мексики. Главный храм бога войны Уицилопочтли находился в Теночтитлане неподалеку от рыночной площади. Его окружала высокая каменная стена, украшенная снаружи рельефными изображениями змей. Обширный храмовый двор был вымощен плитами, отполированными до блеска. Храм Уицилопочтли представлял собою гигантскую усеченную пирамиду, - точнее, пять усеченных пирамид, поставленных уступами друг на друга, из которых большая служила основанием. Сто четырнадцать ступеней вели на вершину храма, но они шли не сплошной линией, а образовывали пять лестниц, соответственно пяти «этажам» храма. Каждая из лестниц приводила посетителя на очередной уступ, и, лишь обойдя его кругом, он попадал на следующую лестницу. Таким образом, чтобы достичь вершины храма, надо было не только преодолеть все сто четырнадцать ступеней, но и четыре раза обойти всё здание, каждую из его пирамид. Лестницы шли по наружной плоскости. Торжественное шествие жрецов во время празднеств, медленно, на виду у всего народа поднимавшихся на вершину храма, было эффектным и впечатляющим зрелищем. Точные размеры храма бога войны не сохранились. Ученью полагают, что площадь его основания равнялась примерно 1 000 кв. метров, а высота — 30—35 метрам. На вершине храма была обширная площадка с двумя башнями-святилищами. Перед ними стояли алтари, в которых и днем и ночью горели огни. Взору представал исполинский истукан неуклюжей формы, со свирепым и безобразным лицом. Правой рукой он держал лук, в левой находились золотые стрелы. Тело истукана было опоясано змеей, составленной из жемчуга и драгоценных камней, а на шее висели золотые человеческие маски и цепь из золотых н серебряных сердец. Так выглядел Уицилопочтли - ацтекский бог. Любимым блюдом этого кровожадного бога были человеческие сердца. На специальном камне, установленном около идола, жрецы приносили ему в жертву людей из числа военнопленных, рабов и жителей покоренных племен, вспарывая им грудную клетку и извлекая еще трепещущее сердце. Следует сказать, что этот отвратительный обряд был умело использован католическими священниками в качестве одного из главных доводов за новую религию. Были в этом храме статуи и других ацтекских богов, и всем им приносились человеческие жертвы. Жрецы внушали народу, что только такими жертвами можно предотвратить уход солнца — источник жизни. В ацтекских мифах много говорится о борьбе Тескатлипоки и Кецалькоатля. Возможно, что в этих сказаниях слышны отголоски давнишней борьбы между тольтеками и вторгшимися в долину племенами науа. По верованиям ацтеков, мир состоял, кроме земли, из тринадцати небес и девяти преисподних. Но представление о рае для праведников и об аде для грешников, столь характерное для христианской религии, было ацтекам чуждо. Все тринадцать небесных этажей были заселены божествами. Чем значительней и могущественнее был данный бог, тем выше он жил. Одно из небес находилось во владении Тлалока. Сюда попадали все убитые молнией и утонувшие. Небеса имели и горизонтальное деление. В восточной части жили воины, погибшие в бою или принесенные в жертву, в западной части — женщины, умершие во время родов, то есть погибшие в тот момент, когда они давали жизнь будущим воинам. Все прочие покойники попадали в подземный мир. Но достичь его было не так просто. На пути мертвецов подстерегали тысячи опасностей: горы, грозившие раздавить путника; змеи и гигантские крокодилы; безводные пустыни; вихревой ветер, метавший обсидиановые ножи. Последний этап мучительного пути через широкую реку совершался на спине маленькой красной собаки. Владыка подземного мира получал от покойника дары и, в зависимости от их ценности, определял, в какой преисподней тот должен обитать… Ацтеки — сравнительно поздние пришельцы долины Мехико. За много столетий до их появления здесь уже жили культурные народы, обрабатывавшие землю, воздвигавшие величественные здания, создававшие замечательные произведения искусства. Но к тому времени, когда в стране появились испанские завоеватели, не только сами эти народы, но даже память о них почти совершенно угасла. Сейчас хорошо известно, что уже более двух тысяч лет тому назад на берегах озера Тескоко и лагун Шочимилко, Чалко, Шалтокан и Сумпанго находился целый ряд поселений древних земледельцев. Обитатели их выращивали маис (кукурузу) - он был основным источником питания, - а также бобы, хлопок и другие растения. О значении маиса для индейских племен хорошо сказал великий американский ученый Л. Морган в своем классическом труде «Древнее общество»: «Маис ввиду его пригодности к употреблению, как в зеленом, так и в зрелом состоянии, его высокой урожайности и питательности, оказался более богатым даром природы, содействовавшим начальному прогрессу человечества, чем все другие хлебные злаки, вместе взятые». Мощные потоки дождевой воды, стекавшие с окрестных горных цепей, постепенно откладывали на берегах озера и лагун жирный слой наносов. Они изобиловали минеральными удобрениями. Смешиваясь с прибрежным илом, богатым перегнившими растительными остатками, эти наносы образовали исключительную по своей плодородности почву. На ней под жарким южным солнцем созревали богатые урожаи, не уступавшие урожаям, взращиваемым в долине Нила. Мясную пищу доставляла охота: на заросших камышом берегах было много птиц и мелкой дичи, а на покрытых лесами горах водились даже олени. Америка, в отличие от Европы и Азии, не знали сельскохозяйственных животных - лошадей, коров, овец, свиней. Исключение составляют домашняя собака (водившаяся в Мексике) и лама (водившаяся в Перу). Это наложило отпечаток на весь ход развития производительных сил индейских племен. Отсутствие домашних животных в Мексиканском нагорье заставляло индейцев усиленно развивать земледелие. Съедобные злаки выращивали при помощи искусственного орошения. Так как не было тягловой силы, все работы производили вручную. Поэтому не полеводство, а огородничество было характерным для земледелия Центральной Америки на протяжении ряда веков. Орудия древних земледельцев были только каменными и деревянными. Для различных поделок широко использовали кость и рога оленей. Самым распространенным материалом для изготовления орудий был обсидиан, которым так богата долина Мехико. Каждый кусочек минерала находил себе применение. Из него делали наконечники для стрел, лезвия для ножей, острые бритвы, широкие пластины для скребков. Другим распространенным материалом была застывшая лава. Из этого шероховатого, пористого вещества изготовлялись жернова и терки для размельчения зерен кукурузы. Топоры делались из твердых пород камня — порфира, нефрита. Изготовление их требовало много времени и напряженного труда, поэтому при раскопках они встречаются редко. Дома древнейшего земледельческого населения Мексики не уцелели. Очевидно, они были построены из ивовых плетней, покрытых глиняной обмазкой; крыша же настилалась из тростника. Разумеется, такие постройки не могли сохраниться до нашего времени. Они быстро разрушались, не оставляя следов. При раскопках несколько украшений грубой работы, изготовленных из раковин, были тщательно исследованы учеными. Оказалось, что ракушки, из которых были сделаны эти украшения, водятся только на побережье Тихого океана. Следовательно, первобытные земледельцы долины Мехико участвовали в торговом обмене с отдаленными южными районами. Племена, жившие на тихоокеанском побережье, доставляли им такие раковины. У древних мексиканцев развит был культ богини плодородия. Нам неизвестно, как в глубокой древности называлась богиня плодородия, так как мы не знаем ни одного слова из языка древнейших обитателей Мексики. Археологи часто также находили статуэтки, изображавшие сидящего старца с опущенной головой. На голове и на спине у него чаши. Следы копоти и остатки смолистых веществ на их стенках заставляют предполагать, что в этих чашах сжигались благовонные смолы. Это древнее божество не утратило своего значения и в последующие века. Ацтеки знали его под именем «старого бога». Иногда его именовали «владыкой огня». Он олицетворял вулканические силы, так бурно проявляющие себя время от времени на всей территории Центральной Америки. Религиозные церемонии часто происходили не в храмах, а на открытом воздухе. Около современного городка Куикуилко, рядом с остатками древнего поселения, археологи открыли массивный, овальной формы курган, сложенный из сырцовых кирпичей. Высота кургана достигает внушительных размеров - 18 метров. Его склоны выложены большими валунами. На плоскую вершину кургана можно было подняться по специально устроенному широкому скату. Но там никакого здания не было. На вершине находился только жертвенник. В дни религиозных празднеств народ собирался у подножия холма и смотрел на жертвоприношение, которое должно было обеспечить обильный урожай. Неизвестно, по каким причинам эти древнейшие поселения были покинуты их обитателями. Возможно, что известную роль в этом сыграли действия вулканических сил. Раскопками установлено, что за несколько столетий до начала нашей эры произошло сильное извержение соседнего вулкана Шитли. Расплавленная лава залила огромную площадь. Цветущие поля превратились в бесплодную пустыню. Под слоем застывшей лавы было погребено несколько покинутых жителями селений. Но одно из них, находившееся примерно в 75 километрах от места катастрофы и огражденное от расплавленной лавы озером Тескоко, не было покинуто. В преданиях и легендах ацтеков неоднократно упоминается таинственный народ тольтеков. Тольтеки были древнейшим населением мексиканской долины. Им приписывается открытие употребления металлов. Они считаются зачинателями архитектуры, скульптуры и живописи. И само слово «тольтек» на ацтекском языке значит: «строитель», «архитектор». Тольтекам, - говорится в ацтекских сказаниях, - обязаны все другие мексиканские племена достижениями культуры и искусства. Они обучили их возделывать сельскохозяйственные растения, строить прочные каменные здания, изготовлять ткани, высекать статуи и рельефы. Археологические раскопки в долине Мехико помогли установить, что в этих легендах содержатся смутные отголоски подлинных исторических событий. В первые века нашей эры Теотиуакан - так называлось то поселение, которое уцелело от лавовых потоков Шитли — начал быстро развиваться. Его удачное местоположение привлекало новых переселенцев из других частей мексиканского плоскогорья. Создателей этого города и принято в современной науке называть именем таинственного народа ацтекских преданий - тольтеками. В самом деле, самобытная и высокая культура, созданная населением Теотиуакана, оказала большое влияние на культурное развитие других древнемексиканских народов. Следы этого влияния археологи находят почти по всей территории Центральной Америки. В III-VI вв. обитатели Теотиуакана объединили все основные поселения Центральной Мексики. В тольтекском обществе к этому времени произошли значительные перемены. В результате имущественного расслоения появились богатые и бедные. Богатые поставили бедняков и зависимое от себя положение и захватили главные должности и племенном союзе. При военных столкновениях между племенами захватывались пленные. Их распределяли среди наиболее отличившихся в бою воинов. Пленных превращали в рабов, работавших на своих хозяев. Плоды их труда еще больше обогащали знать и увеличивали имущественную разницу между богатыми и бедными. В IV в. Теотиуакан из маленького поселения превратился в крупнейший город. Территория его равнялась 750 га. Большинство зданий в этом городе было построено из каменных глыб, скрепленных между собой известковым раствором. Другие дома было построены из адобов - высушенных на солнце глиняных кирпичей. Когда был вскрыт гигантский комплекс зданий главного города тольтеков, ученые поняли, насколько справедливо древние народы Мексики называли обитателей Теотиуакана «строителями». Два наиболее интересных памятника Теотиуакана - пирамиды Солнца и Луны. На самом доле это не пирамиды, в том смысле, как мы привыкли понимать это слово, говоря о гигантских усыпальницах египетских фараонов. Пирамиды Центральной Америки - это гигантские ступенчатые подножия для храмов, возвышавшихся на их плоской вершине. Лишь в редких случаях в толще пирамиды хоронили вождей племени или верховных жрецов. Пирамида Луны возвышалась над городом на 42 метра. На ее вершине стоял храм, не сохранившийся до нашею времени, - очевидно, он был выстроен из дерева. Еще величественнее была пирамида Солнца, высота которой достигала 65 метров. Хорошо сказал об этих двух замечательных памятниках ацтекский летописец: «Они (пирамиды Солнца и Луны) подобны горам, и невозможно поверить, если кто-нибудь сказал бы, что они сделаны человеческими руками». И в настоящее время пирамида Солнца производит незабываемое впечатление. Если обойти и измерить четыре стороны ее основания, то получится внушительная цифра — около 240 метров. Пирамида делится тремя террасами на четыре постепенно уменьшающиеся части. Вес это гигантское сооружение было воздвигнуто из миллионов адобов. Затем стены облицевали тесаным камнем и покрыли штукатуркой. Тольтеки были не только замечательными архитекторами. Остатки фресковой живописи, найденные в зданиях Теотиуакана, величественная трехметровая статуя богини вод, обнаруженная при раскопках, красноречиво говорят о высоком мастерстве тольтекских скульпторов и художников. Отрывочные и неясные сообщения позднейших ацтекских источников указывают, что в середине IX века Теотиуакан был внезапно оставлен своими обитателями. Это подтвердили археологические раскопки на территории гигантского города. Пока неизвестны причины ухода жителей города. Однако большое количество гари, найденной в одной части Теотиуакана, заставляет думать о страшном, опустошительном пожаре. Этот пожар мог стать результатом нападения на Теотиуакан каких-то враждебных племен или большого восстания. Во всяком случае, ко времени испанского завоевания огромный город уже много веков лежал в развалинах. Изредка посещавшие его случайные путники, потрясенные мощью этих развалин, и назвали его Теотиуаканом, что по-ацтекски значит: «место обитания богов». Разобраться в событиях последующих трех-четырех столетий очень трудно, так как исторических документов, относящихся к тому времени, очень мало. Известно лишь, что в долину Мехико вторгаются полудикие кочевые племена, и она становится ареной ожесточенной борьбы. Большинство этих племен говорило на родственных друг другу языках. Современные исследователи называют эту группу племен - науа, а их язык, или совокупность языков, - науатль. К этой же группе языков принадлежит и ацтекский. Племена науа вторгались в Мексиканское нагорье, чтобы пограбить цветущие города и селения земледельцев. Но, захватив местность, они обычно оставались там и постепенно сами переходили к оседлому образу жизни. Первым в долине Мехико появилось племя кулуа. По вычислениям ученых, в XI столетии они покорили тольтеков. Но впоследствии сами завоеватели стали жертвой более сильных пришельцев - чичимеков, или «диких». Оно были одеты в звериные шкуры, и это дало повод назвать их презрительным именем «диких». Первое время после своего появления в долине чичимеки жили на восточном берегу лагуны Шалтокан. Занимались они преимущественно охотой. Затем кочевники передвинулись в западную часть долины и там постепенно научились земледелию и перешли к оседлому образу жизни. Другая часть чичимеков обосновалась в Тескоко - небольшом поселении на восточном берегу одноименного озера. В этой местности они столкнулись с пришедшими с юга Мексики племенами, обладающими высокой культурой. Слияние этих племен и чичимеков в единый народ - тескоканцев - дало мощный толчок к развитию города Тескоко. В начале XIV века на арене истории появилась новая сила - племя тепанеков. За какое-нибудь столетие им удалось покорить все поселения долины Мехико. Так, после нескольких веков вторжений и борьбы всё население долины снова, как во времена тольтеков, оказалось объединенным под единой властью. Тепанекам в их борьбе, за первенствующее положение в долине помогало немногочисленное племя теночков, жившее на западном берегу озера Тескоко, около Чапультепека. Теночки и были ацтеками. Этим именем они называли себя, а ацтеками их называли соседние племена. Таким образом, первое упоминание о владыках Мексиканской долины появляется только в 14 в. за двести лет до испанского завоевания. И упоминаются они как какое-то незначительное, маленькое племя. У каждого народа в древности имелись предания о своем происхождении и своих народных героях. Предания о происхождении своего народа существовали и у ацтеков. Они, например, сознавали, что являются поздними пришельцами долины Мехико. «В незапамятные времена, говорится в их преданиях, ацтеки жили где-то очень далеко от долины, на западе Мексики. Они занимали остров, расположенный посреди озера, и переправлялись на берег на легких пирогах. Остров этот назывался Астлан. От этого слова идет и название народа - ацтеки (правильнее, астеки — «люди из Астлана»). В старинной ацтекской рукописи мы видим изображение этого острова с пирамидой в центре. В горной пещере неподалеку от озера ацтеки внезапно обнаружили статую бога Уицилопочтли. Эта чудесная статуя, повествует легенда, обладала пророческим даром и давала мудрые советы. Поэтому ацтеки стали почитать ее. По совету Уицилопочтли, они оставили Астлан и пустились странствовать с восьмью другими племенами: чичимеками, тепанеками, кулуа, тлашкаланцами и другими. Двинувшись в далекий и опасный путь, ацтеки захватили с собой статую Уицилопочтли и по ее советам определяли свой маршрут. Продвигались вперед они очень медленно, иногда по году задерживаясь на каждом новом месте. Тем временем передовые части продолжали поиски новых, более удобных мест и осваивали их, обрабатывали и засевали поля. Ко времени прибытия всего племени на новую стоянку на ней уже созревал урожай кукурузы. Дальнейшие события в разных источниках изложены по-разному. В них называются самые различные по географическому положению местности, куда якобы попадали отправившиеся из Астлана племена во время своих странствий. По одной из версий, они дошли даже до границ Гватемалы, но повернули назад. Затем вся эта группа племен долгое время жила в местности, называемой «Семь пещер». Постепенно, одно за другим, племена начали покидать эту местность и переходить в долину Мехико. Первыми ушли чичимеки, затем тепанеки, кулуа, чалки и другие. Наконец, Уицилопочтли посоветовал отправиться и ацтекам. Под предводительством вождя Теночцина, или Теноча, они выступили из «Семи пещер» и после долгих странствий достигли Мексиканского нагорья. По имени своего вождя Теноча ацтеки стали именовать себя теночками, то есть «людьми Теноча». Археологические раскопки и исследования ученых показали, что в этих сказаниях ацтеков, или теночков, имеются частицы исторической правды. Ацтеки появились в долине Мехико позднее всех других племен науа. До этого они были небольшим кочевым племенем, жившим около одного из озер Западной Мексики. Их переселение оттуда к берегам озера Тескоко — исторический факт. Верно также и то, что большинство упоминаемых в ацтекском сказании племен появилось в долине перед ними. Но порядок появления этих племен перепутан, а места стоянок и ряд других деталей, конечно, принадлежат уже к чисто легендарным сказаниям. Прибыв на новые места, теночки поселились на западном берегу озера Тескоко в Чапультепеке. Вскоре, однако, из-за постоянных неприятностей, которые теночки причиняли своим соседям, те объединились и напали на беспокойных пришельцев. Разгром был полный. Вождь и большинство племени было уведено на кулуаканскую территорию и посажено в Тисапане - пустынном месте, населенном, как рассказывают ацтекские хроники, только ядовитыми змеями и насекомыми. Город Кулуакан находился неподалеку, и властитель его, Кошкош, имел полную возможность наблюдать за действиями теночков. Небольшой части ацтеков удалось бежать на лодках через озеро. Они укрылись на маленьких низменных островках. Но через некоторое время кулуаканцам пришлось обратиться к своим недавно побежденным противникам. Кошкош начал войну с сильным племенем шочимилков, и ему понадобилась помощь теночков. Во время решающего сражения произошел интересный эпизод, подробно описанный в ацтекских хрониках. Теночки отважно сражались с шочимилками и взяли в плен более тридцати человек. Но перед тем как отослать пленных в тыл, как это обычно делалось, они отрезали у каждого из них по одному уху. После сражения правитель Кулуакана воздал хвалу своим воинам. А о союзниках теночках Кошкош отозвался с нескрываемым презрением: они, мол, не сумели взять в плен ни одного человека. Спокойно выслушав обидную для них речь Кошкоша, теночки спросили у него: «Почему же у большинства пленных не хватает одного уха?» Озадачив этим вопросом собравшихся, ацтеки раскрыли свои сумки и показали боевые «трофеи» - отрезанные уши. Так была восстановлена истина, и по всей стране впервые пошел слух об отважных и жестоких ацтекских воинах. В течение следующего столетия эта слава вместе с победоносным оружием ацтеков распространилась далеко за пределами долины. Народы почти всей Мексики страшились этого грозного имени и ненавидели его. В этом была одна из главных причин победы Кортеса, захватившего Мексику в начале XVI в. Ацтеки, или теночки, никогда не были хорошими соседями для окружавших их народов. Очень скоро после прославившей их победы над шочимилками они совершили серьезный проступок отношению к Кошкошу. Разгневанный правитель Кулуа приказал своим воинам перебить всех теночков. Спасаясь от разгрома, они бежали к озеру. Ведь там, на островах, находились их сородичи. На одном из таких небольших островов, неподалеку от первого поселения ацтеков - Тлателолко, бежавшие основали, новое поселение - Теночтитлан. По сообщениям ацтекских хроник, это произошло в 1325 году, то есть немногим меньше, чем за двести лет до появления в Мексике испанцев. Впоследствии оба эти поселения слились в один большой город. Вернее, Тлателолко стал предместьем Теночтитлана. Основание его приписывалось ацтеками всё тому же легендарному Теночу. Отсюда и название Теночтитлан - «город Теноча». Но в хрониках имеется и другое объяснение. Перебравшись на остров, теночки увидели на прибрежном утесе, омываемом волнами озера, большой кактус. На нем сидел огромный, замечательной красоты орел с широко раскрытыми крыльями и пристально смотрел на восходящее солнце. В когтях его извивалась змея. Ацтеки приняли появление этого орла за благоприятное предзнаменование, ниспосланное им богами, и основали на этом месте город. В память этого события он и был назван Теночтитланом (от слов «тетль» — камень, скала и «ночтли» — кактус). Неизвестно, какое из преданий более точно объясняет, как возникло имя величайшего города Мексики. Во всяком случае, изображение орла, сидящего на кактусе со змеей в клюве, является государственным гербом современной Мексиканской республики, а высший орден ее носит название «Агила Ацтека», то есть «ацтекский орел». Когда в долине Мехико усилилась власть тепанеков, ацтеки попали в зависимость от них. Они платили большую дань и испытывали всяческие притеснения, но, вступив в союз с другими подвластными племенами, свергли ненавистное иго. В 1429 году тепанеки были полностью разгромлены. И жители Теночтитлана превратились из подвластного племени, обложенного данью, в свободных жителей самостоятельного города-государства, члена тройственного союза. Первоначально социальное устройство ацтеков было совершенно таким же, как у всех других индейских племен Центральной Америки. Группа семей составляла род, объединявшийся общностью происхождения (все члены рода имели одного общего предка). Во главе рода стоял старейшина, руководивший всеми делами сородичей. Двадцать родов объединялись в племя. Каждый род был вполне независим в своих делах, но вопросы, имевшие значение для жизни племени, решались племенным советом, состоявшим из старейшин всех родов. Во главе племени стояли два вождя. Один руководил военными действиями, другой ведал внутренними делами племени и религиозными обрядами. Оба вождя избирались советом из его членов и были ответственны перед ним. Совет мог в любой момент сместить того или другого вождя, и даже обоих, назначить на их место других. Таково было устройство ацтекского племени в момент его переселения в Мексиканское нагорье. Союз, заключенный для свержения тепанекского ига, между Теночтитланом, Тескоко и Тлакопапом вначале был союзом трех более слабых племен против одного сильного. Каждое из племен - членов этого союза - обладало равными правами. Все совместные действия предпринимались только по решению совета трех правителей. Исходя из размеров воинских сил, выставленных участниками союза, было условленно, что вся добыча будет делиться на пять равных частей. Ацтеки и тескоканцы должны были получать по две доли, а жители Тлакопана — одну долю. После победы над тепанеками положение начало быстро меняться. Тройственный союз стал самой могущественной силой на всей территории Мексики. Ацтеки, получившие после победы значительную область на берегу озера, приобрели прочную базу для дальнейших наступательных действий. Захваченные после разгрома тепанеков новые земли была распределены между самыми выдающимися воинами. Побежденные превратились в их рабов. Благодаря этому среди ацтекского племени образовалась довольно многочисленная прослойка богатых и знатных, жаждавших новых завоеваний с целью еще большего обогащения. Таким образом, среди теночков, как некогда среди тольтеков, появились классы — рабы и рабовладельцы. Наличие классов с неумолимой закономерностью влечет за собой образование государства. Органы управления племенем стали органами государства. Необычайно повысилась власть военного вождя. Он становился фактическим повелителем племени, а совет играл при нем только вспомогательную роль. Теперь совет может только советовать, но не приказывать. Власть верховного вождя начинает передаваться по наследству. С прежней выборной системой покончено навсегда. Второй вождь, ведавший гражданскими делами, отходит на задний план. Теперь он руководит лишь религиозными обрядами. Ко времени правления верховного вождя Ицкоатля, пришедшего к власти в 1428 году, процесс преобразования племени теночков в примитивное рабовладельческое общество зашел достаточно далеко. Повинуясь желаниям рабовладельческой верхушки, Ицкоатль затеял войну с южными соседями ацтеков - могущественными шочимилками и чалками - и добился того, что они признали его верховную власть. Новые богатства, поступившие в результате этой войны в Теночтитлан, позволили значительно расширить город. Кроме больших домов, построенных богатыми воинами, была предпринята постройка храмов. Сооружаются дамбы, соединившие остров с материком. Благодаря им связь Теночтитлана с подвластными ему областями стала легкой, быстрой и удобной. Ацтеки считали свою столицу Теночтитлан неприступной, и не без основания. Огромный город располагался среди обширного озера Тескоко на нескольких островках. С сушей он соединялся тремя длинными дамбами, тянувшимися с севера на юг и с запада на восток на многие километры. В случае опасности связь с сушей могла быть сразу прекращена: дамбы в ряде мест прерывались подъемными мостами. Убрать мосты - значило изолировать столицу от внешнего мира. Подобные же мосты соединяли между собой и некоторые улицы и кварталы города. Каждый из них представлял собой как бы крепость в крепости, окруженную со всех сторон водою. Блестящие победы ацтекских воинов внушили им чувство превосходства, безмерной гордости я самоуверенности. Вспоминать о прежних временах, когда теночки были подчинены кулуакацам и тепанекам, стало неприятно. Поэтому по приказанию Ицкоатля все исторические рукописи были сожжены, «так как, — по словам одного ацтекского историка, — народ не ценил их». Когда в 1440 году Ицкоатль скончался, повелителем теночков стал его сын Монтесума I, прозванный Гневным. Как и его предшественник, Монтесума I вел постоянные войны и еще больше расширил область господства Теночтитлана. В его правление ацтекские войска вышли за пределы Мексиканского нагорья и, переправившись на востоке через горы, совершали набеги на морское побережье. Войска Тескоко энергично помогали ацтекам. О третьем члене союза - Тлакопане - нет никаких упоминаний. Быть может, он и сохранил свою самостоятельность, но, разумеется, уже не получал ничего из награбленной на войне добычи. Столица ацтеков - Теночтитлаи - продолжала неуклонно расти. Монтесума I построил акведук, тянувшийся от родников в Чапультепеке в центр города. Теперь Теночтитлан был в изобилии снабжен питьевой водой. Для зашиты от наводнений, случавшихся в период зимних дождей, восточная окраина ацтекской столицы была ограждена большой насыпью. Над сооружением ее трудилось большое количество рабов. В 1451-1456 гг. долину Мехико постигло большое бедствие. Сильные бури и морозы постоянно губили урожаи. Начавшийся из-за этого сильный голод обострил классовые противоречия в ацтекском обществе. Бедные, не имея запасов зерна, были вынуждены идти в кабалу к богатым. За мешок кукурузы они отдавали себя и членов своей семьи в долговое рабство. Пропасть между рабовладельческой верхушкой Теночтитлана и рядовыми представителями народа еще более увеличилась. Сын Монтесумы I, Ашаякатль, пришедший к власти в 1469 году, еще больше расширил господство города Теноча над другими городами Мексики. Был подчинен соседний город Тлателолко, до этого времени еще сохранявший свою независимость. Он славился торговлей, и рынок его, даже после того, как Тлателолко стал фактически предместьем Теночтитлана, оставался самым большим в Мексике. Ашаякатль попытался распространить ацтекские владения и на запад. Он предпринял военный поход на тараскан, живших на территории современного штата Мичоакан. Но здесь, впервые за последние десятилетия, ацтеки были разгромлены. Благодаря этой победе тарасканы оставались независимыми до завоевания их испанцами. При Ашаякатле Теночтитлан украсился новым замечательным памятником. На вершину большого храма, посвященного Уицилопочтли, был помещен огромный календарный камень, имевший более трех с половиной метров в диаметре. На нем искусные ацтекские скульпторы изобразили всю предшествующую историю мира, как они ее понимали, начиная с момента его сотворения. Теночки верили, что со времени своего создания вселенная пережила четыре эпохи, или эры. Первая, называвшаяся «Четыре оцелота», продолжалась 4008 лот и закончилась тем, что племена гигантов - кинамецинов, населявшие тогда землю, были истреблены оцелотами. Вторая эра - «Четыре ветра», длившаяся 4010 лет, закончилась страшными ураганами и превращением людей в обезьян. Следующая, третья, эра - «Четыре дождя» — тоже не прошла благополучно; в конце ее мир был объят разрушительным пожаром. Наконец, «Четыре воды» - четвертая эра, занявшая 5042 года, завершилась потопом, во время которого люди превратились в рыб. Та эпоха, в которую жили сами ацтеки, была уже пятой по счету и должна была закончиться страшным землетрясением. В этих представлениях отразились воспоминания о стихийных бедствиях - наводнениях, опустошительных ураганах, страшных землетрясениях, извержениях вулканов, — которые претерпели в давние времена обитатели Мексики. Вся история мира и была начертана на календарном камне. В середине рельефа находилось изображение солнца. Вокруг центральной части шли концентрические круги: сперва пояс из двадцати названий дней ацтекского календаря, затем круг из знаков «бирюза» и «нефрит», означающих слова: «драгоценность» и «небо». За этот пояс простирались лучи солнца и символы звезд, а внешним окаймлением служили две большие огненные змеи, символизирующие время. Этот грандиозный памятник, весящий более 20 тонн, был высечен в районе каменоломни. Чтобы перетащить его по дамбам в Теночтитлан и поднять на храмовую пирамиду, все подвластные ацтекам области прислали своих людей. После завоевания Мексики в 1521 г. испанцы сбросили камень с вершины пирамиды, боясь, что пря виде его индейцы вновь будут впадать в язычество. В земле этот замечательный памятник пролежал до конца XVIII в., где и был случайно обнаружен. В настоящее врем, он занимает одно из самых почетных мест в Национальном Историческом музее города Мехико. Последующие за Ашаякатлем правители Теночтитлана - его братья Тисок (правивший с 1479 по 1486 год) и Ауицотль ( у ацтеков после смерти правителя ему наследовал обычно не сын, а брат или племянник) - продолжали завоевательную политику своих предшественников. При них границы ацтекского государства еще более раздвинулись на север и на юго-восток. Многочисленные походы войск Теночтитлана всегда заканчивались победами и захватом новых рабов. Так, при одном походе в Северную Оахаку, предпринятом с помощью Тескоко, теночки (ацтеки) захватили более двадцати тысяч пленных. Любопытно отметить, что роль лазутчиков в этих войнах часто играли странствующие торговцы, разъезжавшие страны. Пользуясь правом неприкосновенности, они не только выменивали местные предметы на иноземные, но и собирали сведения о силах, которыми располагает будущий противник, и доносили, какую можно будет получить с него дань. Но Ауицотлю приходилось предпринимать поход и с другой целью: он должен был постоянно усмирять восстания в подвластных областях. Тлашкаланцы и жители Чолулы никак не хотели подчиниться господству теночков. В правление Ауицотля была завершена постройка большого храма, начатая его предшественниками. Был сооружен также второй акведук, так как первый уже не мог удовлетворить потребности в воде сильно возросшего населения Тепочтитлана. В 1503 году столица ацтеков стала жертвой стихийного бедствия. Наводнение разрушило часть дамбы, ряд зданий. Смертельная угроза нависла над городом. Всё население Теночтитлана бросилось заделывать пробоины в плотинах. Пришлось даже обратиться за помощью к тескоканцам. В разгар спасательных работ Ауицотль был тяжело ранен в голову. Рана оказалась смертельной. Вскоре он скончался. После его смерти к власти пришел сын Ашаякатля Монтесума II прозванный Младшим. Его попытки покорить Тлашкалу не увенчались успехом. Но основной заботой Монтесумы II были уже не новые завоевательные походы. Он стремился удержать в повиновении подвластные ацтекам племена и народы. С этой целью не раз предпринимались карательные экспедиции и военные походы. Когда в 1516 году скончался правитель Тескоко, Монтесума II самолично определил, кто должен ему наследовать. Он не захотел считаться с мнением тескоканцев. В результате вспыхнуло восстание, и союз, давно потерявший силу, был окончательно расторгнут. Это было последнее важное событие в «доиспаскую» эпоху. В 1517 г. берегов Мексики достигла первая экспедиция испанских конкистадоров. Через два года на берег высадился отряд Эрнана Кортеса, который в течение 1519-21 гг. захватил и уничтожил империю ацтеков. Основу хозяйства ацтеков составляло земледелие. Земледельческая техника их была примитивной. Главным орудием служила деревянная, заостренная с одного конца палка. Иногда такие палки имели у острого конца небольшое расширение, и тем самым слегка напоминали наши лопаты. Эти палки употреблялись как для разрыхления почвы, так и при посеве, чтобы делать небольшие ямки, в которые затем бросались зерна. В старинных индейских рукописях мы часто видим изображения земледельцев с такой палкой, занимающихся посевом. Но под жарким солнцем Мексики даже такая немудреная техника щедро вознаграждала за труд, если только растения получали достаточно влаги, Поэтому ацтеки широко применяли искусственное орошение. Название одной из лагун Мексиканской долины - Чалко (в переводе на русский - «много каналов») - прямо указывает на это. Интересной и своеобразной особенностью ацтекского земледелия были плавучие огороды, по-мексикански— «чинампа». Такие огороды устраиваются и по сей день на лагунах Чалко и Шочимилко. Сделать «чинампу» в те времена было нелегко. На небольшие легкие плоты, сооруженные из деревянных реек и плетеного тростника, накладывали ил, взятый со дна озера. К илу прибавляли небольшое количество земли. В этой плодородной смеси, всегда влажной из-за соприкосновения с водой, растения развивались особенно быстро и пышно. Несколько таких плотов, связанных вместе, привязывали к сваям, вбитым в дно озера. Теночтитлан, расположенный на небольшом островке и, следовательно, не имевший достаточного количества земли, был окружен множеством плавучих огородов. На них разводили преимущественно различные огородные растения: помидоры, бобы, тыквы, перец, кабачки, сладкий картофель и всевозможные цветы. Ацтеки очень увлекались разведением цветов. Недаром лагуна Шочимилко, изобиловавшая чинампами, в переводе означает «цветочные сады». Основной сельскохозяйственной культурой, однако, у ацтеков, как и у всех других индейских племен Центральной Америки, была кукуруза, или маис. От ацтеков или других племен Америки европейцы узнали какао, табак, помидоры, подсолнечник, различные виды бобов, картофель, тыкву, ананас, ваниль, земляной орех, каучуковое деревом, многие лекарственные растения, хину, стрихнин, кокаин, наконец, много прекрасных декоративных растений: георгины, бегонии, фуксии, опунцию, кальцеолярию, различные виды орхидей. Недаром многие названия этих растений взяты из индейских языков, например «шоколад» или «томат» - искаженные ацтекские слова «чоколатль» и «томатль». Ни одно из возделываемых американскими индейцами растений до заселения американского континента белыми не было известно ни в Европе, ни в Азии, ни в Африке. Знакомство с этими сельскохозяйственными культурами и освоение их более чем удвоило пищевые ресурсы Старого света. В распоряжении ацтекских земледельцев имелись также: чия — растение, зерна которого использовались для выделки масла и приготовления освежающего напитка; ямс - растение со съедобными крахмалистыми клубнями; камоте - растение из семейства вьюнковых, корень которого употребляется в пищу. Из областей с более жарким и влажным климатом они ввозили бобы какао, ананасы и ваниль. Агава использовалась в домашнем хозяйстве ацтеков главным образом из-за своего сока. Из него путем брожения приготовляли крепкий напиток - октли. Стакан этого напитка мог свалить с ног человека. Кроме того, агава использовалась и в других хозяйственных целях: из ее волокон делали очень прочные веревки и грубую материю для мешков и для пошива одежды. Впрочем, такую одежду носили лишь бедняки. Более богатые щеголяли в одежде из хлопка. На плантациях нопального кактуса ацтеки усердно разводили кошениль - маленькое насекомое, дававшее прекрасный краситель для тканей темно-малинового цвета. Землю у ацтеков обрабатывали мужчины. В первое время, когда ацтекское общество не знало еще классов, племенной совет распределял землю между родами. Внутри рода земля делилась между семьями пропорционально числу едоков. Когда умирал глава семьи, участок обрабатывали его сыновья. Если он не имел потомства или в течение двух лет не засевал своих полей, участок передавался новому владельцу. В дальнейшем, при появлении в ацтекском обществе классов, положение изменилось. Специальные участки стали предназначаться для содержания правителя племени и жрецов. Эти земли обрабатывали, конечно, не они сами, а простые члены племени и, частично, рабы. Богатые и знатные захватывали себе более плодородные и обширные участки. Бедные не могли прокормить себя и свою семью на отведенных им клочках земли и были вынуждены идти в кабалу к богачам. В хозяйстве ацтеков некоторую роль играли собаки. Их разводили главным образом ради мяса, считавшегося лакомством. Из живности, которая была у ацтеков, следует назвать индюков. Об этой птице европейцы узнали только после открытия Америки. Есть основания полагать, что ацтеки разводили также гусей, уток и перепелов. Широко было развито пчеловодство. Мёд употребляли в пищу не только богатые, но и средние по достатку семьи. Важным источником мясной пищи была охота. Ацтеки славились как искусные охотники и меткие стрелки. Охотились они при помощи лука и стрел и различного рода ловушек. Были им известны и простейшие приспособления для метания копья и выдувные трубки для метания глиняных шариков. Люди, жившие на берегах озер, занимались также и рыболовством. Хотя основные орудия труда у ацтеков были каменными и деревянными, в ту пору начинался постепенный переход к изготовлению металлических орудий. Ацтекам была известна медь, - ее взимали в качестве дани с покоренных племен. Соединяя ее с оловом, древние металлурги получали сплав, близкий к бронзе. Из него изготовляли топоры, ножи, тесла, различные украшения, а также зубчатые наконечники копий. Медные орудия применялись главным образом при обработке дерева. Но и медные, и бронзовые предметы, постепенно входившие в употребление, не вытеснили еще орудий из камня и имели сравнительно небольшое значение. Сохранившиеся до нашего времени произведения древнемексиканской культуры показывают, какого совершенства в обработке камня достигли ацтеки, пользуясь при этом каменными орудиями. Подобных памятников обнаружено немало. Ацтекские гранильщики превращали куски обсидиана, горного хрусталя, нефрита, лунного камня, опала, аметиста в замечательные скульптурные изображения. Больших успехов достигли ацтеки в обработке золота и серебра. Недаром все испанские завоеватели единодушно восхищались изумительными ювелирными изделиями ацтекских мастеров. Одно из испанских историков писал о мексиканских ювелирах: «Они превосходят ювелиров Испании, поскольку они могут отлить птицу с движущимся языком, головой и крыльями или обезьяну с подвижной головой, языком, ногами и руками, а в руку вложить игрушку, так что кажется, что она танцует с ней. Более того, они берут слиток, половина которого из золота, а половина из серебра, и отливают рыбу со всеми ее чешуйками, причем одна чешуйка золотая, а другая — серебряная». К сожалению, до нашего времени сохранилось очень небольшое число ацтекских изделий из золота. Большинство их было переплавлено в слитки испанскими завоевателями. Уцелевшие от варварских рук испанцев ювелирные вещи ацтеков являются гордостью нескольких крупнейших музеев мира. К числу обладателей таких драгоценностей относится и наш Государственный Эрмитаж в Ленинграде. По рисункам и описаниям процесса литья, сохранившимся в ацтекских рукописях, мы можем представить себе труд индейских металлургов и ювелиров. Из мелкозернистой глины лепили модель украшения и покрывали ее тонким слоем воска, поверх которого налепляли глину. При нагревании формы воск выплавлялся и в ней образовывалась полость, в точности воспроизводящая конфигурацию модели. Расплавленное золото или серебро вливали в верхнее отверстие, специально для этого сделанное. Оно заполняло все пустоты формы. Теперь оставалось лишь обождать, пока металл застынет, чтобы извлечь из формы отливку. Затем ее шлифовали, а для придания блеска погружали в ванну из квасцов. В действительности он был значительно более сложным. Главная трудность заключалась в создании вокруг восковой модели прочной, жаростойкой оболочки, которую не мог бы разрушить расплавленный металл. Хрупкую восковую модель как бы облекали в тонкий, но чрезвычайно прочный керамический чехол, который предохранял от образования пригара, шероховатостей, оспенной поверхности. Это достигалось подбором соответствующих сортов глины и песка, строгим температурным режимом заливки, искусством изготовления формы. Всем этим в совершенстве владели древние ацтекские металлурги. Глаза заменяли им точные приборы, которыми пользуются сейчас литейщики. Очень разнообразны и красивы были гончарные изделия мексиканских мастеров. Каждое племя, часто даже отдельное селение, изготовляло свои, особой формы глиняные сосуды, имевшие также различные орнаменты. Сосуды лепили от руки, так как гончарный круг не был известен древним жителям Мексики. Особенно славились своей характерной, богато орнаментированной керамикой Тлашкала и Чолула. Сосуды из Чолулы, украшенные изображениями людей, богов, животных и растений, были самыми ходовыми предметами при меновой торговле. Недаром археологи обнаруживают их при раскопках во всей Южной Мексике и в значительной части Центральной Америки. Высоко стояло у ацтеков и ткацкое ремесло. Их ткани отличались сложным и красивым рисунком, они играли яркими красками. Ацтекские мастера умели придавать тканям вид бархата, парчи, различных мехов. К сожалению, разрушения, произведенные временем, а впоследствии - испанскими завоевателями, очень велики. Сохранилось немного образцов этого замечательного искусства, и мы знаем о нем большей частью по описаниям и рисункам. Связанное с ткачеством другое ацтекское ремесло - составление узоров из перьев - было замечательным искусством. Мастер брал самые разнообразные по окраске перья и составлял из них сложный и прихотливый узор. Затем стержни этих перьев в определенном порядке либо прикрепляли к сетчатой ткани в местах скрещения нитей, либо просто наклеивали на хлопчатую ткань. Этим способом изготовляли знаменитые плащи из перьев и пышные головные уборы вождей, которые так поразили испанских завоевателей. Такой же перьевой мозаикой, изображавшей различных животных или воспроизводившей геометрические узоры, часто украшали щиты знатных воинов. В изделиях из перьев поражало удивительно гармоничное сочетание цветов и оттенков. Трудно было поверить, что это не произведение живописи, настолько совершенен был подбор красок. Изделиями из перьев особенно славился Теночтитлан. Своеобразное ремесло мастеров перьевой мозаики сохранилось до наших дней. Мексиканские мастера и сейчас умеют создавать при помощи перьев красивые пейзажи и забавные бытовые картинки. Ацтеки носили одежду, по которой можно было почти безошибочно определять род занятий и состоятельность прохожих по их внешнему виду. Люди в скромных белых одеждах - это земледельцы. Более состоятельные опоясывали себя широкими кушаками с густой бахромой и красивой вышивкой. Меховую одежду и шерстяные ткани носили только очень богатые. Знатные лица щеголяли в платах из перьев - легких, теплых и чрезвычайно изящных. Черные мантии были принадлежностью жрецов. Впрочем, их можно было узнать и по следам самоистязаний -изодранным ушам и запекшейся крови на голове. Ацтекские женщины ходили с распущенными волосами, ниспадавшими на плечи. Ацтеки активно занимались торговлей. Городской рынок Теночтитлана занимал огромную площадь, вмещавшую одновременно более 50 000 покупателей и продавцов. Площадь была вымощена толстыми плитами и частично застроена торговыми. Здесь можно было купить всё, что производилось тогда в Мексике и соседних странах, - от посуды, мебели, золотых украшений до самых изысканных лакомств ацтекской кухни. Каждый товар имел свои ряды, определенное место на рыночной площади. Большим спросом пользовалась глиняная посуда — резные и обожженные вазы, чаши, горшки. Ходовым товаром были лезвия из обсидиана, роговые и костяные самопрялки, медные иголки. Не залеживались и медные топоры, хотя они стоили довольно дорого. Были на рынке специальные ряды, где продавалось вооружение - копья, луки, стрелы, широкие мексиканские мечи с острыми клинками из обсидиана, шлемы и толстые кафтаны, игравшие роль панцирей. Бойко торговали лавки с москательными товарами, кореньями, врачебными снадобьями, благовониями, пахучими мазями и притираниями. Оживленно было и вокруг продавцов сырых и дубленых шкур, кожи и кожаных изделий. Продавались и писчие материалы своего рода папирус, изготовленный из волокон алоэ. В легких шалашах, сооруженных на базарной площади, работали цирюльники. Их бритвы из заостренных пластинок обсидиана ничуть не уступали стальным лезвиям европейцев. Гирь и весов мексиканцы не знали. Все товары продавались поштучно, а сыпучие тела - особыми мерками. Роль денег выполняли бобы какао и костяные трубки с золотым песком. Весьма развит был товарообмен. Значительная часть товаров не покупалась, а обменивалась на другие товары. Но огромная рыночная площадь не вмещала в себя все центры городской торговли. Известь, камень, лес - все громоздкие строительные материалы складывались обычно на набережной канала, примыкающей к рынку, и на соседних улицах. И здесь всегда толпились покупатели. Картина городского рынка будет неполной, если не упомянуть о живом товаре, который также был выставлен на всеобщее обозрение, - о невольниках. Их были сотни, а в иные дни и тысячи, - худых, изможденных людей в деревянных ошейниках, прикрепленных к длинным гибким шестам. Покупали их, как покупают домашних животных: осматривали зубы, щупали мускулы. Были и невольники без ошейников. Эти люди продавали самих себя, чтобы получить кров над головой, одежду и пищу. На такое решались, понятно, только последние бедняки, отчаявшиеся обрести какие-нибудь средства к существованию. В развитии письменности ацтеки не пошли далее пиктографии, суть которой заключается в передаче смысла с помощью рисунков. Пиктографию называют поэтому также рисуночным письмом или картинописью. Рисунки, которыми изображаются предметы, события, действия, еще не приобрели постоянного, устойчивого значения, и читать пиктограмму очень трудно. К тому же этот вид письма крайне несовершенен. Он не пригоден для записи литературных произведений, отвлеченных понятий и многого другого. Но ацтеки, видимо, вполне удовлетворялись выработавшимся у них в течение веков рисуночным письмом. С его помощью они записывали размеры дани, получаемой с покоренных племен, вели свой календарь, отмечали религиозные и памятные даты, составляли исторические хроники. Ацтекский календарь — очень сложный и запутанный. В нем два параллельных раздела: солнечный календарь, состоявший из 18 месяцев по 20 дней в каждом (плюс 5 «несчастливых» дней), и священный календарь, обнимавший период в 260 дней. Он подразделялся на 20 недель по 13 дней в каждой. Составители календаря - жрецы - руководствовались целым рядом сложных правил. При этом они пользовались специальными справочниками. Некоторые из них дошли до наших дней. Каждый из таких справочников представляет собою целую серию довольно сложных рисунков: Крокодил, Голова смерти, Обезьяна, Коршун, Ветер, Олень, Трава, Движение, Дом, Кролик, Тростник, Кремневый нож, Ящерица, Вода, Оцелот, Дождь, Змея, Собака, Орел. Цветок. Некоторые рисунки выполнены в красках. Разобраться в значении и смысле этих загадочных изображений помогли ученым пояснительные записи, составленные некоторыми монахами со слов индейцев после завоевания Мексики. Ацтекский солнечный год мог начинаться лишь четырьмя днями («Дом», «Кролик», «Тростник», «Кремневый нож»). После каждого 52-летнего цикла счет лет велся с начала. Никакой преемственности между циклами не было. Это сейчас чрезвычайно затрудняет датировку многих событий. С ростом могущества ацтеков, расширением подвластных им земель и племен, усложнением техники и производственных отношений совершенствуется и пиктографическое письмо. Ацтеки не дошли до изобретения алфавита, но они к этому заметно приблизились. Рисуночные изображения стали использоваться не только для передачи понятий, в них заключающихся, но и фонетически, т.е. как определенное сочетание звуков. Таким путем представилось возможным комбинацией двух рисунков передать значение нового слова, не связанного с ними по смыслу. Это напоминает ребусы. Так, например, название города Пантепек ацтеки передавали, рисуя флаг (по-ацтекски «пантли») на схематическом изображении холма («тепек»). Для передачи звукового значения слов использовались различные цвета, омонимы, особое расположение предметов и т.д. Действия же передавались условными знаками: отпечатки шагов означали путешествие, движение, щит и дубинка символизировали сражение, связанное тело - смерть и т. д. При счислении ацтеки пользовались двадцатеричной системой. Числа до девятнадцати изображались точками, цифра 20 - флажком. Иногда, в сокращенной записи, пять точек заменялись одной палочкой. Двадцать в квадрате (400) изображалось знаком, напоминающим елку. Он означал «многочисленный, как волосы». Двадцать в кубе (8000) изображалось в виде мешка с бобами какао (которых в мешке так много, что их не счесть). Немногие дошедшие до нас ацтекские летописи, а также записи дел племен, несмотря на чрезвычайную краткость изложения, дают богатый материал для историка. Они тщательно изучены и существенно дополнили данные археологии, расширили наши представления о жизни, быте и культуре ацтеков. Дисциплина у ацтеков была главным достоинством. Воспитание детей было строгим, а наказания жестокими. На ацтекском рисунке изображено наказание провинившихся детей: мaть колет дочери колет руку иглами агавы, провинившеюся мальчика держат над костром, в который брошены стручки перца. Лживость у ацтеков считалась ужасным пороком. Губы, говорившие неправду, прокалывали шипами. Пусть это будет ему хорошим уроком на будущее… Большое внимание ацтеки уделяли правилам вежливости, хорошим манерам. Один известный исследователь ацтекской культуры записал следующие наставления мексиканских отцов своим сыновьям: «Почитай всякого, кто старше тебя, и никого не презирай. Не будь глух к бедным и несчастным, а утешь их. Почитай всех людей, но особенно родителей, к которым ты обязан проявлять послушание, уважение и услужливость… Не насмехайся, сын мой, над стариками и калеками… Не ходи туда, где тебя не желают, и не вмешивайся в то, что тебя не касается. Старайся во всех словах и поступках проявлять благовоспитанность. Ешь за столом без жадности; не показывай, если тебе что-либо не по вкусу… Если станешь богатым, не становись высокомерным. Кормись собственной работой, тогда пища будет казаться тебе вкуснее… Никогда не говори неправды. Ни о ком не говори плохо. Не будь поставщиком новостей. Не затевай вражды… Не будь расточительным. Не кради и не предавайся [азартной] игре, в противном случае ты навлечешь позор на твоих родителей…» А вот наставления, предназначенные для дочери: «Прилежно пряди и тки, шей и вяжи. Не предавайся слишком долго сну… Женское жеманство влечет за собой праздность и другие пороки. Во время работы не предавайся дурным мыслям. Если тебя позовут родители, не дожидайся повторения, а сразу же иди выслушать их желания. Не отвечай наперекор. Не показывай, если ты что-либо делаешь неохотно… Никого не обманывай. Не слишком кичись своим имуществом… Заботься о семье. Не уходи из дому по всякому пустяку и не показывайся часто на улице и рыночной площади. Если ты приходишь в дом родственников, сразу же старайся быть полезной, — берись за прялку…» Если девочка или девушка нарушала ацтекские обычаи и нормы поведения, ее наказывали очень строго. Так, например, на ноги маленьких девочек, отлучавшихся из дому, иногда даже надевали цепи… Наиболее суровым воспитанием отличались религиозные школы. Подростков приучали к лишениям и выносливости. Посты и самоистязания стали здесь системой. Их цель - научить детей безропотно переносить боль и физические страдания. У ацтеков имелось бесчисленное множество богов. Чтобы нагляднее представить себе это количество, можно назвать только три группы из них. Например, Сенцон Уицнауа - звездные боги южной части неба, Сенцон Мимишкоа - звездные боги северной части неба и Сенцон Тоточтин - боги опьяняющего напитка октли. Всего богов в этих трех группах 1200! Но этой цифрой далеко не исчерпывается то количество богов всех рангов и званий, с которыми приходилось иметь дело ацтекским жрецам. Весь мир населен божествами - добрыми, злыми, великодушными и мстительными. С ними надо ладить, дабы не навлечь на себя беды. Из всех этих многочисленных божеств, каждое из которых имело, так сказать, свою «специальность», наибольшим почитанием пользовались боги, связанные с земледелием. Главным среди этой группы богов были Тлалоки — боги гор, управляющие дождями, громами и молниями. Почитание их было связано с реками, озерами и источниками. Каждая долина имела своего Тлалока, обитавшего на ближайшей возвышенности. Ацтеки считали, что все эти бесчисленные Тлалоки подчинены верховному Тлалоку. Ему, наряду с Уицилопочтли, был посвящен главный храм Теночтитлана. Четвертая часть всех больших религиозных праздников была непосредственно связана с этим богом. Тлалок всегда изображался с двумя змеями вокруг глаз. Первоначально, но всей вероятности, Тлалоки были покровителями охоты и рыболовства. Впоследствии, когда люди освоили земледелие, они переменили «специальность» и стали покровителями земледельцев. Богиня Чальчиуитликуэ - «владычица в изумрудной одежде», считавшаяся женой Тлалока, почиталась как богиня текущей воды. От нее, по верованиям ацтеков, зависело движение воды в реках и озерах. Она же могла наслать на землю потоп. Богини и боги кукурузы - Чикомекоатль, Шилонен, Синтеотль и Шочикецаль - были молоды и красивы. Чикомекоатль («семизмеиная») была богиней урожаев и пищи. Шилонен и Шочикецаль олицетворяли растущую молодую кукурузу. Бог Кецалькоатль (имя его, по всей вероятности, обозначает: «змея, покрытая перьями») был связан с почитанием планеты Венеры. О нем у народов Мексики существовало множество различных сказаний. В одном из них говорится, что Кецалькоатль после долгой борьбы был изгнан из Мексики. Уезжая по морю на Восток, он предсказал, что по прошествии некоторого времени снова вернется в свою страну. Этот бог обычно изображался с кожей белого цвета. Огромную службу миф о Кецалькоатле сослужил Кортесу и испанским конкистадорам. Каждое племя древней Мексики имело своего особого бога-покровителя. Таким покровителем теночков, или ацтеков, был уже известный нам Уицилопочтли - бог войны и охоты. Его матерью была богиня земли Коатликуэ - «владычица в одежде из змей». Эта богиня изображалась с двумя змеями вместо головы, и платье ее было сплетено из корчащихся и извивающихся змей. В Теночтитлане она, как мать бога-покровителя, пользовалась особым почитанием. В честь ее был сооружен храм, в котором находилась колоссальная статуя этой богини, сохранившаяся до наших дней. Верховным божеством ацтеков был бог Тескатлипока — «дымящееся зеркало». Б XVI веке он почитался всеми племенами науа как всемогущее божество, верховное по отношению ко всем племенным, военным и охотничьим богам. Обычно его изображали с зеркалом из полированного обсидиана в руках. В этом магическом зеркале, по ацтекским поверьям, отражалось все, что происходит на свете. Тескатлипока был, как и Уицилопочтли, богом войны. Его обычно представляли очень жестоким, наказывающим людей голодом и болезнями и требующим бесчисленных человеческих жертв. Он и изгнал, по повериям ацтеков, Кецалькоатля из Мексики. Главный храм бога войны Уицилопочтли находился в Теночтитлане неподалеку от рыночной площади. Его окружала высокая каменная стена, украшенная снаружи рельефными изображениями змей. Обширный храмовый двор был вымощен плитами, отполированными до блеска. Храм Уицилопочтли представлял собою гигантскую усеченную пирамиду, - точнее, пять усеченных пирамид, поставленных уступами друг на друга, из которых большая служила основанием. Сто четырнадцать ступеней вели на вершину храма, но они шли не сплошной линией, а образовывали пять лестниц, соответственно пяти «этажам» храма. Каждая из лестниц приводила посетителя на очередной уступ, и, лишь обойдя его кругом, он попадал на следующую лестницу. Таким образом, чтобы достичь вершины храма, надо было не только преодолеть все сто четырнадцать ступеней, но и четыре раза обойти всё здание, каждую из его пирамид. Лестницы шли по наружной плоскости. Торжественное шествие жрецов во время празднеств, медленно, на виду у всего народа поднимавшихся на вершину храма, было эффектным и впечатляющим зрелищем. Точные размеры храма бога войны не сохранились. Ученью полагают, что площадь его основания равнялась примерно 1 000 кв. метров, а высота — 30—35 метрам. На вершине храма была обширная площадка с двумя башнями-святилищами. Перед ними стояли алтари, в которых и днем и ночью горели огни. Взору представал исполинский истукан неуклюжей формы, со свирепым и безобразным лицом. Правой рукой он держал лук, в левой находились золотые стрелы. Тело истукана было опоясано змеей, составленной из жемчуга и драгоценных камней, а на шее висели золотые человеческие маски и цепь из золотых н серебряных сердец. Так выглядел Уицилопочтли - ацтекский бог. Любимым блюдом этого кровожадного бога были человеческие сердца. На специальном камне, установленном около идола, жрецы приносили ему в жертву людей из числа военнопленных, рабов и жителей покоренных племен, вспарывая им грудную клетку и извлекая еще трепещущее сердце. Следует сказать, что этот отвратительный обряд был умело использован католическими священниками в качестве одного из главных доводов за новую религию. Были в этом храме статуи и других ацтекских богов, и всем им приносились человеческие жертвы. Жрецы внушали народу, что только такими жертвами можно предотвратить уход солнца — источник жизни. В ацтекских мифах много говорится о борьбе Тескатлипоки и Кецалькоатля. Возможно, что в этих сказаниях слышны отголоски давнишней борьбы между тольтеками и вторгшимися в долину племенами науа. По верованиям ацтеков, мир состоял, кроме земли, из тринадцати небес и девяти преисподних. Но представление о рае для праведников и об аде для грешников, столь характерное для христианской религии, было ацтекам чуждо. Все тринадцать небесных этажей были заселены божествами. Чем значительней и могущественнее был данный бог, тем выше он жил. Одно из небес находилось во владении Тлалока. Сюда попадали все убитые молнией и утонувшие. Небеса имели и горизонтальное деление. В восточной части жили воины, погибшие в бою или принесенные в жертву, в западной части — женщины, умершие во время родов, то есть погибшие в тот момент, когда они давали жизнь будущим воинам. Все прочие покойники попадали в подземный мир. Но достичь его было не так просто. На пути мертвецов подстерегали тысячи опасностей: горы, грозившие раздавить путника; змеи и гигантские крокодилы; безводные пустыни; вихревой ветер, метавший обсидиановые ножи. Последний этап мучительного пути через широкую реку совершался на спине маленькой красной собаки. Владыка подземного мира получал от покойника дары и, в зависимости от их ценности, определял, в какой преисподней тот должен обитать… Эрнан Кортес. Подготовка экспедиции в Мексику Эрнандо Кортес родился в 1485 г. Уже с ранних лет он задумывался на тем, как перебраться на недавно открытые земли Нового света. Сохранился рассказ о том, как семнадцатилетний Эрнандо, недоучившийся студент, шалопай и бездельник, не попал на корабль, уходивший из Испании в Новый свет из-за того, что сильно разбился, пытаясь под покровом ночи проникнуть в особняк какой-то красотки, где ему было назначено свидание. Произошло это в 1502 г. в небольшом испанском городке Медельине. Два года спустя - в 1504 году - он всё же вырвался из-под опеки родителей и отправился на Эспаньолу - так называли тогда остров Гаити, открытый Колумбом. Губернатор Эспаньолы Диего Веласкес приходился свояком Кортесу и решил порадеть родному человеку. Кортес получил «репартимьенто» - большой участок земли вместе с индейцами, отданными в его полное распоряжение, и выгодную должность. От участка и даровой рабочей силы Кортес не отказался, но не преминул при этом высокомерно заявить: «Я приехал сюда добывать золото, а не рыться в земле, как мужик!». Судя по рассказам бывалых людей, близко знавших Кортеса, это была личность незаурядная. О его многочисленных похождениях говорили с нескрываемым восхищением. В нем, видимо, было то, что подкупало искателей приключений, жаждавших золота, веселой и беззаботной жизни в покоренных заморских странах: безудержная удаль и трезвый расчет, презрение к опасности и железная сила воли. Жизнь плантатора, столь заманчивая для многих обедневших испанских идальго, Кортесу показалась слишком будничной. Изредка, правда, ее разнообразили дуэли - Кортес был вспыльчив, драчлив и обидчив, как и подобает знатному испанскому дворянину. Но он искал более сильных ощущений - и такие вскоре представились. То там, то здесь вспыхивали восстания индейцев, у которых пришельцы - испанские завоеватели - отнимали землю, всё их скудное имущество и заставляли на себя работать, превращая в рабов. Кортес охотно участвовал в карательных экспедициях, расправлявшихся с «бунтовщиками». При этом подчас разыгрывались целые сражения. Правда, силы были не равны. Огнестрельному оружию испанцев индейцы могли противопоставить лишь лук и стрелы. С повстанцами расправлялись с неслыханной жестокостью. Их десятками расстреливали, вешали, сжигали живьем. Иногда же хитростью заманивали к себе их вождей, отрубали им головы, а остальные сдавались на милость победителей. Случалось и так, что сами испанцы попадали в западню, умело расставленную для них индейцами. И тогда свирепые завоеватели расплачивались своими головами и недосчитывали многих любителей чужого добра… Карательные экспедиции под руководством прославившегося своей жестокостью конкистадора Диего Веласкеса были первой боевой школой Кортеса, в которой он сразу отличился. И, когда в 1511 году Веласкес приступил к завоеванию соседнего острова Куба, Кортес был в числе главных его помощников. Без долгих раздумий он уступил кому-то свой земельный надел вместе с живым и мертвым инвентарем. Кортес был уверен, что после завоевания острова получит еще лучший участок и еще больше индейцев. Так оно и случилось. Сравнительно быстро покорив Кубу, Веласкес был назначен губернатором этого острова. И он не оставил своими милостями Кортеса. Борьба за остров была непродолжительной, но кровопролитной. Стремясь выведать у индейцев местонахождение золотых россыпей, испанцы пытали их, жгли на медленном опте, отрубали руки. Руководил этим делом сам губернатор Веласкес. Кортес удостоился чести стать его секретарем. Но вскоре между ними начались нелады. Губернатор явно помыкал своим подчиненным. И Кортес затаил в сердце обиду. Он открыто примкнул к партии недовольных, враждебно настроенных к Веласкесу. Население Кубы быстро росло за счет переселенцев. На острове возникли первые города и среди них — Сант-Яго, резиденция губернатора. Привлеченные щедрыми обещаниями земли, рабов и золотых рудников, испанцы сотнями прибывали сюда и, подобно саранче набрасывались на богатства страны. Но алчных авантюристов было так много и жадность их была столь непомерно велика, что удовлетворить всех стало невозможным. Это порождало недовольство и обиды. Многие считали, что их обошли при дележе поместий и другого награбленного имущества, что земли и должности раздавались несправедливо. К таким недовольным и примкнул Кортес. И, когда решено было принести жалобу на Веласкеса высшим властям, находившимся на Эспаньоле, выбор пал на Кортеса. Ему предстояло нелегкое путешествие; тайком на лодке надо было пересечь широкий морской рукав, разделявший Эспаньолу и Кубу. Но Кортесу так и не пришлось совершить эту поездку. О заговоре донесли губернатору, и Кортес был схвачен, закован в кандалы и посажен в темницу. Губернаторы вновь завоеванных земель были неограниченными, поистине деспотическими правителями. Они бесконтрольно распоряжались жизнью и всем достоянием своих подданных. Страхом смерти и самых суровых наказаний держали они в повиновении банды авантюристов, грабителей, охотников за легкой наживой, составлявших основную ударную силу всех морских экспедиций и захватнических походов того времени. Ни личные боевые заслуги, ни громкое имя не принимались во внимание, когда человек попадал в немилость. Его судьба всецело зависела от прихотей и капризов того, в чьих руках была власть. По совершенно необоснованному подозрению в измене был обезглавлен в 1517 году известный путешественник Васко Бальбоа, открывший Южное море (Тихий океан). Казнив его, губернатор испанской колонии Санта-Мария, бездарный Педрариас, избавился от соперника. Знаменитый Христофор Колумб из своего третьего путешествия за океан вернулся в Испанию закованным в цепи, - тоже по совершенно вздорному и нелепому подозрению. И не миновать бы Кортесу виселицы, если бы не заступничество друзей. В тюрьме Кортес пробыл недолго. Ему удалось высвободиться из цепей, сломать оконную решетку и спуститься со второго этажа на улицу. Затем он быстро достиг ближайшей церкви, где был уже вне опасности. По тогдашним обычаям, преступник на территории храма пользовался правом неприкосновенности. Злые языки поговаривали, что дерзкий побег был совершен не без содействия часовых. Этому можно поверить, ибо Кортес уже тогда пользовался популярностью и умел расположить к себе людей. Веласкес расставил вокруг церкви стражу, уверенный в том, что рано или поздно Кортес покинет свое убежище. Так оно и случилось. Когда, через несколько дней, Кортес беспечно переступил за храмовую ограду, на него набросился некий Хуан Эскудеро и скрутил ему руки. С помощью подоспевших еще нескольких дюжих молодцов Кортес был снова водворен в тюрьму, закован в цепи, а затем переправлен на каравеллу, державшую путь к Эспаньоле. Он собирался ехать туда в роли жалобщика, пришлось же отправляться в качестве подсудимого. Но, видимо, у Кортеса и на корабле нашлись пособники, если ему и здесь удалось освободиться от оков, незамеченным спуститься в шлюпку, привязанную к судну, и совершить дерзкий побег. Правда, шлюпку ему пришлось вскоре бросить и до берега добираться вплавь. Но как бы то ни было, и на этот раз он очутился на свободе. И снова нашел себе убежище в стенах церкви. Вскоре, ко всеобщему удивлению, состоялось примирение губернатора со строптивым идальго. О том, как это произошло, ходили противоречивые слухи. Иные рассказчики готовы были поклясться, что своими глазами видели, как недавние враги дружески обнимались и говорили друг другу комплименты. Но даже самые простодушные слушатели не особенно этому верили. Вполне возможно, что Веласкес искренне простил Кортеса, поняв, что тот может ему еще пригодиться. У Кортеса же не было особых причин быть злопамятным; тем более, что он вскоре получил неподалеку от Сант-Яго отличное «репартимьенто» - прибыльные рудники и очень выгодную должность. И за несколько лет он нажил целое состояние. Кортес умел превращать пот и кровь индейцев в золото. Недаром один из его биографов многозначительно пишет: «Только сам бог знает, сколько жизней индейцев стоило это богатство». Толчок экспедиции в Мексику 1519 г., взбудоражившей буквально всё население Сант-Яго давали неоднократные попытки испанцев закрепиться на мексиканском побережье. Двумя годами раньше сто десять обделенных испанских переселенцев Кубы, которых Веласкес не сумел обеспечить земельными наделами и индейцами, решили не ждать у моря погоды и раздобыть себе рабов на соседних островах. Возглавил эту шайку охотников за людьми некто Франсиско Эрнандес де Кордова. Де Кордова был очень богатым человеком, владельцем нескольких индейских поселений, у него-то как раз были и земли и индейцы, но он всегда стремится приумножить свои богатства. Испанцы приобрели два корабля, третий же дал им во временное пользование губернатор Кубы Веласкес с уговором, что они расплатятся за него живым товаром по возвращении. На деньги, собранные вскладчину, были наняты матросы, приобретены съестные припасы, канаты, якоря, парусина, бочки для воды. И 8 февраля 1517 года экспедиция покинула берега Кубы. Помимо оружия, каждый из испанцев имел при себе солидный запас стеклянных бус. Их они рассчитывали обменять у простодушных индейцев на золото. Но кончилась эта экспедиция весьма плачевно для ее участников. Они не только не раздобыли рабов и не смогли выгодно сбыть свои стекляшки, но едва унесли ноги от индейцев, самоотверженно защищавших свою свободу. Десятки испанцев были перебиты, другие же (в том числе и глава их де Кордова) скончались от ран вскоре после возвращения. Один из участников экспедиции - солдат Берналь Диас, (впоследствии дослужившийся до офицера, а к концу жизни ставший даже рехидором (правителем) небольшого города в Гватемале), оставил подробные записи об этом походе. День за днем отмечал он все события, записывал даже наиболее интересные разговоры. Его свидетельские показания очень пригодились впоследствии историкам, - ведь других столь же достоверных документов не сохранилось. Пользуясь дневниками Берналя Диаса, можно сейчас восстановить некоторые характерные эпизоды этого злополучного похода, а также последующих экспедиций, в которых участвовал наш летописец. Плыли испанцы на запад «без знания мелей, течений и ветров», - как пишет Берналь Диас. Попали в сильный шторм и едва не погибли. На двадцать первый день плавания открыли новую землю. Здесь испанцев поразили большие каменные постройки, каких не было на Эспзньоле и Кубе. Да и внешний облик индейцев, их одеяния, украшения, раскраска тела и лица свидетельствовали о том, что здесь проживает какой-то другой народ. Вначале индейцы вовсе не собирались драться. Но, когда вооруженные пришельцы самовольно высадились на берег и направились к поселению, завязалась битва. На индейских воинах были мягкие панцири из бумажной ткани. Они неплохо защищали тело от стрел, но, разумеется, не могли защитить от пуль испанцев. Итоги первого сражения были таковы: пятнадцать убитых индейцев и двое захваченных в плен. Среди испанцев убитых не было, но пятнадцать человек получили ранения. Двое вскоре скончались от ран. Были захвачены и «трофеи»: различная храмовая утварь, раскрашенные божки, золотые безделушки. Сами по себе они не представляли особой ценности для конкистадоров, но доказывали, что в здешних краях имеется золото. Это очень обрадовало завоевателей. Продолжая путь на запад, они нанесли на карту ряд новых мысов, заливов, рифов и мелей. На четырнадцатый день плавания вдоль берегов решено было пополнить запасы пресной воды. Пристав к берегу, испанцы и здесь обнаружили большие каменные здания и величественные храмы, украшенные изображением змей и каких-то сказочных существ. До вооруженного столкновения на сей раз не дошло. Индейские жрецы окурили пришельцев благовонной смолой и зажгли большой костер из камыша. Знаками они дали понять испанцам, что те должны удалиться, прежде чем сгорит тростник, иначе они будут атакованы и перебиты. Эта угроза была подкреплена громкими трубными звуками, оглушительной барабанной дробью, пронзительными завываниями дудок. Убедившись, что силы не равны, испанцы поспешили наполнить бочонки пресной водой и отчалили от берега. Еще шесть дней шли они под парусами. Потом нагрянул шторм, бушевавший четверо суток. Пришлось выжидать на якоре окончания шторма. Когда стихла буря, испанцы продолжали плавание вдоль берегов. Вскоре они достигли залива, неподалеку от которого виднелось селение, окруженное маисовыми полями. Запасы пресной воды кончились, и решено было пристать к берегу. Из-за мелководья за пресной водой отправились на лодках в сопровождении самого маленького из кораблей. Лишь только испанцы высадились на берег, как увидели индейцев, вооруженных длинными мечами. В грозном молчании прибывал отряд за отрядом. Тела воинов были расписаны белой и черной краской, головы украшены перьями. Ночью индейцы подтянули еще несколько отрядов и с наступлением утра завязали сражение. Красочное описание его мы находим у Берналя Диаса. «Индейцы со всех сторон шли отрядами, со знаменами и музыкой… Понеслась на нас такая туча стрел, дротиков и камней, пущенных из пращей, что сразу было ранено более 80 человек. Затем перешли в рукопашную, и на каждого из нас приходилось по 30 врагов. Немало добрых ударов нанесли мы мечами и копьями; безостановочно стреляли наши аркебузы и арбалеты – одни только заряжали, другие только стреляли. Мы отбивали их атаки, но они не бежали, а держались наготове, вне выстрела, всё время крича «аль калачони», что значит «убивайте вождя». И действительно, наш капитан получил двенадцать ран; три стрелы попали и в меня, причем одна в левый бок, проникла до кости. Двоих из нас унесли живьем… Врагам то и дело подносили все новые стрелы и дротики, а еду и питье доставляли в изобилии; прибывали к ним и свежие подкрепления. Мы же, все до единого, были изранены, и более пятидесяти уже пало мертвыми. В этом отчаянном положении мы решили пробиться к лодкам. Эх, какие поднялись крики, свист! Как замелькали стрелы, дротики, камни! Нас же подстерегала новая беда: когда мы, не рассчитав нагрузки, бросились в лодки, они перевернулись, и мы должны были плыть, держась за них, пока не достигли нашего малого судна. Многих при этом еще ранили и убили, так как индейцы преследовали нас в своих лодках. Так мы спаслись. Но не все: при перекличке не оказалось 75 товарищей, помимо тех двух, которые были захвачены живыми; а вскоре еще пятеро умерли от ран и жажды. А ведь битва продолжалась всего около получаса!». «Заливом злой битвы» назвали испанцы это место. Страшные потери вынудили оставшихся в живых подумать о том, как скорей вернуться на Кубу. Для управления кораблями не хватало людей, и решено было сжечь малое судно. Предварительно с него сняли все снасти и припасы. Особенно страдали испанцы от жажды. Ведь в «Заливе злой битвы» они не только не набрали пресной воды, но даже оставили при поспешном бегстве свои бочонки. Конкистадоры охлаждали запекшиеся губы и язык, прикладывая к ним лезвия топоров. На третьи сутки плавания по прибрежным водам была сделана еще одна попытка набрать пресной воды, На берег был снаряжен небольшой отряд из пятнадцати матросов и трех солдат. Здесь они не встретили индейцев, но и не обнаружили пресной воды. В вырытых колодцах вода была горькой и соленой. Сильный норд-ост заставил моряков и солдат прекратить поиски воды и спешно вернуться на борт кораблей. Новый двухдневный шторм подорвал остатки сил у тех, кто еще держался на ногах. Еще четыре дня мучительного плавания - и экспедиция достигла берегов Флориды. Опять был снаряжен на берег небольшой отряд за водой. На этот раз воду удалось раздобыть, но в стычке с индейцами было ранено десять человек и один захвачен в плен. Правда, потери индейцев были большими: двадцать два убитых и трое пленных. Много и других злоключений выпало на долю испанцев, пока они, наконец, достигли берегов Кубы. Но ужасные страдания искателей легкой наживы и плачевные итоги всего предприятия не тронули сердца их соотечественников. Всеобщее внимание привлекли золотые вещицы, привезенные из неизвестной страны. Значит, там есть золото! Это подтвердили и захваченные в плен индейцы, допрошенные самим губернатором Кубы - Веласкесом. Он поспешил немедленно уведомить испанское правительство о том, что сделал великое открытие и в связи с этим понес большие расходы. И сразу имя Веласкеса приобрело широкую известность. Что же касается рядовых участников экспедиции, то об их судьбе хорошо сказал солдат Берналь Диас: «Нищие вернулись мы на Кубу, нищие и покрытые ранами. Да и то счастье. Могло быть и хуже. Ведь потеряли же мы одними убитыми более семидесяти человек. Вот и вся корысть от нашего открытия». Какую же страну открыли испанцы? Вдоль какого побережья плавали они? Это был огромный полуостров Юкатан. Вдоль его берегов и продвигалась экспедиция де Кордовы. Когда испанцы впервые высадились на берег и спросили у индейцев название страны, то услышали в ответ «коточ». «Наши дома» — означало это слово. Но испанцы вообразили, что так называется мыс, к которому они пристали, и поспешили занести новое название на свои карты. За этим мысом сохранилось и поныне название Коточе. Продолжая дальнейшие расспросы о стране и населении, причем объясняясь преимущественно жестами и мимикой, испанцы услышали в ответ целый поток слов, из которых им особенно запомнились слова «Ки у тан» — «Он говорит» (выражение, часто встречающееся в разговорной речи местных индейцев). Испанцы решили, что это название открытой ими страны, и переиначили его на свой лад — «Юкатан». Это название так и осталось за полуостровом. Жили же здесь индейцы майя — одна из самых культурных народностей Нового света. Жадность была характерной чертой всех испанских завоевателей. Что же касается губернатора Кубы Веласкеса, то природа наделила его этим качеством сверх всякой меры. Узнав, что и в таинственной стране Юкатан имеется золото, он решил снарядить туда экспедицию за свой счет. 5 апреля 1518 года четыре корабля, имевшие на борту 240 человек, снялись с якоря и отправились по маршруту, разведанному де Кордовой. Среди членов экспедиции был и солдат Берналь Диас. Были и несколько других уцелевших участников предыдущего злосчастного похода. Гибель товарищей, смертельная опасность, подстерегавшая на каждом шагу, жестокие страдания от ран и жажды - всё это сразу улетучивалось из памяти, когда впереди маячили золотые россыпи и чудились сказочные богатства. Возглавлял новую экспедицию родной племянник губернатора Кубы Хуан де Грихальва. Без особых приключений примерно через месяц испанцы очутились у всем памятного «Залива злой битвы». И тут они решили отомстить за свое поражение. На берег был высажен сильный отряд, вооруженный не только арбалетами и аркебузами, но и самым грозным оружием конкистадоров — фальконетами. Против них индейцы оказались бессильными. Учитывая горький опыт битвы, разыгравшейся здесь немногим более года назад, испанцы, по примеру индейцев, облачились в панцири из хлопка, предохранявшие от стрел и камней. И всё же раненых было немало. Сам Грихальва, руководивший сражением, был ранен тремя стрелами. Сильным ударом метко брошенного камня ему выбило два зуба. Но поле боя осталось за испанцами. Не выдержав удара, индейцы бежали, а победители ворвались в их селение. Немногим пришлось им здесь поживиться. Жители ушли в леса, захватив с собой всё, что только можно было взять. Тогда испанцы переменили тактику. Они решили прикинуться друзьями индейцев. Грихальва отпустил на волю троих пленных туземцев и даже одарил их дешевыми бусами и бубенцами. Через переводчиков индейцев, захваченных в плен де Кордовой, им дали понять, чтобы они привели сюда остальных жителей и что испанцы не собираются делать им зла. Но тщетно прождал Грихальва в этом селении четверо суток. Никто так и не явился. А самих «парламентеров» и след простыл… Не рискуя углубляться в чужую, враждебную страну, испанцы продолжили плавание вдоль берегов. Следующая встреча с индейцами произошла недели через две у устья полноводной реки Табаско. Навстречу испанцам двигалась флотилия из пятидесяти пирог с сотнями воинов в полном боевом снаряжении. Наготове стояли у берегов еще десятки пирог. Поняв, что дело может кончиться очень плохо, Грихальва начал мирные переговоры. Через переводчиков он сообщил вождю племени, что намерен не воевать, а торговать. Индейским представителям были продемонстрированы синие бусы, зеркальца, безделушки из зеленого стекла и прочие товары. В обмен испанцы потребовали золота и продовольствия. Посовещавшись, индейцы приняли это предложение. Они доставили много рыбы, кур, фруктов, маисовых лепешек. На большой разложенный на земле платок представители индейцев положили несколько красивых золотых вещиц — фигурки уток, ящериц, ожерелья. «Больше золота у нас нет, но к закату лежит страна, где его великое множество», — заявили индейцы. Это известие окрылило завоевателей, наполнило их сердца восторгом. Но, прежде чем тронуться дальше, в золотоносную страну, они решили присоединить вновь открытые земли к испанской короне. Через переводчиков Грихальва рассказал индейцам о могучей империи Карла V и потребовал, чтобы они признали своим повелителем испанского короля. На это последовал резонный ответ, что повелитель у них уже есть свой и довольно странно, что испанцы, едва лишь познакомившись с ними, уже навязывают им какого-то другого вождя, которого никто не знает и не видел. Если же пришельцы вздумают сделать это силой, то им придется иметь дело с двумя готовыми к бою отрядами обшей численностью в шестнадцать тысяч человек. Такой ответ немного отрезвил испанцев. Погрузив продовольствие и захватив золотые безделушки, они поспешили уехать. Много прибрежных селений и бухт, лиманов и горных вершин занесли испанцы на карту, пока достигли реки, на берегу которой стояли толпы индейцев с длинными копьями, украшенными белыми флажками - символом мира и дружбы. Риас де ла Бандерас («Рекой флажков») назвали её испанцы, недоумевая, чем заслужили столь радушный прием и почему в отношениях к ним местных жителей произошел вдруг такой перелом. Не знали они тогда - это выяснилось значительно позже, - что достигли границ большой и сильной страны - Мексики, территория которой превосходила Испанию. И по приказу Монтесумы - властелина этой страны - была устроена им столь дружеская встреча. Монтесума, находившийся за сотни километров от этих мест, в своей столице Теночтитлане, незримо следил за каждым шагом бледнолицых «людей с Востока», как их называли. Гонцы передавали ему листки, на которых в виде целой серии рисунков был запечатлен весь путь испанских завоевателей, их внешний облик, их корабли и вооружение. Из этих сообщений знал Монтесума и об особом пристрастии чужеземцев к золоту. Но он лишь смутно догадывался об их конечных целях. С помощью золота, на которое так падки были испанцы, он и решил выведать их дальнейшие намерения. Местным властям было поэтому поручено приветливо встретить пришельцев, обменивать их товары на золото и выяснить, что эти «люди с Востока» намерены делать дальше. Всего этого испанцы не знали. Они видели лишь знаки внимания и дружелюбия - и не переставали удивляться. Подозревая, что их ждет засада, испанцы отрядили вначале две лодки с двадцатью до зубов вооруженными солдатами. Как только они причалили к берегу, к ним подошла группа индейцев с подарками - обильной вкусной снедью. В честь гостей были разостланы циновки. Испанцев любезно пригласили приступить к пиршеству. Тогда Грихальва распорядился произвести всеобщую высадку. Встретили его с большим почетом, окуривали благовонной смолой. Но объясняться приходилось знаками, - индейцы переводчики не знали местного языка. Шесть дней пробыли испанцы на гостеприимном берегу «Реки флажков», обменивая свои стекляшки на золото. Его набралось довольно много - на 15000 песо - сумма весьма значительная по тем временам. Объявив, что эта страна отныне принадлежит королю Карлу V, испанцы продолжили свой путь на север. Еще несколько раз встречали они индейцев и неизменно требовали золота. Иногда это удавалось, иногда же испанцы попадали впросак. Так, в одном из селений они приобрели сто блестящих топоров, приняв их за золотые. А топоры эти оказались медными… Поняв, что наличных сил недостаточно для основания здесь испанских колоний, Грихальва решил потребовать подкрепления. Один из кораблей, на который погрузили добытое золото, под командой капитана Альварадо был отправлен в обратный путь, к острову Куба. Веласкес очень радостно встретил Альварадо. Когда же он увидел груды золотых вещей, которые испанцы обменяли на стекляшки, он был поистине счастлив. И тогда-то у него окончательно созрел план завоевания новой страны. Некоторое время спустя, так и не дождавшись подкрепления, на Кубу вернулись и остальные участники экспедиции во главе с Грихальвой. Причин для возвращения было много. Среди испанцев начались раздоры. Некоторые хотели обосноваться в тех местах, где индейцы встретили их радушно; другие предлагали двигаться дальше на север; третьи настаивали на быстрейшем возвращении. К тому же далеко не все индейцы были настроены дружелюбно - несколько раз происходили между ними и завоевателями кровавые стычки. Углубляться в неизвестную страну с уставшими от многомесячного похода и открыто роптавшими людьми Грихальва не решался. И он приказал повернуть назад. Вот теперь-то и выступил на сцену Эрнандо Кортес, Именно его поставил Веласкес во главе новой, несравненно более мощной военной экспедиции, которая должна была завершить дело, начатое де Кордовой и Грихальвой. Может показаться странным, что выбор Веласкеса пал на Kopтeca, к которому он относился неприязненно. Но другого, более подходящего человека губернатор не нашел. Правда, не прочь был вторично отправиться в путь Грихальва. Однако своим племянником Веласкес был недоволен. Он считал, что за полгода странствий тот мог бы добиться большего. Не было недостатка и в знатных идальго из весьма почтенных родов, предлагавших губернатору свои услуги. Но не каждому можно было поручить такое дело. Нужен был человек смелый, решительный, предприимчивый, за которым солдаты пошли бы в огонь и в воду. С другой стороны, он не должен был слишком зазнаваться, чтобы не затмить собой губернатора Кубы, вдохновителя и организатора экспедиции. К тому же это должен был быть человек состоятельный, чтобы он мог взять на себя значительную часть расходов. Долго перебирая всевозможных кандидатов, Веласкес в конце концов остановился на Кортесе. Этому, кстати сказать, очень способствовали казначей и секретарь губернатора, с которыми Кортес был в тайном сговоре. Честолюбивый идальго, мечтавший о золоте и завоеваниях, клятвенно пообещал этим доверенным людям Веласкеса значительную часть своих будущих доходов, если они добьются назначения его на пост начальника экспедиции. И он получил этот ответственный пост вместе со званием капитан-генерала. Кортес оказался отличным организатором. За короткий срок он сумел взбудоражить весь Сант-Яго. Посулы щедрого вознаграждения золотом, землей и рабами заставляли людей забывать о суровых буднях военных походов. На призыв Кортеса принять участие в экспедиции сразу откликнулись триста добровольцев. Многие из них продавали свое имущество, чтобы приобрести оружие и лошадей, ценившихся на Кубе очень дорого. Все свои деньги Кортес вложил в это предприятие, вполне уверенный, что затраты окупятся сторицей. Но этого было мало, и Кортес заложил свое имение и уговорил раскошелиться нескольких богатых купцов. На раздобытые таким путем деньги он снарядил шесть каравелл, закупил оружие, провиант, всё необходимое для долгого и трудного пути. На экспедицию Кортеса работали все ремесленники и мастеровые Сант-Яго, но он поспевал за день везде побывать, всё лично посмотреть и проверить. Вскоре авторитет его так вырос, что Веласкес стал подумывать, не сделал ли он серьезной ошибки, поручив руководство экспедицией Кортесу. Если так пойдет и дальше, то скоро о его, Веласкеса, заслугах забудут вовсе, а все почести и вся слава достанутся одному Кортесу. Нашлись среди родственников и приближенных губернатора завистники, которые решили воспользоваться его подозрительностью и болезненным самолюбием. Они не упускали случая напомнить Веласкесу о старых грехах Кортеса. Даже внешне Кортес преобразился после своего назначения. Он стал носить красивую шляпу с белыми перьями, сшил себе парадный камзол с золотыми галунами. По его заказу было изготовлено большое черное бархатное знамя, расшитое золотом, с красным крестом, окруженным белыми и голубыми лучами, и с надписью: «Братья! Последуем за крестом! Веруя в это знамение - мы победим!». Веласкес разработал для Кортеса подробную инструкцию, которой тот должен был руководствоваться во всех своих действиях. Кортесу предлагалось прежде всего внушить индейцам мысль о безграничном могуществе испанского короля. Ему они обязаны были покориться и «выразить свои верноподданнические чувства приличными приношениями золота, жемчуга и драгоценных камней, которые бы доказали их собственное усердие и доставили им милости его величества». Далее Кортес должен был разведать все природные богатства новых стран, познакомиться с образом жизни населяющих их народов. Всё приобретенное золото и все драгоценности он обязан был в целости и сохранности доставить губернатору Кубы. Подготовка к отъезду была в самом разгаре, когда Кортесу сообщили, что неожиданно Веласкес передумал и решил отстранить его от руководства экспедицией. О надвигающейся грозе Кортес догадывался и раньше, - губернатор в последние дни был с ним сух и официален. Сейчас секретарь Веласкеса тайно предупредил его о новом решении. Кортес негодовал. Он вложил в это дело все свои деньги и возлагал на него столько надежд! Он так много сделал для успеха экспедиции, а сейчас должен уступить место другому… Ни за что на свете! Решение созрело мгновенно: надо ночью сняться с якоря. Пусть тогда Веласкес попытается его сместить! Ночью Кортес лично обошел всех участников экспедиции и предложил им, не поднимая шума, перебраться на каравеллы. Затем он зашел к купцу, снабжавшему город мясом, и потребовал, чтобы тот продал ему все запасы, которые имеются у него на складе. «Если я это сделаю, то завтра Сант-Яго останется без обеда», — возразил торговец. В ответ Кортес молча снял с шеи массивную золотую цепь и положил ее перед удивленным купцом. Так все мясные ресурсы Сант-Яго перекочевали на каравеллы Кортеса. С удивлением наблюдали рано утром жители городка за уходящей в море эскадрой. Об этом тотчас доложили губернатору. Спросонья тот долго не мог сообразить, что произошло, а когда понял, велел оседлать копя и, в сопровождении своей свиты, прискакал на набережную. Заметив группу всадников, Кортес приказал спустить шлюпку и в сопровождении сильной охраны подплыл к берегу. Он остановился на приличном расстоянии, но так, чтобы его можно было видеть и слышать. «Прошу прошения, ваше превосходительство, — сами знаете, время не терпит. Не будет ли еще каких-нибудь распоряжений?» На это ответа не последовало. «В таком случае, прощайте!». Сделав подчеркнуто учтивый жест и помахав шляпой, Кортес приказал грести к своему судну. Ускользнув из-под власти Веласкеса, Кортес стал думать, что делать дальше. Он хорошо понимал, что экспедиция еще не подготовлена для столь долгого и ответственного похода, и Кортес приказал свернуть в небольшой кубинский порт Макаку. Здесь находились богатые королевские поместья, и он не задумываясь, реквизировал все их запасы. «Я делаю заем у короля, — объяснил он конкистадорам. — При возвращении верну сполна!» Затем его эскадра пристала к Тринидаду — крупному порту на южном берегу острова. Жители города устроили Кортесу торжественный прием. Но Кортес не терял времени даром. Развернув свое знамя, он начал вербовку добровольцев, не скупясь на обещания. И здесь к нему примкнуло много людей, среди которых были десятки участников экспедиции Грихальвы — обстрелянные воины, имевшие опыт войны с индейцами. Таких Кортес особенно охотно зачислял в ряды своей небольшой армии. В Тринидаде Кортес также закупил много провианта и военного снаряжения. Он не останавливался и перед тем, чтобы взять силой то, что нужно было для экспедиции. Так, проведав, что недалеко от берегов находится большое купеческое судно, груженное продовольствием, он послал одну из своих каравелл, чтобы захватить этот груз. С владельцем судна он расплатился расписками. Кортес умел внушить каждому уверенность в полном успехе экспедиции. Даже капитан конфискованного судна очень скоро забыл свою обиду, примкнул к Кортесу на правах одного из руководителей экспедиции. Кортес не скупился на эффектные жесты, которые могли бы привязать к нему сердца конкистадоров. Мечтой некоего Алонсо Пуэртокарреро была собственная лошадь. На Кубу лошадей доставляли через океан, и потому они стоили баснословно дорого. У Пуэртокарреро не было средств для такой покупки. И Кортес публично срезал золотые галуны со своего парадного камзола, получил за них отличного скакуна и передал его Пуэртокарреро. После этого весь город стал говорить о благородном сердце Кортеса, а осчастливленный идальго стал его преданнейшим слугою. Когда Кортес собирался уже покинуть Тринидад, местные власти получили приказ Веласкеса схватить Кортеса и задержать экспедицию. Потерпев неудачу в Сант-Яго, губернатор Кубы отнюдь не оставил мысли сместить непокорного капитан-генерала, тем более, что местный астролог предсказывал, что Кортес погубит Веласкеса. Градоначальник Тринидада приходился шурином губернатору, и он, вероятно, выполнил бы это приказание, если бы Кортес был менее популярен. Тут же возмущенные солдаты сразу бы освободили своего командира, да еще в отместку сожгли бы город. И градоначальник не посмел прикоснуться к руководителю экспедиции. Следующая остановка была сделана в Гаване, где продолжались вербовка людей и пополнение запасов продовольствия. Воспользовавшись имевшимся здесь складом хлопка, Кортес приказал солдатам изготовить ватные панцири, надежно защищавшие тело от стрел. И в Гавану прибыл приказ об аресте Кортеса. Но, видимо, не особенно надеясь на силу своих распоряжений, Веласкес одновременно направил письмо Кортесу, убеждая его отложить экспедицию, встретиться и переговорить с ним. «Письмо Веласкеса походило на желание остановить полёт стрелы, уже пущенной из лука», - иронически замечает один из биографов Кортеса. Правитель Гаваны ответил Веласкесу, что его приказание невыполнимо, а Кортес в ответном письме, составленном в самых изысканных выражениях, уведомлял его превосходительство, что завтра утром он снимается с якоря. У мыса Сан-Антонио Кортес произвел смотр своим войскам. Под его командованием на одиннадцати каравеллах находилось 110 матросов, 553 солдата, включая 32 аркебузира и 14 пушечных мастеров (артиллеристов), да еще 200 местных индейцев для черных работ. Основное вооружение состояло из десяти больших и четырех малых фальконетов, не считая личного оружия солдат и офицеров. Кавалерия была малочисленной - всего шестнадцать всадников. Перед отплытием Кортес обратился с речью к своим воинам. «Я поведу вас в страны, которые гораздо богаче и обширнее всех, известных европейцам. Великолепная награда ждет каждого, кто проявит бесстрашие в бою. Будьте мне только верны, и я сделаю вас обладателями сокровищ, какие и во сне не грезились испанцам!» Пользуясь попутным ветром, конкистадоры на всех парусах, в самом радужном настроении, направились к берегам Юкатанского полуострова. Эрнан Кортес. Экспедиция в Мексику. Подготовка к походу на Теночтитлан Каравеллы экспедиции Кортеса, отправившиеся в Мексику с Кубы из порта Сант-Яго попали в сильную бурю. Суда разбросало в разные стороны, некоторые были серьезно повреждены. Постепенно они все же прибыли к сборному пункту - острову Косумель, вблизи Юкатана. Последним пристал к берегу корабль Кортеса. Капитан одного из кораблей Альварадо вместе с группой солдат ограбил селение, покинутое жителями, захватив трех туземцев, которые не успели уйти из селения. Кортес понимал, что, погнавшись за мелочью, можно потерять очень многое. И наоборот, соблюдая видимость законности, можно малыми силами добиться большего успеха. Перед строем Альварадо получил строгое внушение за самоуправство. Всё забранное было возвращено пленникам (кроме кур, которых испанцы успели съесть). В придачу индейцы получили еще несколько стеклянных побрякушек и были отпущены на волю. Через переводчика Кортес заверил их в своем миролюбии и предложил всем жителям безбоязненно вернуться в свои дома. Индейцы поверили Кортесу. И он вначале сдержал свое слово, довольствуясь «законным» обиранием честных жителей путем товарообмена. Тем временем, Кортес обследовал остров. Его поразили большие каменные здания и, особенно - многоэтажные, искусно сложенные храмовые башни. Дикарями строители этих сооружений не были! Это был народ своеобразной культуры, более высокой, чем у их собратьев на Кубе. Когда всё золото, которым располагали индейцы, было обменено на стекляшки, испанцы вспомнили о своей священной миссии распространять католичество и искоренять идолопоклонство. По приказанию Кортеса были собраны все местные жрецы и наиболее влиятельные жители. В роли проповедника выступил сам Кортес. Он предложил индейцам распрощаться с их божками - порождением сатаны - и заменить мерзких идолов святым крестом и изображением богородицы. Но красноречие его не подействовало. Разгневанный Кортес приказал сбросить с алтарей идолов и разбить их. Затем испанские солдаты привели индейцев-каменщиков и заставили их выстроить красивый алтарь, наподобие тех, которые имелись в католических храмах. Его украсили иконой. Плотники соорудили великолепный крест. Один из священников экспедиции отслужил торжественный молебен. Испанцы приметили, что новообращенные, без должного уважения относясь к иконам, значительно охотнее поклоняются кресту. Причина этого сейчас хорошо известна: крест с незапамятных времен, задолго до появления европейцев в Америке, имел для местных индейцев священное значение, олицетворяя бога ветра, грома и туч. Так что, поклоняясь кресту, индейцы, по сути дела, продолжали чтить одного из своих старых богов. Испанцы этого не знали. Кортес не собирался долго задерживаться на острове. В начале марта, пополнив запасы продовольствия, он дал приказ к отплытию. Во время пребывания на острове к испанцам присоединился их соотечественник Херонимо де Агильяр, попавший восемь назад у берегов в плен к индейцам после кораблекрушения. Агильяр за эти годы научился хорошо говорить на языке индейцев майя. До тонкости знал он также все их верования и обычаи. Примкнув к экспедиции Кортеса, он сослужил ему впоследствии большую службу. Двигаясь вдоль побережья, испанцы пошли по уже знакомым местам: мыс Коточе, устье реки Табаско. Памятуя о выгодном товарообмене, который состоялся в этих местах при Грихальве, Кортес решил задержаться здесь на несколько дней. Но на сей раз прием был иной. Поднимаясь по реке на лодках, испанцы видели сквозь густые прибрежные заросли большое скопление индейских воинов. Их были тысячи. На попытки причалить к берегу последовали угрожающие взмахи копий. Для ведения переговоров испанцы отправили Агильяра. Но его не захотели слушать. "Если высадитесь, - всех перебьем!" - заявили вожди индейцев. Причина резкой перемены в отношении к испанцам выяснилась лишь впоследствии. Оказывается, вес индейские племена были глубоко возмущены дружелюбным приемом, который был оказан в этих местах Грихальве. Жители Табаско получили кличку трусов и изменников. И они поклялись искупить свою вину и, если белые появятся снова, встретить их так, как надо встречать завоевателей. Кортес приказал заночевать на одном из островов. С рассветом он отправил небольшой отряд в обход индейцев. Побывавшие в этих местах испанцы сообщили, что ниже острова в пальмовой роще есть дорога, ведущая к селению Табаско. Эту дорогу и селение было приказано захватить отряду. Сам же Кортес с основными силами стал подниматься вверх по реке, чтобы атаковать неприятеля с фронта. Битва завязалась на подступах к берегу. Скоро испанцы были выбиты из своих лодок. Им пришлось сражаться стоя по пояс в воде. Ноги вязли в илистом, скользком грунте. Но огневой удар белых был сильным, индейцы не устояли, и солдаты Кортеса после короткой, но ожесточенной схватки высадились на берег. Не удалось индейцам удержаться и у заблаговременно устроенного завала. Стальным мечам испанцев они могли противопоставить лишь деревянные пики. Сражение передвинулось в селение, где также были заранее забаррикадированы все улицы. В разгар боя подоспел отряд, посланный в обход неприятеля, и ударил с тыла. Это и решило исход битвы. Индейцы отступали организованно. Их отход менее всего походил на паническое бегство. Захватив покинутый жителями город, Кортес поспешил присоединить новую территорию к владениям испанского короля. Довольно любопытное описание такого «присоединения» мы находим у Берналя Диаса: «Кортес действовал по всей форме. Мечом своим он трижды ударил в могучее дерево, росшее во дворе большого храма, причем громогласно заявил, что мечом и шитом и всей своей мощью он готов защищать новое владение против всякого, кто будет его оспаривать. А все мы громко свидетельствовали правильность акта и принесли клятву помогать ему всегда и всюду. Королевский нотариус всё это записал в протокол». Протокол, скрепленный в присутствии многих свидетелей подписью самого королевского нотариуса, удостоверял, что отныне индейцы и их земли принадлежат испанскому королю Карлу V. Ночь прошла спокойно. В селении стояла такая тишина, как будто всё вымерло кругом. Это показалось подозрительным Кортесу. Его опасения усилились, когда он узнал о побеге индейца, который уже несколько лет служил у испанцев переводчиком. Покидая лагерь, он, как бы в насмешку, повесил на одном из деревьев ненавистную форму испанского солдата, которую его заставили носить. Кортес понимал, что переводчик обязательно сообщит своим соплеменникам о малочисленности сил экспедиции. Он постарается убедить индейцев, что испанцы вовсе не обладают той сверхъестественной силой, какую им приписывают, и легко могут быть разбиты наголову, если действовать дружно, не поддаваться угрозам и запугиванию. Так и случилось. Посланные на разведку три отряда были стремительно атакованы и с трудом пробились обратно в лагерь, понеся большие потери. Ободренные перебежчиком, индейцы решили уничтожить испанцев, ни одного не выпустить живым. Узнав от пленных, что совет вождей принял решение атаковать испанцев, Кортес решил захватить инициативу в свои руки. «Мы будем наступать, а не обороняться», заявил он войскам. С кораблей доставили на берег пушки и лошадей. Во главе пехоты и артиллерии были поставлены опытные командиры, сам же Кортес возглавил группу всадников. По болотистым полям, изрезанным каналами, с трудом вытаскивая ноги из топкого грунта, шля испанские отряды навстречу индейцам. Пушки волокли по узкой дороге, пересекавшей поле. Всё внимание индейцев было привлечено этими отрядами, шедшими в наступление, и никто не заметил небольшой группы всадников, совершавшей глубокий обходный маневр. Горизонт почернел от тысяч стрел и камней, которые полетели в сторону испанцев. В первую же минуту боя было ранено семьдесят человек. Но густые толпы индейцев представляли отличную мишень для артиллерии, и каждый огневой залп вырывал из их рядов десятки и сотни жертв. Но страшные опустошения, сотни убитых и тысячи раненых не поколебали мужества защитников. Артиллерия косила их ряды, но они как бы не замечали этого, выказывая полное презрение к смерти. На место павших становились новые бойцы. Волна за волной накатывалась на испанцев и, казалось, вот-вот покроет и поглотит их без остатка. В эту минуту с фланга в ряды наступающих врезалась конница. Всадники в блестящих шлемах и латах рубили головы клинками, кололи пиками, топтали копытами коней. Ряды индейцев дрогнули. Никто никогда здесь не видел лошадей. Всадник вместе с разгоряченным скакуном представлялся индейцам единым фантастическим существом, сошедшим с неба, против которого люди бессильны. Панический страх сковал индейцев, вызвал неописуемое смятение и обратил их в бегство. Так кончилась эта битва, исход которой, по сути дела, решили шестнадцать лошадей. Они оказались сильнее пушек, ибо пушки истребили сотни людей, а лошади парализовали силы целой армии, сломили ее волю к сопротивлению. Плодами этой победы Кортес воспользовался наилучшим образом. Отпустив на волю нескольких пленников, он приказал им передать местным касикам, чтоб те ему немедленно покорились и тогда он их «простит». В случае отказа он грозился пронестись по стране и предать всё мечу и огню, не пощадив ни женщин, ни детей. Угроза возымела действие. Вскоре к Кортесу явилась целая делегация с подарками и изъявлением покорности. Индейцы наивно полагали, что пушки и эти удивительные фантастические существа - лошади - сами ведут с ними войну. Кортесу было выгодно укрепить в них это заблуждение, и он выкинул трюк, который еще больше усилил страх туземцев. Сурово разговаривая с помощью переводчиков с вождями племен, он уверял их, что эти неистовые, ржущие, брызжущие пеной скакуны и громоподобные пушки сами рвутся в бой, чтобы наказать непокорных индейцев, а он, Кортес, с трудом удерживает их от полного истребления местных жителей. Назавтра касики явились еще с большим количеством подарков. Были тут и красивые золотые вещи. "Откуда вы получаете золото?" - допытывался Кортес. Индейцы показывали на запад и повторяли слово «Мехико». Среди многочисленных приношений, которыми хотели индейцы умилостивить победителей, были двадцать молодых невольниц. Кортес раздал их своим командирам, предварительно обратив в католичество. Вскоре священники Кортеса крестили и всех других индейцев, объявив их одновременно подданными испанского короля. Против таких убедительных аргументов, как бог-пушка и бог- жеребец, индейцы не могли устоять. За кем была сила, за тем было и право. Испанцы могли сейчас навязать побежденным всё, что им было угодно. Местное селение было переименовано в Санта-Мария де ла Витториа (Святая Мария Победительница), а языческий храм превращен в христианский. Больше Кортесу здесь делать было нечего, и он решил плыть безостановочно до тех пор, пока не достигнет сказочного Мехико, где испанцы смогут до отказа нагрузить свои корабли золотом. Флотилия Кортеса шла вдоль берегов, на виду у индейцев. Вскоре к флагманскому кораблю, на котором развевался большой адмиральский флаг, причалили две пироги. Непрерывно кланяясь и соблюдая весь церемониал вежливости, индейцы поднялись на борт и подошли к Кортесу. Но когда они заговорили, переводчик Агиляр ничего не понял. Тогда выступила вперед одна из невольниц, подаренных Кортесу, и произнесла несколько слов. Индейцы заулыбались, понимающе закивали головами и ответили ей. Девушка Малиналь, получившая при крещении имя Марины, родом была из Мексики. Она долго находилась в неволе на чужбине и свободно объяснялась на двух языках своем родном, ацтекском, и языке индейцев майя, среди которых жила. Марина выделялась своей красотой, живостью характера, сообразительностью. Она могла быть очень полезной не только как переводчица, но и как человек, хорошо знающий жизнь, обычаи и верования мексиканцев. Это сразу учел Кортес и приблизил ее к себе, выказывая на каждом шагу знаки внимания, стараясь завоевать ее доверие. И это ему вполне удалось. Марина делала феноменальные успехи в изучении испанского языка, на котором вскоре уже бегло разговаривала. Она всё более и более привязывалась к Кортесу. В нем она видела великого и всесильного вождя, избавившего ее от страшной участи рабыни. Став его женой, она не раз выручала испанцев из беды, а однажды даже спасла их от полного уничтожения. С помощью Марины Кортес выяснил, что прибывшие являются подданными всесильного Монтесумы, живущего далеко от моря, в долине, на берегу озера, среди гор. Их повелитель хотел бы знать, кто они, эти бледнолицые пришельцы, и что намерены делать в его стране. Кортес ответил, что он - посол испанского короля и прибыл сюда, чтобы завязать дружеские отношения с великим Монтесумой и вручить ему лично подарки и королевскую грамоту. Поняв, что он уже вступил на территорию золотоносной страны Мехико, Кортес распорядился произвести высадку. На прибрежных холмах была расставлена артиллерия, чтобы господствовать над всей местностью. Испанцы разместились в наскоро сооруженных шалашах. На следующий день Кортеса посетила новая делегация, которую возглавлял сам правитель этой местности. За знатными индейцами шли невольники с подарками для Кортеса. Когда был раскрыт большой деревянный ларец и из него стали извлекать одну за другой золотые драгоценности изящнейшей работы, у испанцев глаза засверкали от жадности. Потом были разложены тюки тонкой материи и плащи, украшенные птичьими перьями всех цветов радуги. Съестных же припасов были выложены целые штабеля. Кортес не остался в долгу: он одарил своих гостей раскрашенными стекляшками… Для Монтесумы же было приготовлено парадное резное кресло, красная суконная шапка с блестящим медальоном и стеклянное ожерелье. Во время переговоров художники, сопровождавшие делегацию, зарисовали Кортеса и его приближенных, переводчиков Марину и Агильяра, корабли испанцев, их пушки, ядра, даже двух собак-ищеек (эту породу собак они видели впервые). Понимая, что все зарисовки будут доставлены Монтесуме, Кортес устроил пальбу из пушек и продемонстрировал кавалерийскую атаку. Эффект был огромный. Но как только художники немного пришли в себя от испуга, они тут же зарисовали все, что видели. Привлекла к себе внимание индейцев и обыкновенная металлическая солдатская каска. Она очень походила на шлем, который носил их мудрый и справедливый бог Кецалькоатль. Кортес согласился передать шлем Монтесуме при условии, что он вернет его наполненным золотым песком. «Почему вы все так любите золото?» - удивлялись индейцы. «Мы, испанцы, страдаем сердечным недугом, который излечивает лишь золото», — уклончиво ответил Кортес. Через неделю пришел ответ от Монтесумы с такими богатыми подарками, которые превзошли самые большие ожидания испанцев. Чего стоил один лишь диск из чистого золота (размером с мельничный жернов!), символизировавший солнце. Еще больших размеров была серебряная луна, с отходившими во все стороны лучами и диковинными фигурами. Были принесены также многочисленные изделия из золота и драгоценных камней. Была выполнена и просьба Кортеса: солдатская каска вернулась до краев наполненной золотоносным песком. Это окончательно убедило испанцев в том, что мексиканцы обладают богатыми золотыми рудниками. Всемогущий Монтесума II, правитель обширного государства ацтеков, перед которым трепетали покоренные им народы и племена, располагавший сильной и дисциплинированной армией, прославивший себя столькими победоносными вместо того, чтобы дать сокрушительный отпор горсточке испанцев, одарил их золотом и драгоценностями был столь щедрым с наглыми пришельцами поскольку находился весь во власти суеверного страха. В старинном предании говорилось о бледнолицем боге Кецалькоатле, который в незапамятные времена отбыл за океан, обещав, однако, вернуться в Мексику, водворить здесь справедливость и вступить во владение страною. Внезапное появление белых на американском материке укрепило у Монтесумы уверенность, что наступило время возвращения из-за океана бледнолицего бога. Тем более, что пришельцы владели громом с молнией (пушками), и их сопровождали какие-то страшные фантастические существа (лошади). Произошедшее незадолго до экспедиции Кортеса сильное наводнение в столице государства ацтеков Теночтитлане и три ослепительно яркие кометы истолковывалось жрецами как предзнаменование больших и грозных перемен. Доставленная повелителю ацтеков каска солдата окончательно убедила его, что белые - посланцы Кецалькоатля. И он решил, что сопротивление бессмысленно. Можно бороться с людьми, но нельзя и помышлять о том, чтобы разгромить солдат грозного, но справедливого бога. Тщетно многие приближенные Монтесумы, в том числе такие влиятельные, как его брат Куитлауак и племянники Куаутемок и Какамацин, уговаривали правителя Мексики немедленно снарядить большой и сильный отряд и двинуть его против испанцев, преградить им дорогу, а затем истребить всех поголовно или заставить их вернуться к себе за океан. Не веря в успех такого предприятия, Монтесума боялся навлечь на себя еще больший гнев бледнолицых. В душе считая дело проигранным, суеверный Монтесума решил задобрить пришельцев богатыми дарами и несколько отсрочить свою гибель. В послании, переданном вместе с подарками, говорилось, что Монтесума очень рад прибытию заморских гостей, но сожалеет, что не сможет их принять. Путь до столицы долог и опасен. Он советует пришельцам вернуться домой и доставить эти подарки своему королю в знак его, Монтесумы, самых дружеских чувств. В изысканных выражениях поблагодарив за подарки, Кортес просил послов передать великому правителю Мексики, что он не может вернуться домой, не выполнив приказа короля и не повидав Монтесуму. Трудности предстоящего пути его не страшат. Позади путь, многократно превышающий то расстояние, которое их сейчас отделяет от резиденции Монтесумы — города Теночтитлана. После длительного и тяжелого перехода через океан путешествие по суше к столице государства ничуть не утомит испанцев. Долг вежливости повелевал Кортесу сделать ответные подарки Монтесуме. И он передал послам… три рубашки из голландского полотна и позолоченный флорентийский кубок. Дней через десять послы Монтесумы снова вернулись к Кортесу. Они привезли богатые подарки и вежливый, но решительный ответ, категорически запрещавший испанцам посещение столицы. Между тем в стане Кортеса зрело глухое недовольство. Местность, где расположился лагерь, была болотистой, нездоровой. Над лагерем тучей вились мириады насекомых. Появились больные малярией. Более тридцати человек похоронили искатели золота за короткое время своего пребывания на мексиканском берегу. В довершение всех бед, индейцы прекратили доставку продовольствия. Солдаты питались ракушками, рыбой и частенько голодали. Недовольство перешло в открытый ропот. Многие требовали возвращения домой, пока всех не погубили болезни и не перебили индейцы. Но совсем другие планы лелеял Кортес. Он думал об основании крепости в одной из бухт, разведанной по его поручению моряками. Эта крепость могла бы служить отправным пунктом для похода на столицу государства - город Теночтитлан - и для последующего покорения всей страны. Весь ход переговоров с послами Монтесумы убедил Кортеса, что правитель Мексики почему-то страшится испанцев. И необычайно щедрые дары, и настойчивые просьбы вернуться - всё это свидетельствовало о растерянности и нерешительности всемогущего Монтесумы. Кортес не понимал причин такого болезненного страха,— ведь ацтеки могли буквально в течение часа стереть с лица земли всю экспедицию. Но он решил до конца воспользоваться этим. А одно малозначительное, на первый взгляд, событие определило всю его тактику: воевать с индейцами руками индейцев. Однажды к лагерю приблизилась, боязливо оглядываясь по сторонам, группа местных жителей. Внешним видом они сильно отличались от ацтеков. Их уши и ноздри были украшены золотыми кольцами с цветными камнями. На нижней губе висела золотая пластинка с затейливым узором. Ни Марина, ни Агиляр не понимали их речей. Но оказалось, что двое из пришельцев знают язык ацтеков - господствующей народности Мексики и родной язык Марины. Эти индейцы принадлежали к народу тотонаков, некогда очень сильному и могущественному, а сейчас покоренному ацтеками. «Живет наш народ, — сообщили пришельцы,— среди горных хребтов и на обширных долинах вдоль Мексиканского залива». Посланцы тотонаков жаловались на нескончаемые поборы и притеснения со стороны ацтеков и их главы — всемогущего Монтесумы. Весть об удивительных белолицых иноземцах распространилась по всей стране, и вожди тотонаков были рады приветствовать их в своей столице — городе Семпоале. Расспрашивая тотонаков об их стране, ее населении и городах, об ацтеках, правящих Мексикой, Кортес узнал, что не только тотонаки стонут под ярмом ацтекских правителей. В таком же положении находятся и некоторые другие племена и народы. Лишь воинственным тлашкаланцам удается пока сохранять независимость. Щедро одарив посланцев, Кортес отправил их на родину, наказав передать своему правителю, что обязательно побывает в столице тотонаков Семпоале. Между тем дела в лагере испанцев шли всё хуже и хуже. Не стало даже заплесневелых сухарей. И всё выше поднимали голову сторонники губернатора Кубы Веласкеса, требовавшие возвращения. Но не дремали и приверженцы Кортеса, среди которых первую скрипку играл Пуэртокарреро - владелец скакуна, подаренного ему Кортесом. Они уговаривали испанцев предоставить в руки Кортеса всю полноту власти и сделать его независимым от Веласкеса. На тайной ночной сходке было решено было настоять на том, чтобы Кортес был провозглашен войсками главнокомандующим, независимым от Веласкеса и основать здесь колонию. Когда Кортесу доложили, что «заговор» созрел и преданные ему конкистадоры готовы провозгласить его главнокомандующим, обладающим неограниченными полномочиями, он отдал приказ войску готовиться к отъезду на Кубу. Тогда «заговорщики» столпились вокруг палатки Кортеса и потребовали, чтобы он отменил этот приказ. Кортес изобразил на своем лице удивление. Но долго упрашивать его не пришлось. Он заявил, что «готов подчиниться воле солдат» и отменить приказ об отплытии на Кубу. Но если войско его избирает главнокомандующим, независимым от Веласкеса, то ему полагается «пятина» — пятая часть всей военной добычи. Солдаты согласились, хотя этим сильно ущемлялись их собственные интересы. Это решение сразу получило законную силу посредством надлежащей записи в книге королевского нотариуса. Тут же было решено основать новый город-крепость Вилья рика де ла Вера-Крус («Богатый город истинного креста»), или, короче, Вера-Крус. Вот как пишет об этом Берналь Диас: «Избрали мы управителей города, алькальдов и резидентов [должностные лица общины], на рынке водрузили позорный столб, а за городом построили виселицу. Так положено было начало первому новому городу». Первые сооружения, которые понадобились колонистам при закладке города, — позорный столб и виселица — красноречивая деталь, характеризующая облик и правы испанских завоевателей. Но приверженцы Веласкеса отнюдь не утихомирились. Они доказывали, что избрание Кортеса нельзя считать законным, считая, что это была инсценировка, им же заранее подстроенная. Дело дошло до рукопашной между сторонниками Кортеса и сторонниками Веласкеса. Тогда Кортес, облеченный всей полнотой власти, решил применить силу. Самые активные смутьяны были закованы в цепи и отправлены на каравеллы. Другие же были влиты в отряд, состоявший из его сторонников. Этому отряду было поручено раздобыть в окрестностях провизию для лагеря. Кортес правильно рассудил, что в походе, в условиях постоянной опасности нападения индейцев, его противникам будет не до него. Когда через некоторое время отряд вернулся, обвешанный курами и мешками с зерном, настроение в лагере заметно поднялось. Не желая обострять отношений и тем самым способствовать расколу и без того незначительных сил испанцев, Кортес «великодушно» простил смутьянов и даже некоторых из них одарил золотом. Из его врагов многие довольно скоро стали его друзьями. Когда мир был восстановлен, Кортес разделил свое войско на две части. Большая часть была погружена на каравеллы и отправилась к гавани, где намечалась постройка города и крепости. Сам же Кортес во главе меньшего отряда направился туда же сушей, чтобы по пути посетить столицу тотонаков — город Семпоалу. На дальних подходах к тотонакской столице испанцев встретили представители властей. С почетом гости были введены в город Семпоалу, где их забросали букетами цветов и венками. Простодушные тотонаки смотрели на Кортеса, как на своего спасителя. Семпоала была большим городом, не уступавшим по благоустройству и числу жителей (30 тысяч человек) многим крупным городам тогдашней Испании. Блестящая облицовка наружных стен каменных зданий ввела в заблуждение кое-кого из испанцев, им всюду мерещились драгоценные металлы и они уверяли Кортеса, что стены выложены из полированного серебра. Пока солдаты Кортеса отдыхали, сам он через посредство Марины вел переговоры с правителем тотонаков. С благосклонностью приняв золотые украшения и другие подарки, Кортес заявил, что прибыл сюда по повелению испанского короля, чтобы искоренять зло и обиды, наказывать несправедливых, защищать угнетенных. Правитель тотонаков жаловался на ацтеков, которые угнетают их непомерной данью, а многих юношей и девушек уводят в рабство и даже приносят в жертву своим богам. Кортес призвал вождя тотонаков свергнуть ненавистное иго, обещая военную поддержку. При этом Кортес продолжал настойчиво выпытывать, какими силами располагают тотонаки и другие покоренные ацтеками народы. Он узнал, что тотонаки живут в тридцати городах и крупных селениях и что они могут выставить десятки тысяч воинов. Но ацтеки располагали значительно большими силами. Получив полезные сведения, Кортес распрощался и тронулся в дальнейший путь. Правитель тотонаков снабдил испанцев продовольствием и предоставил в их распоряжение четыреста носильщиков. На следующий день отряд Кортеса достиг Чиауистлана — крупного города тотонаков, который лежал на высокой горе, прикрытый крутым утесом, нависшим над заливом. Здесь также встретили Кортеса очень дружелюбно. В разгар беседы со старейшинами города, которая происходила на главной площади, Кортес почувствовал, что народ заволновался. Собеседники Кортеса вдруг побледнели, затряслись от страха и поспешно удалились. Оказывается, в город прибыло пять сборщиков налогов. Надменные сановники Монтесумы прошли мимо испанцев, даже не удостоив их взглядом. Они обрушились с угрозами на правителей тотонаков за то, что они без ведома Монтесумы впустили испанцев в свои города. За это им придется держать строгий ответ. Сейчас же они должны дать двадцать юношей и девушек в качестве искупительной жертвы. Узнав об этом через Марину, Кортес стал подстрекать тотонаков к неповиновению, обещая свою защиту. Ободренные таким сильным заступничеством, тотонаки схватили послов Монтесумы, связали их и заключили в темницу. Слава о благородстве и справедливости бледнолицых с быстротой молнии разнеслась по городам и селениям тотонаков. Их называли «теотлес» — богами. Казалось невероятным, что простые люди могут решиться на столь «героические» поступки… Тотонаки хотели казнить налогосборщиков, но Кортес запретил это делать. Для лучшей охраны пленников к темнице была приставлена испанская стража. В ту же ночь двое сановников получили возможность «бежать». Их попросту развязали и тайно доставили к Кортесу. Он принял их очень ласково, успокоил и заявил, что завтра будут освобождены а остальные пленники. Затем «беглецы» были незаметно переправлены в безопасное место. Оттуда они могли спокойно вернуться в свою столицу и передать Монтесуме, что Кортес питает чувство искренней любви и дружбы к повелителю Мексики… Утром Кортес в присутствии тотонаков наказал для вида «нерадивых» часовых, «по вине» которых был совершен «побег» и приказал надеть кандалы на остальных пленников. Пленников заковали и «для лучшей охраны»… перевели в лагерь испанцев. Тут, разумеется, им сразу была предоставлена свобода и они вскоре тоже очутились в Теночтитлане. Между тем Кортес распорядился, чтобы во все города и селения тотонаков были посланы гонцы с известием, что отныне тотонаки не подчиняются Монтесуме и не платят ему дани. Это вызвало всеобщее ликование. Снова воскресла у многих надежда получить давно утерянную свободу. Кортес торжественно обещал тотонакам защищать их «до последней капли крови», но для этого потребовал стать под защиту испанского государства. Вожди тотонаков согласились. Выбора у них не было: со дня на день можно было ждать карательные отряды Монтесумы. Королевский нотариус по всей форме запротоколировал это событие и удостоверил его своей подписью. Для новых подданных испанской короны сразу нашлось дело: им предложили строить крепость. Кортес отлично понимал значение такого опорного пункта и сам руководил строительными работами. Начали с возведения крепостных стен и форта. Потом строили казармы, склады, ратушу, церковь. Индейцы заготовляли лес и доставляли его, делали кирпичи, рыли котлованы под фундамент, возводили стены, выполняли все плотничьи и столярные работы. Не сидели сложа руки и испанцы. За несколько недель основные сооружения первого испанского города в Мексике были готовы. Когда Монтесума узнал, что его послы схвачены и брошены в темницу, в нем проснулся отважный военачальник, каким знали его раньше. Он стал собирать войска, чтобы отомстить тотонакам за неслыханную дерзость. Но вскоре явились освобожденные Кортесом пленники и сообщили, кто их избавитель (о том, по чьему наущению их схватили, они и не подозревали). И опять Монтесумой овладел суеверный страх перед белыми. Монтесума отменил карательную экспедицию и направил к испанцам новую делегацию с богатыми подарками. Во главе ее стояли два его племянника и четыре старейших придворных. Воочию увидев, что гордые ацтеки не только не мстят Кортесу, но и заискивают перед ним, тотонаки окончательно уверовали в его сверхъестественную силу. И с тех пор Кортес стал в их глазах воплощением справедливости. Все давнишние, самые запутанные распри, в частности по поводу пограничных участков, представлялись отныне на суд Кортеса, А он этим пользовался, дабы укрепить индейцев в их наивной и детской вере в его безграничное могущество и неподкупную справедливость. Обратив местных жителей в католичество, Кортес поручил искалеченному в боях инвалиду Хуану де Торресу приобщать их ко всем таинствам церкви. Новоявленный патер остался жить при главном храме, превращенном в католическую церковь. Неожиданно для себя Кортес получил небольшое подкрепление, В гавани нового города Вера-Крус встало на якорь судно, прибывшее с Кубы. На нем было десять солдат и два офицера - и, что более всего обрадовало Кортеса, - две лошади. Ведь и без того малочисленная кавалерия испанцев потерпела урон: три лошади пали. А коннице, как предвидел Кортес, предстояло сыграть немалую роль в завоевании Мексики. От новоприбывших он узнал, что губернатор Кубы Веласкес отнюдь не примирился с фактом самовольного отплытия экспедиции. Губернатор готовил жалобу на Кортеса испанскому королю. И тогда вместо золота, славы и почестей Кортеса ждало суровое наказание и бесчестие, а может быть, даже виселица. Цена всем записям, учиненным королевским нотариусом, об избрании его главнокомандующим, независимым от Веласкеса, равна нулю, если это не будет одобрено высшими властями. Кортес хорошо знал нравы и обычаи своей страны. Он не мог рассчитывать на снисхождение. Все его действия, начиная с самовольного ухода экспедиции, несомненно будут расценены при королевском дворе как цепь тягчайших преступлений. В то время, как губернатор Кубы Веласкес был облечен всеми полномочиями, он, Кортес, был, по сути дела, самозванцем. Кортес решил опередить Веласкеса. Надо направить корабль с донесением о новых богатых землях, приобщенных к короне, самому Карлу V. И просить его полномочий на дальнейшие действия. Кортес решил, что золото — самый красноречивый его адвокат. Он начинает убеждать солдат и офицеров, чтобы каждый из них отказался от своей доли добычи в пользу испанского короля. Он сам подаст пример и откажется от своей «пятины». И тогда составится внушительный подарок, который склонит сердце Карла V в их пользу. Был пущен подписной лист, и каждый своей рукой скрепил это решение. Далеко не все были с ним согласны «добровольно» отказываться от золота. Но противиться Кортесу, который сумел так ловко свое собственное решение выдать за всеобщее, было трудно. И многие, внешне покорившись, затаили глубокое недовольство. Всё свое красноречие употребил Кортес, чтобы должным образом расписать трудности и опасности, пережитые экспедицией, бои и сражения, которые пришлось выдержать. Не скупился он на слова и при описании богатств новой страны и в самом черном свете выставлял все действия Веласкеса. К этому посланию было приложено письмо солдат и офицеров, в котором на все лады расписывались заслуги Кортеса и его преданность короне. Солдаты просили короля не лишать их столь доблестного военачальника. Третье письмо аналогичного содержания послал магистрат нового города. «Земля эта, — говорилось в нем, — столь же обильна золотом, сколь и та страна, из которой царь Соломон добывал этот металл для своею храма». В городском управлении сидели друзья Кортеса, и они, разумеется, не пожалели похвал по его адресу. Но самые большие надежды Кортес возлагал не на письма, а на увесистые золотые «приложения» — вещественные доказательства его преданности испанскому королю. Своими послами Кортес назначил Монтехо и Пуэртокарреро — людей, всецело ему преданных, имевших при дворе некоторые связи. Франсиско Монтехо участвовал еще в 1518 г. в экспедиции Грихальвы на Юкатане. Затем он примкнул к Кортесу и был из числа тех, кто вложил все свои капиталы в это предприятие. Впоследствии он возглавил новую экспедицию конкистадоров и захватил Юкатанский полуостров. В распоряжение Монтехо был дан самый быстроходный из кораблей с пятнадцатью матросами и необходимым количеством припасов. Кроме золота, на него погрузили и живые «экспонаты» — четырех индейцев невольников. Корабль должен был идти в Испанию, минуя Кубу, чтобы не попасться на глаза Веласкесу или его друзьям. Послы Кортеса отплыли 26 июля 1519 года, а уже 30 июля обнаружилось, сколь призрачно то единодушие, которого как будто он добился. Совершенно случайно, из-за трусости одного из участников, был вскрыт заговор. Заговорщики намеревались захватить каравеллу, отправиться следом за ушедшим судном, перехватить его и доставить на Кубу Веласкесу. Они успели уже подготовить корабль, тайно перевезти на него продовольствие, воду и оружие. В ночь, назначенную для отплытия, заговорщики были схвачены и преданы военному суду. Двоих повесили (один из них был Хуан Эскудеро, который так ловко несколько лет назад скрутил руки Кортесу у церкви в Сант-Яго), лоцману отрубили ногу, а остальных высекли шпицрутенами. Остался лишь безнаказанным вдохновитель и организатор заговора - святой отец Хуан Диас, которого спас его сан священника. Первые городские сооружения Вера Крус - виселица и позорный столб - пригодились Кортесу довольно скоро. Заговор ясно показал Кортесу, как ненадежна его опора - солдаты и матросы. Принимая неоднократно под его диктовку «единогласные» решения, в душе они его ненавидели. Чтобы предотвратить возможность новых заговоров и отрезать все пути к отступлению, Кортес решил уничтожить все свои каравеллы… Такое смелое решение может показаться безумным. Каравеллы были для испанцев плавучими крепостями, единственным средством связи с далекой родиной и, кроме того, представляли огромную ценность. Сам Кортес вложил в них всё свое состояние, и не только свое. Но в создавшейся обстановке он считал это единственно правильным решением. Кортес знал, что трудности предстоящего похода в столицу ацтеков у многих породят уныние и страх. Отсюда - лишь шаг до возвращения на Кубу. Пока были каравеллы, это было вполне выполнимо. Малочисленная армия могла растаять на глазах. Но сознание, что возврата нет, удесятерит наступательный порыв испанцев. Они должны знать, что их спасение — только в движении вперед. К тому же сухопутные части сразу пополнятся ста десятью солдатами за счет матросов, обычно не участвовавших в боевых действиях на суше. Всё это трезво взвесил Кортес и принял решение уничтожить свой флот. Кортес отправил основные силы в Семпоалу, чтобы готовить их там к походу. В это время подкупленные им лоцманы представили Кортесу официальное донесение, что каравеллы пришли в негодность и едва держатся на воде из-за того, что их днища изъедены червями. С девяти судов были сняты паруса, такелаж, всё, что представляло ценность, а сами суда были посажены на мель, где их вскоре окончательно разрушило прибоем. Когда солдаты узнали о случившемся, вспыхнул открытый бунт. Но сейчас хозяином положения был Кортес. «Идти вперед, всё время оглядываясь назад, — значит, обречь себя на поражение, — говорил он. — Только беззаветная вера в успех дела принесет нам победу. Впрочем, трусы и малодушные могут и сейчас вернуться домой. Ведь одно судно уцелело. Пусть они отправляются на Кубу и там расскажут, как они покинули своего командира и своих товарищей, и терпеливо ждут нашего возвращения. А мы вернемся, нагруженные мексиканским золотом!». Понятно, что не нашлось желающих расписался в своей трусости. Никто не воспользовался предложением Кортеса, и он мог считать, что его замысел удался полностью. Отныне все участники экспедиции — в его руках. Он может больше не опасаться попыток вернуться, и, тем самым — сорвать его честолюбивые планы. Эрнан Кортес. Экспедиция в Мексику. Поход на Теночтитлан 16 августа 1519 года армия Кортеса, хорошо отдохнувшая и снабженная всем необходимым, покинула Семпоалу и направилась к столице Мексики — Теночтитлану. В марше участвовало четыреста пехотинцев и пятнадцать всадников. На вооружении у них, кроме личного оружия, было лишь семь пушек. Кортес располагал большими силами, но ему пришлось оставить гарнизон в городе Вера-Крус. Зато у Кортеса были сейчас союзники - тотонаки, смотревшие на него как на поборника их независимости. Правители Семпоалы предоставили в распоряжение Кортеса тысячу триста воинов и тысячу носильщиков, которые должны были тащить на себе пушки и обоз. Кроме того, испанцев сопровождало сорок знатных тотонаков. Считалось, что это советники и вожатые Кортеса, призванные облегчить ему связь с чужими народами. Фактически же они были заложниками. Кортес опасался - и не без основания, - что, когда его вероломная двурушническая тактика будет раскрыта, союзники превратятся во врагов. Поэтому он считал необходимым иметь при своем штабе в качестве заложников правителей городов, вождей племен и других влиятельных лиц. Недолго испанцы, освобожденные от тяжкой солдатской ноши, наслаждались богатой тропической растительностью, которой пролегал их путь. Вскоре им пришлось преодолевать крутые перевалы Кордильеров. И по мере того, как они поднимались вверх по узким извилистым тропкам, менялся климат и ландшафт. Подули холодные горные ветры. Дождь шел вперемешку с градом. Ледяные струи проникали сквозь одежду, а по ночам до костей пронизывал мороз. Конкистадоры начали роптать. Они уже изрядно устали от бесконечных переходов, а конца им не видно. Цель еще очень далека. Но еще хуже пришлось новым союзникам испанцев — тотонакам. Тотонаки - дети щедрого солнцем юга — были совершенно не подготовлены к такому суровому климату. Легко одетые, они очень страдали от холода, болели и гибли десятками. Но Кортес не считался с потерями, даже если речь шла о его соотечественниках. Тем менее могли тронуть его страдания индейцев. Он давал людям лишь самые короткие остановки для сна и всё торопил вперед. Перевалив через высшую точку горной цепи, они достигли обширной плодородной долины с умеренным климатом. Появились тщательно обработанные поля, окруженные живыми изгородями из кактусов. Всё говорило о близости жилья. Действительно, вскоре показался красивый каменный город, блестевший белизной штукатурки своих стен. Поэтому испанцы назвали его Кастильбланко («Белая крепость»). Правители города встретили армию Кортеса настороженно. Правда, ее снабдили съестными припасами и отвели квартиры для отдыха. Но делали это с явной неохотой, как бы подчиняясь необходимости. Жители «Белой крепости» платили ацтекам дань и не ждали для себя ничего хорошего ни от испанцев, ни от Монтесумы. Правители города не уставали прославлять Монтесуму, его мощь, богатство, доблесть. Кортес не остался в долгу. По его наущению, Марина красочно расписывала индейцам неодолимую силу лошадей и пушек. После пятидневного отдыха экспедиция двинулась в дальнейший путь и без особых происшествий через несколько дней достигла границ Тлашкалы — небольшого независимого государства. Сюда предварительно были посланы четыре знатных тотонака с весьма красноречивым, но совершенно непонятным для тлашкаланцев письмом Кортеса. Смысл его сводился к просьбе пропустить испанцев через земли Тлашкалы. Послы могли передать эту просьбу на словах, но письмо, составленное на изысканном испанском языке и начертанное неведомыми для индейцев знаками, должно было, по мнению Кортеса, придать его просьбе больший вес. О том, что достигнута граница нового государства, испанцы узнали очень просто: их передовой отряд наткнулся на огромную каменную стену высотой почти в три метра и толщиною более шести метров. Наверху были специальные оборонительные сооружения. В стене имелся лишь один проход, со всех сторон отлично простреливаемый. Тянулась эта стена на многие сотни метров и упиралась по краям в крутые неприступные скалы. Проход казался неохраняемым. Людей нигде не было видно. Послы Кортеса не возвращались, хотя все сроки давно прошли. После недолгого раздумья Кортес повел свое войско через проход в стене, напоминавший испанцам узкую дверцу мышеловки. Небольшой индейский народ Тлашкалы давно снискал себе громкую славу во всей Мексике. Это был один из немногих народов, который не покорился ацтекам и сохранил свою независимость. Жители гор, мирные землепашцы (слово «Тлашкала» означает «Земля хлеба»), они все, как один, брались за оружие, когда над ними нависала опасность. Сколько раз ацтеки пытались поработить тлашкаланцев, посылая на их земли несметные полчища! Но из этого ничего не получалось. Неприступные горы помогали свободолюбивым горцам с успехом держать оборону против более сильного противника. В одном из последних сражений с тлашкаланцами сложил голову любимый сын Монтесумы. Это было незадолго до появления испанцев в Мексике, и Монтесума снаряжал новую, еще более сильную армию, которая должна была стереть с лица земли непокорную Тлашкалу. Некоторое время испанцы двигались вперед, не встречая сопротивления. Но вот всадники, ехавшие в авангарде, увидели небольшой отряд индейцев, в котором было не более тридцати человек. Испанцы знали, что одни вид лошади парализует силы противника, и поэтому спокойно продолжали свой путь. Но тлашкаланцы, несмотря на свою малочисленность, не только не бросились бежать, а напротив, атаковали всадников. Они старались стащить их с лошадей, вырывали из их рук копья. В первой же стычке были убиты две лошади и смертельно ранен один кавалерист. В это время подтянулась пехота испанцев. С другой стороны на выручку своим подошло несколько отрядов тлашкаланцев. Они всё прибывали, и вскоре здесь собралось более трех тысяч человек. Первый артиллерийский залп заставил индейцев отступить. Но видно было, что они это делают, подчиняясь приказам своих касиков. Воинственный пыл тлашкаланцев отнюдь не умерился после того, как в этих горах впервые заговорила артиллерия. Выйдя из горных теснин, испанцы спустились, соблюдая осторожность, в цветущую долину, утопавшую в садах, и расположились станом на берегу ручья. «Мы обмыли раны, — пишет Берналь Диас, — и смазали их, за неимением масла, жиром, вытопленным из убитого индейца». Человечьим жиром лечили испанцы и раненых лошадей. С наступлением утра сражение возобновилось. Разгоряченные боем, испанцы дали завлечь себя в тесное ущелье, где конница не могла развернуться и очень затруднено было действие артиллерии. За одним из поворотов, куда скрылся преследуемый испанцами индейский отряд, Кортес вдруг увидел тридцатитысячную армию, готовую по первому сигналу ринуться в бой. Командовал ею известный своей отвагой и воинской доблестью Хикотенкатль - младший — сын одного из главных правителей Тлашкалы. В лучах утреннего солнца ярко блестели разноцветные перья, украшавшие индейцев, их оружие, копья и стрелы с остриями из обсидиана, боевые знамена с изображением золотого орла с распущенными крыльями или белой цапли, стоящей на скале. Лица воинов были расписаны белыми и желтыми полосами. Вождей можно было легко узнать по фантастическим головным уборам, отделанным золотом и драгоценными камнями, и перьевым плащам самых удивительных расцветок. Некоторые надели на голову шлемы в виде масок диких зверей со страшными, оскаленными зубами. С пронзительным криком, тесня друг друга, тлашкаланцы набросились на испанцев и их союзников, осыпая их градом стрел, дротиков и камней. Позиции индейских войск были более выгодными. Они стреляли сверху вниз, обрушивая одновременно на противника груды песка, чтобы ослепить его и лишить ориентировки. Сразу оценив обстановку, Кортес распорядился во что бы то ни стало пробиваться вперед, чтобы выбраться из коварного ущелья на равнину. С огромным напряжением всех сил это удалось сделать. И тут многочисленность тлашкаланцев и чрезвычайная скученность их рядов обернулись против мужественных защитников родной земли. Трудно было придумать лучшую мишень для артиллерии, чем эти тысячные толпы людей. Каждый пущенный почти без прицела снаряд вырывал из строя десятки жертв. Когда дело доходило до рукопашной схватки, дрались лишь передние ряды, а остальная масса, беспорядочно наседая, только мешала. У индейцев был обычай уносить с поля боя не только раненых, но и убитых. Это многократно увеличивало число жертв, Тлашкаланцы не только не старались спрятаться от губительного огня артиллерии, но, напротив, один за другим лезли в самое пекло. Около часа длилось сражение, в котором испанцы почти в упор расстреливали индейцев. И снова, несмотря на страшные потери, они отошли в полном порядке и лишь после приказа своих касиков. Кортес был уверен, что сейчас у тлашкаланцев отпадает всякая охота воевать. И он ждал с часу на час послов с выражением покорности. Но проходили дни, а послы не появлялись. На вторичное предложение Кортеса о мире и его требование пропустить испанцев через Тлашкалу последовал полный презрения ответ Хикотенкатля - млалшего: «Испанцы могут идти, когда вздумают. Но мир с ними мы заключим лишь после того, когда их мясо будет отделено от костей!». Труп одной из павших лошадей тлашкаланцам удалось захватить на поле боя. Они с торжеством возили лошадиную голову по своим городам и селениям и показывали народу, чтобы убедить всех, что этот «бог» может быть умерщвлен, как и всякое живое существо. Еще одно страшное сражение пришлось выдержать испанцам. 5 сентября 1519 г. Против них выступало пятьдесят тысяч человек. Но огромное численное превосходство не могло играть решающей роли, когда пушкам противостояли лук и стрелы. К тому же среди тлашкаланских вождей начались распри. Одни, считая испанцев сверхъестественными существами, твердили, что сопротивление бессмысленно, другие же, во главе с Хикотенкатлем - младшим, настаивали на борьбе до победного конца. Запрошенные по этому поводу жрецы ответили уклончиво: пришельцы не боги, но и не обыкновенные люди. Они — дети солнца. Поэтому, если напасть на них ночью, когда солнце отдыхает, их можно будет одолеть. Но ночное нападение не принесло индейцам успеха. Солдаты Кортеса спали не раздеваясь, с оружием в руках; их лошади стояли оседланными. По первому сигналу тревоги все испанцы были на ногах и встретили неприятеля дружными залпами. Яркий свет луны позволял артиллеристам бить наверняка, как и днем. Окутанные сумрачными тенями, всадники и лошади казались тлашкаланцам ночью еще более страшными, и они обратились в беспорядочное бегство. Воспользовавшись паникой, горстка всадников за каких-нибудь 10—15 минут покалечила и убила сотни индейцев. Потери тлашкаланцев были страшными, но и положение победителей было отчаянным. Пятьдесят человек пало от ран и болезней, остальные едва стояли на ногах. Сам Кортес заболел опасной лихорадкой. Он настолько ослаб, что с трудом держался в седле. Вылазки за съестными припасами, которые время от времени предпринимали испанцы, превращались в карательные экспедиции: никто добровольно не хотел дать им ни одного зернышка. Отчаявшись добиться победы, испанцы стали требовать от Кортеса возвратиться в Вера-Крус и послать единственное уцелевшее судно за подкреплением на Кубу. Кортес доказал своим солдатам, что повернуть назад - это расписаться в своем бессилии и обречь себя на верную гибель. Надо продержаться еще несколько дней, и тогда сами тлашкаланцы запросят мира. Сейчас все переговоры с неприятелем вела Марина. Она так вошла в свою роль, что ни одним взглядом, ни одним словом не выдала то отчаянное положение, в котором находились испанцы. Напротив, она диктовала условия и говорила с тлашкаланцами, как победитель говорит с побежденным… Военный совет Тлашкалы, как выяснилось впоследствии, давно решил пропустить испанцев и заключить с ними мир. Но Хикотенкатль-младший, имевший в своем распоряжении двадцать тысяч воинов, наотрез отказался этому подчиниться. Несколько дней спустя он сделал вид, что тоже согласен на мир, и послал в лагерь Кортеса делегацию с подарками. Их встретили радушно. Но поведение некоторых тлашкаланцев показалось Марине подозрительным. Схваченные и допрошенные, индейцы быстро сознались в том, что им действительно поручено выведать численность неприятеля, так как на завтра назначен штурм храма, в котором засели испанцы. По приказанию Кортеса, всем индейцам отрубили руки и отослали назад. «Испанцы читают в наших сердцах!» — воскликнул в отчаянии Хикотенкатль-младший, когда увидел своих искалеченных воинов. И он, самый дальновидный и самый стойкий из тлашкаланских вождей, оставил мысль о дальнейшем сопротивлении. Тлашкаланцы предложили Кортесу мир в тот момент, когда испанцы считали свое дело окончательно проигранным. Обессилевшие от ран и болезней, тяжелых боев и бессонных ночей, они с тоской думали о возможности еще одного сражения — вероятно, последнего в своей жизни. Если совсем недавно испанцы могли противостоять пятидесятитысячной армии, то сейчас они не выдержали бы дружного натиска и пятитысячного отряда. И, когда прибежал солдат с форпоста и доложил, что по направлению к лагерю Кортеса движутся какие-то толпы людей, мужество окончательно покинуло испанцев. Но очень скоро обнаружилось, что идут не воины, а носильщики со съестными припасами и подарками. К Кортесу явился сам Хикотенкатль-младший с предложением мира и дружбы. Он откровенно объявил, что считает себя побежденным и дальнейшее сопротивление — бессмысленным. Война была начата потому, что они приняли Кортеса за друга Монтесумы, Если же верно, что он, Кортес, помогает народам, порабощенным ацтеками, то в лице тлашкаланцев он найдет верных и стойких помощников. Кортес ликовал. Он добился не только покорности, но и приобретал новых сильных союзников. Однако внешне он был суров и строг, как и подобает победителю. По его совету испанцы тоже не выказывали охватившей их бурной радости. Они принимали как должное изъявление покорности и щедрые подношения съестных припасов, в которых так нуждались. Вера в могущество Кортеса выросла еще больше, когда в его лагерь явились пять послов Монтесумы с большим количеством золотых вещей и других подарков. Более того, Монтесума выражал готовность подчиниться испанскому королю и ежегодно выплачивать ему большую дань золотом, серебром, драгоценными камнями и тканями. Он просил Кортеса лишь об одном: не утруждать себя походом в Теночтитлан, «так как путь этот далек, горист и безводен». Разведчики докладывали Монтесуме о каждом шаге испанцев. Весть о том, что Кортес пошел на Тлашкалу, обрадовала его. Он знал, как ревностно тлашкаланцы оберегают свою независимость, и был уверен, что они не подчинятся Кортесу. Но гонцы один за другим приносили вести о победе испанцев. Значит, это действительно посланцы бога Кецалькоатля, а не простые смертные, — решает Монтесума. И им снова овладел суеверный страх перед белыми. С нескрываемой тревогой относились приближенные Монтесумы к попыткам своего повелителя задобрить испанцев, откупиться от них богатыми дарами. Наиболее дальновидные военачальники понимали, что золото лишь возбуждает алчность испанцев, а изъявления покорности только наводят на мысль о военной слабости ацтеков. Вместо армии навстречу испанцам было выслано очередное посольство с богатыми дарами, выражением покорности и единственной лишь просьбой - отменить поход на Теночтитлан. Взвесив в уме все обстоятельства дела, Кортес решает извлечь наибольшие выгоды из создавшегося положения. Давнишняя вражда между тлашкаланцами и ацтеками давала ему возможность заигрывать с теми и с другими. Он хотел, чтобы обе враждующие стороны возможно дольше считали его своим союзником. Тогда он мог бы диктовать условия и тлашкаланцам и ацтекам, чтобы в конце концов поработить оба народа. Хикотенкатль-младший пригласил Кортеса посетить их столицу — город Тлашкалу. Послы Монтесумы убеждали Кортеса не делать этого, чтобы не попасться в засаду. Когда же он отклонил их просьбу, заявив, что не боится измены, послы Монтесумы начали уговаривать его повременить хотя бы неделю, пока о всем не будет оповещен их повелитель. На это Кортес согласился, понимая, что от Монтесумы могут прийти важные вести. И он не ошибся. Обеспокоенный возможностью союза Кортеса с тлашкаланцами, Монтесума на сей раз …приглашал его в свою столицу! Он просил испанцев лишь об одном: не останавливаться в Тлашкале и не входить с этими «вероломными тлашкаланцами» ни в какие сношения. Подарки, которые были вручены Кортесу вместе с посланием, превосходили по своему великолепию все предыдущие. Такая непоследовательность поведения Монтесумы, ранее прилагавшего все усилия, чтобы не впустить испанцев в Теночтитлан, а сейчас радушно приглашавшего их в свою столицу, свидетельствовала о полной растерянности в стане противника. Это отлично учитывал Кортес, решивший, что, чем больше независимости он проявит, тем сильнее будет напуган Монтесума. Выслушав его послов и благосклонно приняв подарки, Кортес заявил, что решил всё же посетить Тлашкалу и желал бы, чтобы послы Монтесумы его сопровождали. 23 сентября 1519 года экспедиция Кортеса вошла в Тлашкалу. Это был густо населенный город, застроенный каменными и кирпичными домами с плоскими крышами. Они были усеяны людьми, желавшими посмотреть на грозных пришельцев. В своем донесении Карлу V Кортес сравнивал Тлашкалу с Гренадой, считая, однако, что индейский город более многолюдный и лучше укреплен. На городской рынок в иные дни стекалось до тридцати тысяч человек. Испанцы обратили внимание на то, что дома тлашкаланцев лишены дверей. Их заменяли прикрывавшие вход циновки на которые были навешены кусочки меди. Они бренчали, когда кто-нибудь переступал порог, как бы оповещая хозяев о приходе гостя. Приятно обрадовали испанцев также тлашкаланские парикмахерские и бани с горячей водой и паром — совсем на европейский манер. Высокие каменные стены делили город на четыре обособленных района. Воины Кортеса расположились в обширном здании одного из храмов. Они вдоволь ели, пили и отдыхали. Но ни на минуту не ослаблялись караулы. Кортес требовал железной дисциплины и постоянной готовности к бою. Ни один солдат не смел отлучаться без разрешения командира. Ни один командир не покидал казармы без ведома Кортеса. Двадцать дней прожил Кортес в Тлашкале. Здесь он, наконец, избавился от лихорадки и снова был деятелен и неутомим. Весть о победе испанцев облетела всю Мексику. Из дальних городов, покоренных Монтесумой или враждовавших с ним, к Кортесу являлись послы с просьбой о помощи и с обещаниями поддержки. Кортес всех внимательно выслушивал. Иным обещал помочь, иным отвечал уклончиво. Он изучал расстановку сил, старался вникнуть в сложные взаимоотношения различных индейских народов и племен. Его советчиком стал старший Хикотенкатль - слепой отец храброго военачальника. Проживший долгую жизнь, он много знал и был очень полезен испанцам. Считая их союзниками Тлашкалы, старик подробно рассказывал Кортесу об армии Монтесумы, тактике ацтеков, их оружии и о многом другом. В знак искренней дружбы он предложил Кортесу в жены свою дочь Кортес очень любезно принял донну Луизу - так назвали ее после крещения, - но отдал ее в жены Альварадо, которого индейцы за светлый цвет волос прозвали солнцем, по-тлашкалански — «Тонатиу». По предложению Хикотенкатля-старшего и другие знатные тлашкаланцы породнились с испанцами, дав им в жены своих дочерей. С таким трудом установленный мир едва не нарушился, когда Кортес вздумал было навязать всем жителям Тлашкалы католичество. От этого неразумного шага его опять отговорил отец Ольмедо, считавший, что надо сначала покорить всю Мексику, а уж потом начать думать о спасении душ язычников. Путь в Теночтитлан лежал через Чолулу — важный опорный пункт ацтеков во всех их войнах против Тлашкалы. Туда и решил направиться Кортес; тем более, что новое посольство, прибывшее от Монтесумы, просило его не задерживаться в этой «бедной и грубой Тлашкале». Было ясно, что Монтесума очень страшился дружбы Кортеса со своими смертельными врагами. Тлашкаланцы были не против того, чтобы Кортес подчинил своей власти ацтеков. Но они советовали ему идти на Теночтитлан другим путем — более длинным, но не столь опасным. В Чолуле стоит сильный ацтекский гарнизон. Но поход на Чолулу был делом решенным. Правда, жители этого города не выказывали особого желания познакомиться с испанцами. Их посольство состояло из четырех индейцев невысокого звания и к тому же явившихся безо всяких подарков. В этом Кортес усмотрел оскорбление своей особе. Он вернул послов, объявив им, что если в течение трех дней к нему не явятся сами правители города, то он их будет рассматривать как бунтовщиков. Угроза подействовала. Правители Чолулы явились с извинениями и обильными подарками. Вражда с тлашкаланцами,— оправдывались они, — помешала им явиться раньше. Это звучало правдоподобно, и Кортес сделал вид, будто он им верит. В походе на Чолулу Кортеса сопровождали шесть тысяч тлашкаланцев. Зная о вековой вражде между Тлашкалой и Чолулой, Кортес вполне полагался на своих новых союзников - недавних ожесточенных врагов. Путь экспедиции лежал через сильно пересеченную холмистую местность. Миновав ее, армия Кортеса вступила в широкую равнину, на которой не было ни пяди невозделанной земли. В ту пору были здесь и густые леса, впоследствии вырубленные испанскими завоевателями. В Чолуле Кортесу и его спутникам оказали должные знаки внимания. Испанцы и тотонаки расположились в отведенном им обширном храме, тлашкаланцы же, по просьбе правителей Чолулы, разбили свой стан за пределами города. Город Чолула славился как один из крупнейших религиозных центров Мексики. Здесь были сотни храмов, к которым ежегодно стекались тысячные толпы паломников. Самым знаменитым был храм бога воздуха, воздвигнутый на огромной пирамидальной насыпи. По своим размерам этот искусственный холм напоминал грандиозные пирамиды Египта. Высота его была около 60 метров, длина квадратного основания — 442 м., а площадь основания равнялась без малого 200000 кв.м.! Улицы Чолулы были значительно шире и благоустроеннее улиц Тлашкалы. Их содержали в образцовой чистоте. Кортес насчитал в городе около 20000 домов. Местная знать была, несомненно, богаче тлашкаланской. Об этом свидетельствовали ее пышные наряды, множество слуг, изысканная кухня. Через несколько дней от Монтесумы прибыло еще одно посольство, но уже без всяких даров. «Монтесума не желает прихода испанцев в столицу, так как в Теночтитлане сейчас мало съестных припасов»,— заявили послы. Держались они гордо и независимо. Дело принимало дурной оборот. Появились и другие признаки надвигающихся грозных событии. Уменьшилась доставка маиса испанцам, под тем предлогом, что иссякли его запасы. Городские правители проявляли гораздо меньше любезности и предупредительности. Они явно избегали встреч с Кортесом. Вскоре тотонаки донесли ему, что на многих улицах Чолулы устроены завалы и скрытые рвы-ловушки с воткнутыми внутри кольями. Снаружи эти рвы замаскированы землей и досками. Из других донесений Кортес узнал, что женщины и дети спешно покидают город; что мужчинам раздается оружие; что на крышах зданий подготовлены запасы метательных камней. Было ясно, что готовится нападение на экспедицию. Замысел противника искусно выведала Марина. Она подружилась с пожилой индианкой, женой одного из правителей Чолулы. Марина не уставала твердить ей о своей ненависти к белым. Она настолько вошла к ней в доверие, что та однажды довольно откровенно намекнула ей о предстоящих событиях. Оказывается, на некотором расстоянии от Чолулы стоит в полной готовности двадцатитысячная армия, присланная Монтесумой. Нападение должно произойти в тот момент, когда экспедиция начнет уходить из города. Всё продумано и подготовлено до тонкости. Дома улиц, по которым будут двигаться испанцы, превращены в неприступные крепости. На крышах и в других удобных местах устроены засады. Рвы-ловушки должны вывести из строя лошадей. В уличном бою не столь страшны и пушки. Как только завяжется сражение на улицах, сразу подоспеет на помощь двадцатитысячная армия ацтеков. Этот новый план был подсказан Монтесуме жрецами. Они предрекали гибель испанцев в Чолуле. И, вероятно, этот план полностью удался бы, если б правители Чолулы не посвящали жен в военные тайны. Марина немедленно передала все добытые ею сведения Кортесу. С помощью щедрых подарков ему удалось выведать еще кое-какие данные о заговоре у двух местных жрецов. После этого Кортес созвал своих офицеров. На военном совете они разработали план кровавой мести, которая должна была ужаснуть всю Мексику и навсегда отбить у кого бы то ни было охоту восставать против испанцев. Пригласив к себе местных касиков, Кортес заявил им, что завтра покидает город, но нуждается в двух тысячах носильщиков. Они были обещаны ему с большой радостью. Правители Чолулы решили, что эта просьба облегчает выполнение их планов: под видом носильщиков можно заслать в лагерь испанцев воинов, которые сразу же примкнут к нападающим. Рано утром у трех ворот, ведущих в храмовый двор, стояли испанские солдаты. Замаскированные пушки были установлены так, что своим огнем они покрывали значительную часть территории двора. Сам Кортес возглавил небольшую группу всадников. Когда двор заполнили воины-носильщики (их пришло около трех тысяч), явились жрецы и правители Чолулы. Кортес обратился к ним с короткой речью. В ней они услышали свой смертный приговор. Прямо, без обиняков изложил он опешившим от удивления людям все подробности заговора. И касикам но осталось ничего другого, как сознаться в нем. Кортес сделал знак артиллеристам. Пушкари в упор расстреляли трехтысячную толпу, собравшуюся на храмовом дворе, окруженном высокими стенами. Нигде не было спасения от огня, так как все выходы были заперты испанцами. Те, кого пощадили снаряды, пали от стальных мечей испанских солдат. «Полуголые тела туземцев ничем но были защищены, и испанцы рубили их так же легко, как жнецы во время жатвы косят спелый хлеб», — пишет один из историков Мексики. Когда в городе узнали о кровавом избиении, начался штурм храмовых стен извне. Но и это предусмотрел Кортес. Огонь его пушек, завершив свою смертоносную работу внутри храмового двора, сейчас беспощадно косил тысячные толпы, наседавшие снаружи. А потом подошли заранее предупрежденные отряды тлашкаланцев. Чтобы ненароком не перебить союзников, у них, по приказу Кортеса, головы были повязаны гирляндами осоки. Тлашкаланцы ударили с тыла, откуда никто не ждал нападения. Они смотрели на жителей Чолулы как на своих заклятых врагов и дрались ожесточенно, радуясь возможности отомстить за старые, вековые обиды. Испанцы и их союзники никому не давали пощады. Несколько десятков жителей спрятались в высоких деревянных башнях одного из храмов. Эти башни испанцы подожгли, и все там находившиеся сгорели заживо. Вскоре пылали и другие здания. Потом начались повальные грабежи. Более шести тысяч человек погибло в Чолуле в день кровавой бойни. Кортес прекратил ее лишь тогда, когда испанцы устали убивать… Двадцатитысячная армия, присланная Монтесумой и находившаяся лишь на расстоянии трех-четырехчасового перехода от места кровавого побоища бездействовала… Неожиданный ход событий привел в смятение касиков, возглавлявших ацтекскую армию. И они не только не двинули своих воинов на выручку чолульцам, но трусливо повернули назад, к Теночтитлану. Груды развалин и дымящиеся пожарища виднелись там, где вчера еще бурлила жизнь. Мертвая тишина стояла кругом. Кортес предложил всем жителям в пятидневный срок вернуться в город. Понемногу с опаской возвращались люди на пепелище, хоронили убитых, собирали остатки жалкого скарба, приводили в порядок уцелевшие дома. Тем временем прибыло новое посольство от Монтесумы. Повелитель ацтеков спешил отмежеваться от заговора и свалить всю вину на жителей Чолулы. Вместе с подарками было передано приглашение прибыть в Теночтитлан. Тотонаки, сопровождавшие Кортеса от самого города Семпоалы, попросили разрешения вернуться на родину. Они боялись гнева Монтесумы. Кортес должен был отпустить их. Зато он пополнил свою армию еще тысячей тлашкаланских солдат. Путь экспедиции пролегал через роскошные саванны. Потом пошли горы. Две из них, самые высокие, назывались Попокатепетль («Курящий холм») и Иштаксиуатль («Белая женщина»). Первая все время дымилась, так как там находился действующий вулкан, вторая была покрыта вечным снегом, издали казавшимся белым одеянием. Как только испанцы приближались к новому городу или селению, навстречу Кортесу выходили касики с золотом, продовольствием и дарами. Суеверный страх перед белыми опережал испанцев на всем пути их следования. Беседуя с местными жителями, Кортес с особым удовольствием выслушивал жалобы на поборы и принудительные работы, захват земель и другие притеснения со стороны властей Монтесумы. Он обещал всем заступничество. Но вот испанцы достигли места, где дорога разветвлялась. Один путь был широк и удобен, другой же был завален огромными деревьями и камнями. Местные жители предупреждали Кортеса, что удобная и широкая дорога ведет к тупику, где его ждет засада. Надо расчистить завал и идти по другой дороге, — говорили они. Так он и сделал. С трудом поднимались испанцы по горному кряжу. В это время вдруг пошел густой снег. Уже наступила ночь, и до костей продрогшие сподвижники Кортеса с тоской думали о ночлеге под чужим неприветливым небом. Но вот показались какие-то каменные строения. Это были дорожные гостиницы. Впоследствии их не раз встречали испанцы на важнейших магистралях страны. Хорошо отдохнув, рано утром они тронулись дальше. С новыми силами шли испанцы к уже видимой невооруженным глазом заветной цели — столице Мексики. В это время вновь прибыли к ним послы Монтесумы с очередной внушительной ношей подарков и очередным посланием. Монтесума просил испанцев… вернуться, обещая в благодарность за это наградить Кортеса четырьмя мерками золота, а каждого из его солдат - одной меркой. Он обязался в дальнейшем выплачивать испанскому королю такую дань золотом и серебром, какую лишь тот пожелает. Ответ Кортеса гласил: «Мудрый Монтесума должен понять, как рассердится испанский король, если мы вернемся, не выполнив его поручения. Гораздо легче будет обо всем договориться лично, чем через бесконечных послов». На следующий день прибыло новое посольство — самое важное из всех прибывавших когда-либо ранее. Его возглавлял двадцатилетний племянник Монтесумы Какамацин. Посольство должно было сопровождать испанцев весь остальной путь. Закончив приветственную речь, Какамацин преподнес Кортесу три огромные жемчужины. При этом зрелище даже у самых пугливых солдат Кортеса отлегло от сердца. Еще вчера они не прочь были согласиться на условия Монтесумы, взять обещанное золото и повернуть назад. Сегодня же они, забыв обо всех опасениях, хотели только одного: скорее достигнуть Теночтитлана и его сказочных богатств. Юный Какамацин, повелитель Тескоко — второго по величине города после Теночтитлана, - не раз уговаривал Монтесуму всей военной мощью ацтеков обрушиться на конкистадоров. Какамацину временами казалось, что его дядя, продолжавший задаривать пришельцев и унизительно просить их повернуть назад, потерял рассудок. Но когда испанцы вплотную подошли к столице ацтеков, и Какамацин начал сомневаться. Он предложил встретить испанцев, как иноземных послов, и впустить их в Теночтитлан, чтобы присмотреться к ним поближе и решить, как действовать дальше. В то же время другой племянник Монтесумы - Куаутемок, а также брат Куитлауак продолжали настаивать на том, чтобы силой оружия выгнать испанцев или, если этого не удастся сделать, погибнуть в боях за родную землю. О вооруженном сопротивлении Монтесума не хотел и думать. И он поручил Какамацину возглавить очередное посольство. рисматриваясь к испанцам, Какамацин всё больше убеждался в том, что они - отнюдь не боги и не посланцы Кецалькоатля, а простые смертные, правда, вооруженные значительно лучше ацтеков. И ему стало ясно, что, прояви Монтесума решимость и волю, — никогда бы испанцы не проникли вглубь страны и не помышляли бы о том, чтобы войти в Теночтитлан. Их можно было уничтожить еще у морского побережья, едва они ступили на землю майя и других покоренных племен. Но сейчас не оставалось ничего другого, как, выполняя волю Монтесумы, сопровождать их на пути к Теночтитлану. Дорога вилась вдоль южного берега лагуны Чалко. Местность была пересечена оросительными каналами. Потом пошла прямая, как стрела, дорога, проложенная посередине озера, по широкой насыпи, сделанной из камней, извести, дерева и земли. Она тянулась на многие километры и казалась испанцам чудом инженерного искусства. По озеру взад и вперед сновали индейские пироги. Через несколько часов экспедиция достигла города Иштапалапана, которым управлял брат Монтесумы. Здесь Кортесу были оказаны царственные почести. Его армию разместили в красивых каменных зданиях, которые испанцам показались дворцами. Потолки их были сделаны из кедрового дерева, а стены обиты пестрыми разрисованными тканями. Вокруг зданий шли великолепные сады. Многочисленные каналы и искусственные водоемы с берегами, выложенными изразцовыми плитами, красноречиво говорили о там, сколько труда было вложено, чтобы создать этот райский уголок земли. Часть городских зданий была расположена на суше, а другая часть стояла на сваях, среди водной глади. Переночевав в Иштапалапане, Кортес на следующий день - 8 ноября 1519 года — вступил в столицу Мексики — Теночтитлан. Эрнан Кортес. Вступление в Теночтитлан Ацтеки считали свою столицу Теночтитлан неприступной, и не без основания. Огромный город расположился среди обширного озера Тескоко на нескольких островках. С сушей он соединялся тремя длинными дамбами, тянувшимися с севера на юг и с запада на восток на многие километры. В случае опасности связь с сушей могла быть сразу прекращена: дамбы в ряде мест прерывались подъемными мостами. Убрать мосты - значило изолировать столицу от внешнего мира. Подобные же мосты соединяли между собой некоторые улицы и кварталы города. Каждый из них представлял собой как бы крепость в крепости, окруженную со всех сторон водою. Испанцы и сопровождавшие их тлашкаланцы 8 ноября 1519 г. входили в столицу с юга. Впереди двигались кавалеристы во главе с Кортесом. За ними шла испанская пехота, насчитывавшая всего триста пятьдесят человек. Потом носильщики несли пушки, боеприпасы и другие грузы. Замыкали шествие тлашкаланские воины. Вместе с носильщиками их было около шести тысяч пятисот человек. Дамба, по которой они шли, была настолько широкой, что по ней могли ехать, выстроившись в один ряд, десять всадников. Сложенная из больших камней, прочно соединенных цементом, дамба вела прямо к главным городским воротам. Затем она переходила в основную магистраль столицы, делившую ее на две примерно равные части. Плотину преграждала высокая стена. По краям ее стояли башни, а посредине открывались ворота. Это были дальние подступы к столице. Здесь Кортеса встретила многочисленная делегация. Каждый член ее в отдельности приветствовал его земным поклоном, как повелевал этикет. Это было подлинным испытанием терпения для темпераментных испанцев, так как более чем на час задержало их продвижение к столице. В сопровождении ацтекских вельмож они достигли деревянного подъемного моста и городских ворот. Тут его встречал сам Монтесума в паланкине, отделанном полированным золотом. Чести нести его удостаивались лишь очень знатные придворные. Никто, кроме ближайших родственников Монтесумы, не смел на него смотреть. Поэтому вся свита шла, опустив глаза к земле. Завидев издали испанцев, Монтесума сделал знак остановиться. Державный повелитель ацтеков не должен был утруждать себя ни одним лишним движением, специальные люди подхватили его под руки и ловко перенесли на землю. Подходя к Кортесу, Монтесума опирался на своего брата Куитлауака и племянника Куаутемока. Вероятно, ему было бы проще и удобнее идти без всякой помощи, ибо он находился в добром здравии и в расцвете сил. Но чем бы Монтесума тогда отличался от простых смертных? Весь смысл этикета в том и состоял, чтоб внушить окружающим мысль о божественном происхождении и неземном величии их владыки. Монтесума не ступал по земле, как все люди. Перед ним вельможи расстилали драгоценные ткани. Золотые подошвы его сандалий не касались почвы. Легендарный Монтесума, обладатель несметных богатств, властелин обширной страны, покоритель народов, явившийся сюда, чтобы собственной персоной приветствовать горстку авантюристов! Когда Монтесума покинул паланкин, Кортес проворно соскочил с лошади и, в сопровождении Марины, пошел ему навстречу. Первым заговорил Монтесума. После учтивого разговора Кортес возложил на повелителя ацтеков ожерелье из граненого стекла. Он хотел в знак «дружеских чувств» обнять Монтесуму, но его удержали придворные: никто не смел касаться священной особы. Сказав еще несколько приветливых слов и поручив своему брату сопровождать испанцев до их квартир, Монтесума скрылся в паланкине. Он отбыл среди низко склонившейся толпы приближенных и павших ниц простых горожан. Так Монтесума познакомился с Кортесом. В этот день еще дважды удостоил Монтесума непрошеных гостей своим присутствием. Для испанцев и сопровождавших их тлашкаланцев был отведен громадный дворец покойного отца Монтесумы Ашаякатля. Он состоял из множества каменных одноэтажных строений (лишь в центре стояло двухэтажное здание), столь обширных, что в них легко разместились семь тысяч человек экспедиции. Когда Кортес и его спутники подошли к дворцу, их уже поджидал там сам Монтесума. Взяв Кортеса за руку, он провел его в обширную комнату, утопавшую в дорогих коврах. Здесь должен был жить предводитель испанцев. Комнаты, предназначенные для солдат, были скромнее, но и они представляли образец комфорта. Каждый рядовой получил матрац, подушку, одеяло - вещи, от которых они давно отвыкли, а также обильную трапезу. Кортес не позволил приступать к пиршеству, прежде чем не были приняты необходимые меры предосторожности. Внимательно осмотрев всё здание, Кортес очень обрадовался, когда убедился, что оно обнесено сплошной толстой стеной с массивными башнями на определенном расстоянии друг от друга. Установив фальконеты так, чтобы они держали под обстрелом все входы, и расставив часовых, он объявил, что за самовольные отлучки будет карать смертной казнью. Лишь после этого началось пиршество. Через несколько часов, когда все успели хорошенько отдохнуть, снова появился Монтесума. Его собственный дворец, как оказалось, находился почти рядом, и ему не терпелось поближе познакомиться с белолицыми пришельцами. Монтесума еще раз выразил свою радость по поводу того, что Кортес и его спутники благополучно совершили столь трудный путь (в искренность этой радости никто, разумеется, не верил). Но после этого неизбежного и обязательного приветствия начался деловой разговор, из которого Кортес почерпнул для себя много полезного. Он выяснил, что Монтесума знает не только о всем ходе его экспедиции, но и о предыдущих двух экспедициях де Кордовы и Грихальвы. Далее он убедился в том, что их, испанцев, считают не простыми смертными, а «людьми с Востока» — посланниками бога Кецалькоатля. Кортес отнюдь не заинтересован был в том, чтобы переубедить Монтесуму. Напротив! Он охотно подтвердил, что они действительно прибыли с Востока и что их повелитель Карл V — величайший монарх на земле, а они — его приближенные. Испанцы, добавил он, исповедуют истинную веру, о которой он, Кортес, впоследствии подробнее будет говорить с Монтесумой. «Действительно ли все вы братья между собой?» - спросил Монтесума. «Да, все мы братья», - подтвердил Кортес, не моргнув глазом. Отвечая на вопрос о звании своих воинов, особенно всадников, Кортес не скупился на слова. Вероятно, у его собеседника создалось впечатление, что он имеет дело с самыми высокопоставленными людьми Испании. Закончилась эта беседа вручением богатых подарков. Первый день своего пребывания в столице Мексики испанцы завершили мощным артиллерийским салютом. Сделано это было для того, чтобы обитатели Теночтитлана, никогда не слышавшие пушечного выстрела, прониклись суеверным страхом к этим бледнолицым, исторгающим по своему желанию гром, молнию и удушливые серные газы, какие бывают при извержении вулкана. На следующий день Кортес явился к Монтесуме с ответным визитом. Его сопровождала свита из десяти человек. Дворец Монтесумы был похож по устройству и расположению на тот, в котором остановились испанцы. Над главным входом высилась эмблема Монтесумы: орел, несущий в своих когтях оцелота. Приблизившись к залу, в котором находился Монтесума, сановники, сопровождавшие Кортеса, накинули на себя простые плащи из грубой ткани и сняли сандалии: так повелевал этикет. Кортес был посажен на возвышении по правую руку Монтесумы. Неподалеку разрешено было присесть и сопровождавшим его испанцам - честь неслыханная, так как в присутствии Монтесумы полагалось только стоять, низко склонившись, или падать ниц. Кортес искусно повел речь о преимуществах католической религии перед идолопоклонством. Он понимал, что склонить могучего повелителя Мексики признать власть римско-католической церкви - это значит выиграть крупное сражение без единого выстрела. Примеру Монтесумы последовали бы его сановники, потом дошла бы очередь и до простых людей. Идеи смирения и покорности, проповедуемые церковью, были на руку испанским авантюристам, помогали парализовать волю народа к сопротивлению. «Они шли с крестом в руке и ненасытной жаждой золота в сердце», — писал епископ Лас Касас, современник Кортеса, единственный из деятелей католической церкви, поднявший голос протеста против массового истребления индейцев. Монтесума внимательно выслушал Кортеса, а затем ответил, что ацтеков привел сюда великий Кецалькоатль. Он дал им законы, а потом удалился в страны, где восходит солнце. Но, уходя, он объявил, что вернется сам или пришлет своих потомков, которые и будут владеть Мексикой. Удивительные подвиги испанцев, их белая кожа и многое другое говорит о том, что они и есть «люди с Востока», о которых пророчествовал Кецалькоатль. И если Монтесума однажды противился их приходу в столицу, то лишь потому, что народ боялся их и рассказывал всякие небылицы. Монтесума признал власть испанского короля, а Кортеса и его людей - его послами, каждое желание которых должно исполняться, как его собственное. Кортес окончательно убедился, что Монтесума находится во власти фантастических суеверий. Можно, следовательно, продолжать разыгрывать роль исполнителя воли мифического Кецалькоатля, то бишь Карла V. Ведь Монтесума никогда не узнает, что Кортес, не только не посол испанского короля, но лишен даже полномочий губернатора Кубы Веласкеса. Побывав во дворце Монтесумы, испанцы ближе узнали многие стороны жизни повелителя ацтеков. Число слуг и придворных, призванных выполнять его малейшее желание, превышало, включая личную охрану, тысячу человек. Все они жили при дворе и кормились из дворцовой, кухни. Те избранные слуги и придворные, которые имели прямой доступ к Монтесуме, должны были уметь сжато, в нескольких словах, передавать суть дела, по которому к нему обращались. Монтесума с ними почти не разговаривал. — он лишь выслушивал донесения и давал приказания. Смотреть на Монтесуму было строжайше запрещено, так же, как и поворачиваться к нему спиной. Уходя, посетитель пятился к двери, отвешивая положенное количество поклонов. Даже самые знатные лица перед входом к Монтесуме снимали с себя головные уборы и все другие украшения и драгоценности. Обедал Монтесума, в полном одиночестве. Присутствие кого бы то ни было могло бы умалить его царское достоинство. Кроме того, он опасался «дурного глаза»… В заключение обеда подавался напиток, о котором в Европе тогда еще ничего не знали, — шоколад, приправленный ванилью и другими пряностями. Его взбивали, как сливки, и подносили в золотых кубках. Более 2000 кувшинов шоколада потреблялось ежедневно во дворце. Посуда, из которой ел Монтесума, не могла подаваться ему вторично. Ее получали в знак высокой милости придворные и слуги. Когда Монтесума принимал пишу, во дворце царила полная тишина. Насытившись, он курил - занятие, в то время неизвестное европейцам. При дворце находилась оружейная палата со всеми видами ацтекского оружия. Оно было развешано и разложено в образцовом порядке и, в случае надобности, сразу могло быть роздано воинам. Поразил испанцев огромный дворцовый птичник и большой зверинец. У Монтесумы было много жен. Свой досуг они заполняли рукоделием. Во дворце были оборудованы десятки ванных комнат, — ацтеки любили чистоту. Монтесума ежедневно купался и не менее четырех раз в сутки менял одежду. Дважды он никогда не надевал одного платья. На Монтесуму, его жен и придворных работало множество ремесленников, начиная от каменщиков и резчиков по дереву, заботившихся о ремонте дворцовых помещений, и кончая ювелирами, художниками, золотых дел мастерами. Особенно многочисленным был штат садовников. Специальные люди вели счет всем доходам и расходам двора. Счетоводные книги, заполненные пиктографическими знаками, хранились в особом помещении. Таких книг были сотни, и, если бы они уцелели, ученые смогли бы довольно точно сосчитать, во что обходилось народу содержание двора Монтесумы. Обдумывая план дальнейших действий, Кортес решил, что надо, прежде всего, хорошо познакомиться с городом и его населением. Все испанцы должны хорошо ориентироваться в местности, где находятся сейчас в качестве гостей, но в любой момент могут превратиться в пленников. Для этого Кортес испросил у Монтесумы разрешение посетить городской рынок, главный храм и некоторые другие достопримечательные места. Разрешение было дано. Более того, сам Монтесума вызвался сопровождать Кортеса при восхождении на Большой Теокалли - храм бога войны, главную святыню Теночтитлана и самое высокое здание в городе. Испанцы строем, с кавалерией во главе, покинули свой дворец, превращенный в казарму, и направились в город в сопровождении проводников. Внимательно разглядывая каменные здания Теночтитлана, Кортес обратил внимание на то, что их плоские каменные крыши защищены толстыми щитами. Это делало дома схожими с крепостями. Если к этому прибавить многочисленные каналы, пересекавшие город во всех направлениях, и подъемные мосты, легко раздвигаемые, то становилось очевидным, что при уличных боях все преимущества будут на стороне обороняющихся. Вдоль многих каналов шли дорожки, служившие своеобразными пристанями для выгрузки товаров, которые доставлялись в город водным путем. То там, то здесь зеленели островки, как выяснилось впоследствии, искусственного происхождения. Их создавали поколения земледельцев из илистой массы, которую черпали со дна озера и укрепляли плетнями. С годами эти островки становились всё более обширными и прочными, постепенно превращаясь в оживленные городские районы. Корки растений укрепляли грунт и тысячами неразрывных нитей привязывали острова ко дну озера. Городской рынок занимал огромную площадь, вмещавшую одновременно более 50 000 покупателей и продавцов. Площадь была вымощена толстыми плитами и частично застроена торговыми помещениями. Испанцев поразило обилие и разнообразие товаров, имевшихся на рынке. Здесь можно было купить всё, что производилось тогда в Мексике и соседних странах, — от посуды, мебели, золотых украшений до самых изысканных лакомств ацтекской кухни. Особенно поражены были испанцы, когда увидели, что значительно выше золотых изделий здесь ценятся небольшие вещицы, выточенные из зеленоватого минерала - нефрита! Были на рынке специальные ряды, где продавалось вооружение - копья, луки, стрелы, широкие мексиканские мечи с острыми клинками из обсидиана. Тут же были выставлены всевозможные шлемы, изображавшие головы свирепых зверей, и толстые кафтаны, игравшие роль панцирей. В легких шалашах, сооруженных па базарной площади, работали цирюльники. Их бритвы из заостренных пластинок обсидиана ничуть не уступали стальным лезвиям европейцев. Всюду царил образцовый порядок. За ним наблюдали специальные стражники, прохаживавшиеся среди покупателей. Все споры разрешались судьями, заседавшими в одном из концов рынка. Самым обширным и многолюдным был участок, отведенный под торговлю съестными припасами. Гирь и весов мексиканцы не знали. Все товары продавались поштучно, а сыпучие тела — особыми мерками. Роль денег выполняли бобы какао и костяные трубки с золотым песком. Весьма развит был товарообмен. Значительная часть товаров не покупалась, а обменивалась на другие товары. Но огромная рыночная площадь не вмещала в себя все центры городской торговли. Известь, камень, лес — все громоздкие строительные материалы складывались обычно на набережной канала, примыкающей к рынку, и на соседних улицах. И здесь всегда толпились покупатели. Картина городского рынка будет неполной, если не упомянуть о живом товаре, который также был выставлен на всеобщее обозрение, - о невольниках. Их были сотни, а в иные дни и тысячи, - худых, изможденных людей в деревянных ошейниках, прикрепленных к длинным гибким шестам. Покупали их, как покупают домашних животных: осматривали зубы, щупали мускулы. Были и невольники без ошейников. Эти люди продавали самих себя, чтобы получить кров над головой, одежду и пищу. На такое решались только последние бедняки, отчаявшиеся обрести какие-нибудь средства к существованию. Познакомившись с городским рынком, испанцы направились к главному храму бога войны Уицилопочтли, находившемуся неподалеку от рыночной площади. Его окружала высокая каменная стена, украшенная снаружи рельефными изображениями змей. Обширный храмовый двор был вымощен плитами, отполированными до блеска, так что лошади то и дело скользили, едва удерживаясь на ногах. У зубчатых ворот храма Кортеса и его спутников встретили жрецы и сановники. Монтесума приказал им доставить знатного гостя на вершину, дабы он не утруждал себя утомительным подъемом по пяти высоким и крутым лестницам. Это было высокой честью. Сам Монтесума тоже не ходил по лестницам, его всегда поднимали на вершину храма. Кортес отказался от носильщиков. Осторожность повелевала ему не отделяться от своих воинов. Храм Уицилопочтли представлял собою гигантскую усеченную пирамиду, - точнее, пять усеченных пирамид, поставленных уступами друг на друга, из которых большая служила основанием. Сто четырнадцать ступеней вели па вершину храма, но они шли не сплошной линией, а образовывали пять лестниц, соответственно пяти «этажам» храма. Каждая из лестниц приводила посетителя на очередной уступ, и, лишь обойдя его кругом, он попадал на следующую лестницу. Таким образом, чтобы достичь вершины храма, надо было не только преодолеть все сто четырнадцать ступеней, но и четыре раза обойти всё здание, каждую из его пирамид. Лестницы шли по наружной плоскости. Торжественное шествие жрецов во время празднеств, медленно, на виду у всего парода поднимавшихся па вершину храма, было эффектным и впечатляющим зрелищем. Точные размеры храма бога войны не сохранились. Ученью полагают, что площадь его основания равнялась примерно 1 000 кв. метров, а высота — 30—35 метрам. Па вершине храма была обширная площадка с двумя башнями-святилищами. Перед ними стояли алтари, в которых и днем и ночью горели огни. Кортеса и его спутников встретил сам Монтесума. Вдоволь налюбовавшись видами Теночтитлана с высоты птичьего полета и по достоинству оценив чрезвычайно выгодное стратегическое расположение города, Кортес попросил разрешения посмотреть ацтекских богов, находившихся в святилище. Посовещавшись со жрецами, Монтесума разрешил испанцам заглянуть внутрь. И вот их взору предстал исполинский истукан неуклюжей формы, со свирепым и безобразным лицом. Правой рукой он держал лук, в левой находились золотые стрелы. Тело истукана было опоясано змеей, составленной из жемчуга и драгоценных камней, а на шее висели золотые человеческие маски и цепь из золотых и серебряных сердец. Так выглядел Уицилопочтли - ацтекский бог войны, в честь которого был сооружен этот огромный храм. Любимым блюдом этого кровожадного бога были человеческие сердца. На специальном камне, установленном около идола, жрецы приносили ему в жертву людей из числа военнопленных, рабов и жителей покоренных племен, вспарывая им грудную клетку и извлекая еще трепещущее сердце. Следует сказать, что этот отвратительный обряд был умело использован католическими священниками в качестве одного из главных доводов за новую религию. Были в этом храме статуи и других ацтекских богов, и всем им приносились человеческие жертвы. Жрецы внушали пароду, что только такими жертвами можно предотвратить уход солнца - источник жизни на земле. Суеверно-набожный Монтесума был оскорблен до глубины души, когда Кортес начал убеждать его, что ацтекские боги - это злые духи, дети дьявола, порождение сатаны и что следует заменить всех идолов иконами. «Наши боги даруют нам победы, хороший урожай, удачу в жизни. Ты не должен так дерзко говорить о них. Если бы я знал, что ты их оскорбишь, я не разрешил бы тебе сюда прийти». Кортес молча удалился, а Монтесума остался вымаливать прощение у разгневанных богов. Спустившись во двор, испанцы осмотрели и другие храмовые постройки. Были тут склады оружия, небольшие пирамидальные храмы, на вершинах которых горели негасимые огни. Увидели они и пирамидальный холм, где хранились черепа замученных, принесенных в жертву богам. В длинных одноэтажных строениях жили жрецы и их воспитанники. На территории храмового двора находились также продовольственные склады и магазины, помещение для приезжих, цистерны с пресной водой. Это был как бы самостоятельный городок, живший своей обособленной жизнью. Убедившись, что ацтеки не разрешат превратить храм бога войны в католическую церковь, испанцы решили построить часовню в одном из залов своего дворца. Монтесума прислал каменщиков, и работа закипела. Случайно в стене кто-то обнаружил замурованную дверь. Удалив посторонних, испанцы взломали её - и попали в большую потайную кладовую, сплошь заставленную золотом и драгоценностями. Рядами стояли тяжелые золотые слитки, лежали груды богатых тканей, теснились поставленные вплотную чудесные произведения ювелирного искусства. Значит, верным оказался слух, что в этом дворце Монтесума хранит свою личную казну. Но до поры, до времени решено было ничего не трогать. Дверь заделали. Солдаты получили строжайший приказ молчать о находке. Многими событиями была насыщена первая неделя пребывания испанцев в Теночтитлане. Но текущие дела и даже такое крупное событие, как нахождение богатого клада, ни на минуту не заслоняли перед Кортесом его главной задачи - покорения Мексики. Он понимал всю шаткость и неопределенность своего положения. Его жизнь и жизнь всех участников экспедиции зависела, в сущности, от настроения Монтесумы. А вдруг, послушавшись жрецов, он перестанет благоволить к испанцам? Или, приглядевшись к ним получше, поймет, что они и их прославленные кони и пушки вовсе не боги и даже не посланцы богов? Тогда, по первому сигналу, против них восстанет весь город. Их участь тогда предрешена - все как один будут принесены в жертву кровавому Уицилопочтли. Стоит только прекратить доставку продовольствия и питьевой воды - и сразу положение испанцев станет безвыходным. Надо было немедленно действовать, чтобы закрепить и упрочить свое положение. Что можно предпринять, находясь в самом логове врага? На военном совете, созванном Кортесом, раздавались разные голоса. Одни предлагали тайно покинуть город и уйти на материк за большие дамбы. Другие предлагали удалиться с ведома Монтесумы под каким-нибудь благовидным предлогом. Во всех этих советах Кортес не видел резона. Такого рода действия сразу были бы расценены как проявление слабости. А слабых бьют. Отступая, испанцы рисковали потерять даже дружбу своих союзников - тлашкаланцев. Единственный выход из положения - взять в плен самого Монтесуму, сделать его заложником. Тогда испанцы будут в безопасности. Ацтеки не посмеют на них напасть, опасаясь за жизнь Монтесумы. Надо было, чтобы Монтесума добровольно согласился пойти в плен к испанцам. Осуществить этот план было поручено пяти наиболее отважным офицерам. Они во главе с Кортесом должны были под угрозой смерти уговорить Монтесуму «добровольно» переехать во дворец к испанцам. Предлог для этого нашелся. Еще до вступления в Теночтитлан в Чолуле Кортес узнал о стычке, которая произошла между одним из ацтекских касиков и гарнизоном, оставленным в Вера-Крус. Касик этот требовал уплаты дани от близлежащих селений тотонаков, - те же призвали на помощь испанцев. Гарнизон Вера-Крус состоял почти сплошь из стариков и инвалидов. Отряд из сорока испанцев, с двумя пушками, тремя арбалетами и двумя аркебузами (к тому же вынужденный экономить порох, так как запасы его иссякали), не смог противостоять многотысячным отрядам ацтеков. Не спасли положения и союзники испанцев - тотонаки. Испанцы потеряли в боях семь человек, скончавшихся от ран, и одного - захваченного в плен, потеряли лошадь и, что было страшнее всего, потеряли славу непобедимых посланцев Кецалькоатля. Продовольствие уже доставлялось гарнизону Вера-Крус не столь аккуратно. Индейцы каменщики, достраивавшие крепость, отлынивали от работы. В свое время Кортес скрыл это печальное происшествие от своих соратников, дабы они не пали духом. Теперь же он решил использовать его. Кортес решил во всем случившемся обвинить Монтесуму. Действительно ли был Монтесума причастен к стычке или ацтекский касик действовал самостоятельно, - не имело значения в глазах Кортеса. Ему нужен был лишь предлог, чтобы, вероломно захватив Монтесуму в плен, обвинить его самого в вероломстве. На следующее утро Кортес в сопровождении пяти офицеров направился с визитом к Монтесуме. То, что все были в латах, шлемах и при оружии, никому из ацтеков не внушило подозрения. Они знали, что испанцы не расстаются со своими доспехами. Монтесума встретил гостей, как всегда, приветливо и, как всегда, одарил их золотыми вещицами. Он шутил, смеялся, и испанцы ему поддакивали. Но внезапно Кортес изменил тон. Он заговорил сурово и властно, обвинив Монтесуму в том, что по его приказу было совершено нападение на приморские селения, где живут тотонаки - подданные испанского короля. Его люди осмелились даже поднять руку на испанцев. Кортес пригрозил, что должен был бы разрушить Теночтитлан, но помилует его при условии, если Монтесума немедленно, добровольно и спокойно, отправится вместе с испанцами во дворец покойного отца. Монтесума опешил от неожиданности. Он, на которого не осмеливались даже взглянуть его подданные, каждое слово которого — закон, должен добровольно стать заложником испанцев! Монтесума был подавлен, удручен, растерян. Он отрицал свою причастность к столкновению, происшедшему на побережье. В доказательство своей невиновности, он снял с руки перстень с изображением Уицилопочтли, передал его одному из сановников и приказал тотчас доставить провинившегося касика в столицу на суд Кортеса. Этот перстень символизировал особую государственную важность царского поручения. А тем временем Монтесума соглашался дать испанцам в заложники своего сына и свою дочь. Но Кортес был неумолим. До прибытия виновных и выяснения истины сам повелитель ацтеков должен оставаться заложником у испанцев. Желая подсластить пилюлю, Кортес стал убеждать его, что он будет, как и раньше, окружен своими сановниками и ему будут отдаваться высшие почести. Речь идет лишь о перемене места жительства. Переговоры затягивались и не сулили ничего хорошего испанцам. Монтесума начинал понемногу приходить в себя. В это время один из спутников Кортеса, наиболее нетерпеливый, воскликнул: «К чему лишние слова! Или он сейчас же последует за нами, или мы его прикончим… Теперь колебаться поздно!». Хриплый голос и горящие глаза говорившего подействовали на Монтесуму. «Что сказал этот сердитый испанец?» - обратился он к Марине, крещеной индианке, ставшей верной помощницей и переводчицей Кортеса. Она в деликатных выражениях передала смысл угрозы: смерть или плен. Монтесума сдался и согласился с требованием Кортеса. Тотчас были доставлены царские носилки. Монтесума заявил пораженным как громом придворным, что решил на время поселиться у своих бледнолицых друзей. Когда кортеж двигался по улице, в толпе пронесся слух, что испанцы силою уводят Монтесуму. Кортес предвидел возможность уличных беспорядков. На всем пути следования у него стояли наготове испанские отряды. Но к их помощи не пришлось прибегнуть, Монтесума обратился к народу с просьбой разойтись и не придавать значения «глупым слухам». Он «по собственному желанию» отправляется в гости к испанцам, и никого это не должно беспокоить. Сгорая от стыда за всё, что произошло, Монтесума решил придать своему позорному плену внешне пристойный вид. А это было на руку испанцам. Когда Монтесума был доставлен во дворец своего покойного отца, Кортеса осенила новая идея. Он понял, что испанцам выгодно сохранить их пленнику видимость независимости. Тогда именем Монтесумы можно будет управлять всей страной. Если не сразу, то постепенно можно будет взять в свои руки бразды правления, использовать в своих интересах государственный аппарат ацтеков. Прикрываясь, как ширмой, именем Монтесумы, можно будет выкачивать из Мексики ее золото и другие богатства, превращать ацтеков и покоренные ими народы в подданных испанской короны. Кортес отвел Монтесуме самые лучшие комнаты дворца. Их украсили с царской роскошью. К Монтесуме переезжают его жены и слуги. Ему, как и прежде, отдаются высшие почести. Как и раньше, он несколько раз на дню меняет платье, принимает ванну, кушает свои излюбленные блюда, пьет какао, курит трубку. Его забавляют придворные шуты, с ним ведут неторопливую беседу мудрые старцы (если Монтесуме угодно с ними поговорить). Он совещается со своими военачальниками, принимает решения, дает приказания. Ему докладывают обо всех государственных делах. Весь церемониал соблюдается неукоснительно. Все посетители Монтесумы надевают, входя к нему, простую одежду, снимают обувь, опускают глаза, отвешивают поклоны, а уходя, - пятятся назад, непрерывно кланяясь. Испанцы тоже выказывают повелителю ацтеков знаки глубокого уважения. Сам Кортес ежедневно по утрам приходит с визитом, справляется о его здоровье, осведомляется, какие будут пожелания. Он садится лишь тогда, когда получает приглашение сесть. Со стороны могло показаться, что Кортес выступает в роли скромного просителя. Но истинное положение дел хорошо известно всем участникам этой комедии. И днем и ночью у апартаментов Монтесумы и у выходов из дворца стоит вооруженная охрана. Испанцам известен каждый шаг именитого пленника. Известно, кто и по какому долу к нему обращается. Известно, о чем говорят на военном совете. Кортес требовал от солдат, охранявших Монтесуму, строжайшей бдительности и, в то же время, самого почтительного отношения к их пленнику. Ведь от этого зависел успех его замыслов. Кортес лелеял надежду хорошим обращением сделать Монтесуму более сговорчивым и покладистым. Действительно, вскоре тот примирился со своим новым положением и даже стал по старой привычке одаривать золотом и безделушками своих тюремщиков! Покорившись судьбе, Монтесума больше не возмущался и не протестовал. Его, казалось, вполне устраивала та комедия, которая молчаливо разыгрывалась с общего согласия. Он хотел лишь одного - чтобы соблюдался декорум, и Кортес охотно на это шел. Однажды один часовой нарушил покой Монтесумы. Об этом доложили Кортесу, и он приказал наказать солдата палочными ударами. Но вот в сопровождении большой свиты прибыл в столицу провинившийся ацтекский военачальник. Он предстал перед Монтесумой, по тот даже не стал его слушать, сказав, что Кортес сам во всем разберется. Суд был «правый и скорый» - касика и семнадцать его приближенных сжечь заживо на дворцовой площади. Услышав этот приговор, осужденный заявил, что он не виноват, так как действовал не самостоятельно, а лишь выполнял приказ Монтесумы. Но заранее были обречены на неудачу все попытки оправдаться. Кортеса не очень-то волновал вопрос: виновен или не виновен данный военачальник. Ему надо было навести страх на всю страну, запугать народ, показать непокорным, что малейшая попытка неповиновения будет жестоко караться. Смертный приговор был предрешен еще до разбора дела. Из военных складов главного храма испанцы вынесли стрелы и дротики. Из них сложили гигантский костер, на котором должна была быть приведена в исполнение казнь. Тем самым Кортес обезоружил жителей столицы на тот случай, если бы они вздумали встать на защиту заживо сжигаемых. Но Монтесума еще не испил до дна чашу унижений, приготовленную для него. Во время казни на повелителя ацтеков надели оковы - знак рабства и позора. И когда после свершения казни их сняли, то окончательно павший духом Монтесума унизился до того, что благодарил Кортеса за его «великодушие» и хорошее к нему отношение. Огромная толпа, присутствовавшая при казни, стояла тихо и покорно. Народ был уверен, что этот приговор вынесен самим Монтесумой. А его повеления в глазах всех были непререкаемы. Ацтеки продолжали считать Монтесуму своим верховным вождем, хотя он давно стал покорной пешкой в руках Кортеса. Хотя сразу после окончания казни Монтесума был освобожден от оков, свобода, предоставленная ему, была призрачной. Истинным хозяином положения был Кортес. И он целых шесть месяцев правил Мексикой за спиной Монтесумы, прикрываясь его именем. С болью и негодованием наблюдали вожди ацтекских племен, как Кортес становится полновластным правителем всей страны. С состраданием думали они и о незавидной участи Монтесумы, скрепляющего своим именем любое решение испанцев. «Так больше не может продолжаться», — решили наиболее дальновидные из касиков и стали думать, как помочь Монтесуме выйти из беды. Во главе заговора встал молодой горячий Какамацин -племянник Монтесумы. Он сумел привлечь к себе Куитлауака - брата Монтесумы - и властителей крупнейших городов Мексиканской долины. На военном совете заговорщиков раздавались речи, которые вряд ли пришлись бы по вкусу тому, ради которого здесь все собрались. Какамацин резко порицал своего дядю за бесконечные колебания по отношению к испанцам и за политику подчинения наглым захватчикам. Потакая во всем Кортесу и его банде, Монтесума помимо своей воли стал его слугою, - говорил Какамацин. Но дело еще поправимо - надо лишь вырвать Монтесуму из позорного плена. Какамацин призывал стряхнуть с себя уныние и отчаяние и дружно взяться за оружие. Он считал, что успехи испанцев — результат бездеятельности ацтеков, перед объединенной силой которых бледнолицым не устоять. Какамацина все горячо поддержали. Заговорщики уже договорились о дне и часе нападения на дворец Ашаякатля. Но среди собравшихся был родственник Монтесумы, который увидел за речами и действиями Какамацина другой смысл. Он расценил его призывы к восстанию как стремление самому захватить всю власть в стране. И этот человек внес «небольшие поправки» в предложение Какамацина, Он согласен с чем, что нужно напасть и освободить Монтесуму, но обо всем этом следует заранее уведомить повелителя ацтеков и ждать его указаний. «Не предупредив Монтесуму, мы подвергаем его жизнь опасности, кроме того, надо все стараться делать без кровопролития. Испанцы как-никак гости Монтесумы и находятся под его покровительством. Эти «поправки» были всеми отвергнуты. Изменническая сущность их явно выступала из-под лживого покрова сладких речей. Под напором всеобщего возмущения родственник Монтесумы на словах отказался от своего предложения. И никому не пришло на ум, что этот человек может действовать самовольно, не считаясь с принятым решением. А так и случилось. На следующий же день Монтесума узнал во всех подробностях о заговоре и его участниках. И первое, что он сделал, - поспешил обо всем доложить своим тюремщикам. Кортес решил немедленно идти походом на Тескоко, где были сосредоточены главные силы заговорщиков, разрушить город до основания и захватить Какамацина и его сообщников. Но такой поход был очень рискован и не сулил быстрого успеха. Монтесума уговорил Кортеса воздержаться от карательной экспедиции, пообещав, что сам без единого выстрела захватит всех заговорщиков и тотчас предаст их в руки испанцев. И он сдержал свое слово… Действуя через преданных ему людей и пустив в ход все средства - от щедрых даров до еще более щедрых обещаний, Монтесума вносил раздоры в среду заговорщиков, сеял взаимные подозрения. И кончилось дело тем, что верные Монтесуме люди заманили Какамацина и нескольких его приближенных в небольшой дом, стоявший на берегу озера Тескоко, а там напали па них, связали и на заранее подготовленной пироге доставили в Теночтитлан. Но вероломно захваченный в плен Какамацин не сдался, не примирился с захватчиками. С презрением отбросил он предложение о покорности и заявил, что эти жадные пришельцы, вероятно, околдовали Монтесуму и лишили его храбрости и чувства собственного достоинства. Прошло еще несколько дней - и был схвачен Куитлауак. Вскоре все главари заговора, скованные одной цепью, сидели в темнице, куда их заточил Кортес. Может показаться странным, что Монтесума так ревностно помогал своим заклятым врагам и обрек на гибель людей, которые хотели ему помочь, хотели освободить его от позорного плена. Но в своих поступках Монтесума был по-своему вполне последователен. Раз уверовав в силу рока, в то, что все совершается по велению богов и судьбы не изменить, он покорился обстоятельствам. Убежденный в том, что настала пора, когда сбываются древние пророчества о «людях с Востока», Монтесума считал бессмысленным всякое сопротивление. Воля его была парализована. Нет никакого сомнения, что если бы Монтесума своими руками не расстроил заговора и не отдал на расправу Кортесу его участников, то все испанцы были бы истреблены. Племянник Монтесумы Какамацин правил городом Тескоко — вторым по величине после Теночтитлана. Под его командованием находился большой гарнизон. Да и остальные заговорщики располагали значительными силами. И всё же Монтесуме удалось арестовать всех главарей заговора в городах, которыми они управляли, в их собственных дворцах. Пленник Кортеса обладал еще огромной властью. Его приказания выполнялись беспрекословно. Но вся его власть и возможность приказывать использовались сейчас только в интересах испанцев. Можно привести много примеров, как Кортес с помощью Монтесумы осуществлял свои планы и замыслы. Задумал, например, Кортес построить две бригантины, чтобы плавать по озеру, — и Монтесума тотчас распорядился прислать лесорубов и плотников. Древесина была выделена из его лучших лесов. Испанцам эти суда развязывали руки. Ведь единственный сухопутный выход из Теночтитлана шел через дамбы. Бригантины же открывали испанцам многочисленные водные пути. Из Вера-Крус были доставлены железные части уничтоженных кораблей, паруса, такелаж, компасы. Под руководством испанских моряков руками индейцев в течение нескольких недель были построены две бригантины. Они были оснащены фальконетами и представляли грозную силу. Каждая из бригантин по своим размерам во много раз превосходила самые большие индейские пироги и обладала большей скоростью и лучшей маневренностью. Монтесуму начал тяготить затворнический образ жизни. Как-то он выразил желание поохотиться в своих заповедных лесах, лежавших на противоположном берегу озера. Кортес согласился удовлетворить эту прихоть своего пленника. Его в сопровождении свиты доставили на корабль. К охотникам была приставлена солидная стража - двести испанских солдат. Попутный ветер быстро помчал вперед бригантину. Сопровождавшие ее индейские челноки вскоре остались далеко позади. Целый день наслаждался Монтесума видимостью свободы, но по пятам его, выполняя волю Кортеса, шли испанские солдаты. Стараясь не попадаться ему на глаза, они следили в оба за именитым охотником, и если бы Монтесума думал скрыться, то получил бы пулю в затылок. Не отказал Кортес Монтесуме и когда тот изъявил желание посетить главный храм бога войны. Кортес только предупредил, что если будет сделана попытка к бегству, то это может кончиться весьма печально… Но Монтесума и не помышлял о побеге. Он хотел парадным выходом в храм показать народу, что не является пленником испанцев, а живет у них как бы в гостях, по собственной воле… Это ему надо было для поддержания своего престижа. Кортес позаботился о том, чтобы церемония выхода Монтесумы в храм была проведена с надлежащей пышностью и тожественностью. Ему важно было возможно дольше поддерживать заблуждение, что страной правит Монтесума. И, если бы не сто пятьдесят вооруженных испанских солдат, примкнувших к торжественной процессии, можно было бы подумать, что в Теночтитлане ничего не изменилось. Настал день, когда Кортес счел необходимым напомнить Монтесуме, что подданные испанского короля должны ежегодно выплачивать ему дань. Он намекнул о необходимости во всеуслышание заявить о том, что отныне вся Мексика находится под покровительством испанской короны. Монтесума не стал возражать. Он послал гонцов во все концы своего государства. Через несколько дней к нему явились племенные вожди и правители разных частей Мексики. Монтесума обратился к ним с большой речью. Суть ее сводилась к тому, что сбылось древнее пророчество о «людях с Востока», которые должны были прибыть из-за моря и взять в свои руки власть над страной ацтеков. Кортес и его спутники - посланцы Кецалькоатля. Им нужно беспрекословно подчиняться, выполнять все их приказания и выплачивать им дань. Слово Монтесумы было для всех законом. Зная это, Кортес предложил немедленно разослать во все города сборщиков налогов в пользу короля. Их сопровождали испанские солдаты. Несколько недель обходили налогосборщики мексиканские города и селения и вернулись с богатой добычей. Кладовые Кортеса наполнились золотой и серебряной посудой, красивыми тканями, изделиями из перьев и многим другим. Как ни скрывали испанцы, что им удалось обнаружить во дворце клад, слухи об этом дошли и до Монтесумы. Отлично понимая, что Кортес не расстанется с захваченными сокровищами, Монтесума решил «подарить» их испанцам. И Кортесу не оставалось ничего другого, как благодарить Монтесуму за щедрость. Сейчас он уже мог распоряжаться этим кладом на «законном основании». Три дня извлекали и сортировали испанцы драгоценности, хранившиеся в тайнике. Потом все золотые вещи были переплавлены в толстые квадратные слитки. Слитки понадобились испанцам, чтобы удобней было делить добычу. Ослепленные жадностью, завоеватели но пощадили даже великолепных произведений искусства, ценность которых превосходила стоимость золота, из которого они были сделаны. Несметные богатства, найденные во дворце, распалили жадность испанских солдат. Они потребовали немедленно приступить к дележу. Как ни оттягивал Кортес этот час, уговаривая своих головорезов, что скоро золота станет еще больше, солдаты не соглашались ждать. Тем более, что они стали замечать таинственное исчезновение многих драгоценностей. Подозрения пали на Кортеса и его приближенных. Под давлением солдат он вынужден был приступить к дележу. Из всей массы прежде всего взята была одна пятая для короля и другая - для Кортеса, согласно тому договору, который заключили с ним, выбирая его в капитан-генералы. Затем Кортес потребовал вычета тех расходов, которые он совершил на Кубе при снаряжении экспедиции, а также возмещения Веласкесу за уничтоженные суда, наконец, оплату издержек, затраченных на посольство, отправленное в Испанию. Далее сбросили пай для семидесяти человек гарнизона Вера-Крус, а также стоимость двух коней, павших при Тлашкале и Альмерии. Только затем уж приступили к наделению прямых участников. Но и тут шли в таком порядке; сперва оба духовные лица, затем офицеры, затем самопальщики и арбалетчики; всем предоставлялось по двойному паю. Когда же, после стольких надувательств, очередь дошла до остальных солдат, по расчету - один пай на человека, то этот пай был столь мизерен, что многие его даже не брали, и тогда, конечно, и их доля шла в карман Кортесу! Разумеется, солдаты должны были молчать, ибо кому же было жаловаться на обман и у кого требовать справедливости! К тому же Кортес не жалел ни ласковых слов, ни обещаний, а наиболее опасным крикунам ловко умел затыкать рот сотней-другой. Офицеры превратили свое золото с помощью мексиканских ювелиров в увесистые цепи. Они носили их на груди, не расставаясь с ними ни на минуту. Их примеру последовали солдаты, которые оказались запасливее других и раздобыли себе золото, не дожидаясь раздела. Но таких было немного. Кое-кто решил приумножить свои богатства при помощи картежной игры. Когда разгорались страсти, дело нередко доходило до бурных ссор и драки на шпагах. Дисциплина заметно падала, и Кортесу не раз приходилось заковывать обладателей массивных золотых цепей в не менее массивные железные цепи. Два-три десятка испанцев, как могли, наслаждались обретенным богатством. Остальная же масса открыто выказывала свое недовольство. Перед каждым вставал вопрос; во имя чего он претерпел столько невзгод, десятки раз рискуя жизнью? Ответ напрашивался сам собою: для обогащения Кортеса и кучки его приближенных. Чуя грозную опасность, идущую изнутри, от испанских солдат, Кортес принял срочные меры, чтобы не дать разрастись недовольству. Самые строптивые, наиболее громко выражавшие свои требования получили щедрые взятки и замолчали. Остальных же Кортес задобрил обещанием всяких благ в недалеком будущем. Постепенно страсти улеглись, дисциплина восстановилась. Тем более, что появилась новые виды на золото. Кортес выведал у Монтесумы, где находятся три крупнейших золотых месторождения Мексики. Для обследования их были посланы небольшие группы испанцев. Золота они доставили немного, но зато привезли самые достоверные сведения о больших природных залежах его. Было ясно, что, применив усовершенствованные методы добычи, которых индейцы не знали, можно за короткий срок изрядно приумножить золотые запасы испанцев. Стало быть, прав был Кортес, который обещал всех сделать богачами, Так думали солдаты. И боль обиды за наглый обман при дележе добычи постепенно утихала. Преуспевая во всех своих замыслах и чувствуя себя фактическим властелином Мексики, Кортес решил, что сейчас ему все дозволено. И в один прекрасный день он потребовал от Монтесумы, чтобы тот передал испанцам крупнейшее сооружение Теночтитлана - храм бога войны. Тщетно доказывал Монтесума Кортесу, что это восстановит против испанцев весь народ, что ацтеки не простят осквернения своих святынь. Кортес настаивал на своем. В конце концов, после совещания со жрецами Монтесума принял компромиссное решение. Он разрешил на вершине храма поставить часовню с иконой и крестом. Пышным богослужением отметил Кортес эту победу. Он уже обдумывал следующие шаги по искоренению язычества и обращению аптекой и самого Монтесумы в католическую веру. Но неожиданно всё это дело приняло совсем другой оборот. Сам того не замечая, Кортес рубил тот сук, на котором сидел. Ведь именно слепая вера ацтеков в своих богов помогла испанцам завладеть Мексикой. Эта слепая вера превратила грозного и воинственного Монтесуму в безвольное орудие Кортеса. А теперь он покушался на то, что питало эту веру и помогало ненавистным пришельцам безнаказанно хозяйничать в огромной стране за тысячи километров от своей родины. Он покушался на религиозные верования ацтеков, то есть, в конечном счете, на самого светлолицего бога Кецалькоатля, посланцем которого его считал Монтесума. И ацтекские боги возроптали… Соседство богородицы пришлось им явно не по вкусу. Атмосфера в столице всё более накалялась. Торжественный молебен чужим богам, совершенный на глазах у всех в храме Уицилопочтли, был воспринят жителями Теночтитлана как страшное кощунство. Воспользовавшись всенародным возмущением, хитрые ацтекские жрецы объявили Монтесуме, что боги намереваются покинуть столицу, если не будут наказаны испанцы. Разгневанные боги требуют изгнания всех пришельцев за пределы Мексики. Монтесума сразу же призвал Кортеса и сообщил ему «волю богов». Кортес был поражен, как громом. Только сейчас он в полной мере оценил страшную опасность, всё время висевшую над его головой. О ней он постепенно стал забывать, упоенный своими успехами. Как призрачна, по сути дела, его власть… А захваченные с таким трудом груды золота и драгоценностей, которые делали его одним из богатейших людей Европы, могут в любую минуту ускользнуть меж пальцев. Стараясь ничем не выдать своего волнения, Кортес заявил, что готов отправиться в обратный путь. Но для того, чтобы вернуться на родину, ему надо соорудить три больших судна. Если Монтесума даст своих лесорубов и плотников, то это дело не затянется. Кстати, добавил он, уезжая, мы должны будем взять с собой и повелителя ацтеков, чтобы представить его испанскому королю. Последнее сообщение не особенно обрадовало Монтесуму. И всё же он дал Кортесу необходимое количество работников и пообещал удержать народ в повиновении, если постройка судов не очень затянется. И опять начались для испанцев тяжелые дни. Кортес удвоил караулы, запретил солдатам снимать доспехи (даже во время сна) и расставаться с оружием. Каждую минуту испанцы ждали нападения и не знали покоя ни днем, ни ночью. Полным ходом шла в городе Вера-Крус постройка новых бригантин. Уставшие от постоянного напряжения солдаты с нетерпением ждали того дня, когда можно будет, наконец, распрощаться с Теночтитланом и перейти на суда, где они себя будут чувствовать в безопасности. Эрнан Кортес. Восстание в Теночтитлане.«Ночь Печали» Весной 1520 г., помимо постоянной угрозы ацтекского восстания в Теночтитлане, где Кортес по сути дела правил от лица Монтесумы, возникла новая угроза. Еще в 1519 г. Кортес отправил в обход губернатора Кубы Веласкеса посольство к королю Карлу V с богатыми подарками и с отчетом о первых открытиях и первых завоеваниях во главе Франсиско Монтехо и Пуэртокарреро. Несмотря на строжайшее приказание Кортеса - ни под каким видом не останавливаться на Кубе, - судно пришвартовалось в одной из бухт северной оконечности острова. Поблизости находилась плантация, принадлежавшая Монтехо, и он не мог отказать себе в удовольствии посетить ее. Таким образом, секретность этой поездки, на которую так рассчитывал Кортес, была сразу нарушена. Тем более, что один из матросов сошел на берег, добрался до Сант-Яго и там хвастался на всех перекрестках удивительными открытиями, сделанными Кортесом, и необычайными богатствами, которые они везут в подарок королю. Обо всем этом, разумеется, тотчас доложили Веласкесу. Он немедленно отравил два быстроходных судна, чтобы перехватить посланцев Кортеса и задержать каравеллу с ее богатствами. Но и на этот раз Веласкес опоздал. Подгоняемая попутным ветром, каравелла была уже недосягаема. И эта неудача не обескуражила губернатора. Снедаемый жаждой золота, он грезил наяву о сказочных богатствах Мексики. Веласкес решил снарядить туда новую экспедицию. Во главе ее был поставлен его близкий друг — генерал Нарваэс. Силы, которыми он располагал, намного превосходили силы Кортеса. Новая экспедиция отплыла на девятнадцати больших каравеллах. В составе ее было девятьсот испанцев, в том числе - восемьдесят всадников, девяносто арбалетчиков, восемьдесят самопальщиков. К этому надо добавить вспомогательный и обслуживающий персонал из тысячи индейцев, жителей Кубы. Всё свое состояние вложил Веласкес в оснащение этой экспедиции, первой целью которой было захватить Кортеса, его сторонников и, заодно, все добытое ими золото. По глубокому убеждению губернатора Кубы, все богатства страны ацтеков должны были принадлежать только ему одному. Сразу по прибытии в Мексику Нарваэсу удалось выведать во всех подробностях, как обстоят дела у Кортеса. Армаду заметили три испанских солдата, посланных на побережье на промывку золотоносного песка. Их взяли на борт флагманского корабля. Солдаты стали наперебой выкладывать свои обиды на Кортеса. Они жаловались, что он обманул всех их при дележе добычи, и сетовали на деспотизм его характера и строгость дисциплины. Они говорили, что он замучил их непрестанными караулами и требованием ни на минуту не расставаться с оружием. Подробно рассказали они также о столице ацтеков Теночтитлане, о Монтесуме, которого Кортес захватил в плен, о находящейся поблизости испанской крепости Вера-Крус, гарнизон которой состоит лишь из семидесяти инвалидов. Кортес и не подозревал о прибытии большого испанского флота и о новой опасности, ему грозящей, а Монтесума уже обо всем знал. В полученном им донесении была с помощью рисунков изображена высадка новой экспедиции. Знал Монтесума и о намерении новоприбывших арестовать Кортеса, так как Нарваэс во всеуслышание назвал его беглым изменником, а отряды Кортеса - шайкой разбойников, бежавших из Испании. Убежденный, что гарнизон крепости Вера-Крус сдастся без единого выстрела, Нарваэс направил туда посольство в составе патера, нотариуса и четырех офицеров. Но дело обернулось иначе, чем предполагал самоуверенный Нарваэс. Во главе гарнизона Вера-Крус стоял очень преданный Кортесу офицер. Выслушав напыщенное послание Нарваэса, зачитанное святым отцом, в котором заключалось требование о признании власти губернатора Кубы, а Кортес объявлялся изменником, командир гарнизона заявил, что целесообразнее всего это послание зачитать самому Кортесу. И тут же по его сигналу посланцы Нарваэса были схвачены и крепко-накрепко связаны. Их взвалили на спины дюжих ацтекских носильщиков, как какие-нибудь мешки с мукой. В сопровождении двадцати вооруженных испанских солдат они были отправлены в Теночтитлан. И днем и ночью двигался этот караван, так как на каждой стоянке их поджидали свежие носильщики, и на четвертый день прибыл в столицу Мексики. Но уже днем раньше Кортес узнал о новой беде, свалившейся на него. Заметив, что вечно угрюмый Монтесума вдруг повеселел, он старался вызвать его на откровенность, чтобы узнать о причинах этого. Монтесума не спешил с ответом, но, в конце концов, показал ему полученное донесение. Взглянув на рисунки, Кортес мгновенно понял, что произошло. И хотя Монтесума ни словом не обмолвился о речах Нарваэса, о которых ему доложили, Кортес сразу догадался, что прибывшие испанцы - не союзники его, а враги. Доставленные на спинах носильщиков шесть связанных парламентеров подтвердили эту догадку, превратив ее в уверенность. Когда Кортесу доложили, что к Теночтитлану приближаются связанные по рукам и ногам посланцы Нарваэса, он приказал немедленно освободить их. Кортес не хотел ронять достоинства испанцев в глазах жителей Теночтитлана. В столицу Мексики парламентеры въехали уже не на спинах носильщиков, а на конях, специально посланных Кортесом для этой цели. Встретил он их с отменной вежливостью и долго в изысканных выражениях извинялся за грубость своих офицеров. Угостил самыми вкусными блюдами ацтекской кухни, одарил золотом и драгоценными камнями с царской щедростью. Ошеломленные парламентеры долго не могли прийти в себя от удивления. Во время этого не слишком удобного, но очень быстрого путешествия перед их глазами промелькнули десятки разнообразных ландшафтов, множество богатых городов и селений. И вот, наконец, эта удивительная столица среди озера и такой неожиданно приветливый прием со стороны того, кто мог их без промедления вздернуть на виселицу. Короче говоря, из врагов Кортеса они стали если не его друзьями, то, по крайней мере, его сторонниками. От них он получил полный отчет о силах и вооружении экспедиционной армии Нарваэса и его ближайших планах. Кортес узнал, что Нарваэс не пользуется расположением армии. Человек ограниченный и жадный, он восстановил против себя многих из своих подчиненных. В сущности, им было безразлично, за кем идти - за Нарваэсом или за Кортесом. Они готовы были идти за тем, кто больше заплатит. Уяснив ситуацию, Кортес начал действовать. Он написал выдержанное в почтительных тонах послание Нарваэсу, в котором предлагал ему союз и дружбу. Кортес обещал честно поделиться с ним своими богатствами и даже признать его главенство, если у Нарваэса имеются полномочия короля. Он мог безбоязненно давать такие обещания, так как хорошо знал, что такими полномочиями Нарваэс не располагает. Вручить это послание было поручено хитрому и пронырливому патеру Ольмедо, не раз своими советами оказывавшему Кортесу добрые услуги. Но все свои надежды Кортес возлагал не на это письмо, а на золото, которым был снабжен святой отец. Он должен был тайно раздавать его офицерам Нарваэса, чтобы привлечь их на свою сторону. Помимо официального послания, Ольмедо вез с собой несколько секретных писем, адресованных влиятельным членам экспедиции. С аналогичным письмом к Нарваэсу были отправлены и шесть незадачливых его парламентеров. На этот раз они гораздо успешнее справились со своей миссией. Правда, Нарваэс только поиздевался над миролюбивыми предложениями Кортеса, но зато все его офицеры и солдаты с жадностью слушали рассказы прибывших. В самых восторженных выражениях говорили они о доблести, мужестве и военных талантах Кортеса, сумевшего ничтожными силами покорить огромную страну. Красочно описывали они его щедрость, доброе сердце, справедливое отношение к солдатам. Никого, дескать, он не обидел, всех одарил золотом. Люди Кортеса живут привольно, игра в карты идет только на чистое золото. Слова эти глубоко запали в сердца всех. Не сидел сложа руки и патер Ольмедо. Насмешки Нарваэса его мало смутили. Он исподволь делал свое дело -вербовал недовольных, одаривал их золотом, разлагал армию. И, когда Нарваэс спохватился и распорядился выслать Ольмедо, силы оппозиции заметно возросли. Среди испанцев царил разброд, и многие колебались, не зная, что им выгодней: оставаться верными Нарваэсу или переметнуться к его противнику. Нарваэс стал наказывать каждого, кто хорошо отзывался о Кортесе и настаивал на примирении с ним. Один из офицеров и двое солдат были даже закованы в цепи. От плохой пищи и дурного обращения арестованный офицер заболел и через несколько дней скончался. Это усилило недовольство, и пятеро опальных офицеров поспешили тайно покинуть лагерь и перейти в Вера-Крус, где их встретили, разумеется, очень радушно. Нарваэс расположился со своей армией в городе Семпоале. Здесь он начал хозяйничать, как в покоренной стране. Отобрал у местного правителя и его приближенных все драгоценности и ткани, захватил несколько десятков самых красивых девушек. Нарваэс отбросил всякий стыд. Своим действиям он даже не старался придать видимость законности. Посланник губернатора Кубы вел себя, как разбойник с большой дороги. Когда возмущенные жители сказали, что будут жаловаться Кортесу, Нарваэс пригрозил им виселицей. Кортес знал обо всем, что происходит в стане врага. Решив, что настал благоприятный момент, он выступил навстречу Нарваэсу с отрядом в семьдесят солдат из наиболее преданных ему людей. Эти силы по сравнению с силами Нарваэса были ничтожны. Но еще больше ослаблять гарнизон столицы было рискованно. Вся артиллерия осталась в Теночтитлане. Стены дворца, в котором находились испанцы, были защищены новыми бойницами. Монтесуме объявили, что если в отсутствие Кортеса произойдет нападение на испанцев, то первой жертвой будет он сам. Свой отъезд из столицы Кортес обставил весьма торжественно. Его провожали все ацтекские вельможи во главе с Монтесумой. Повелитель ацтеков обнял и облобызал Кортеса, горестно при этом вздыхая, чтобы вес видели, как он опечален разлукой. Отряд Кортеса двинулся но направлению к Чолуле. По пути разведчики встретили нескольких испанцев и задержали их. Это оказались офицеры Нарваэса, посланные к Кортесу с предложением о немедленной сдаче. В случае отказа Нарваэс грозил «изменникам» смертной казнью. Кортес принял послов довольно вежливо, но полномочий их не признал. Стремясь переманить на свою сторону как можно больше людей из стана Нарваэса, Кортес щедро одарил послов золотом. Он не скупился, когда хотел завоевать чье-либо расположение. И послы вернулись обратно, совершенно очарованные обходительностью и щедростью Кортеса. Вскоре его отряд пополнился боеспособными людьми, пришедшими из крепости Вера-Крус. Но и после этого силы Кортеса не шли ни в какое сравнение с силами Нарваэса. Лишь треть солдат Кортеса имела огнестрельное оружие. У всех отсутствовали металлические латы и шлемы, - всё это было оставлено в Теночтитлане. Восьмидесяти всадникам Нарваэса Кортес мог противопоставить лишь пять кавалеристов. Пушек в его отряде не было вовсе. Неравенство сил Кортес решил восполнить хитростью, военным искусством, внезапностью действий. Для этого в лагерь Нарваэса вторично был послан патер Ольмедо. Но роль, которую он сейчас должен был играть, несколько отличалась от той, которую исполнял ранее. Ольмедо было поручено втесаться в доверие к Нарваэсу, прикинуться его сторонником и заставить поверить, что Кортес окружен недовольными, которые только и ждут случая, чтобы перейти на сторону Нарваэса. Этим маневром Кортес хотел ослабить бдительность противника, настроить его на беспечно-благодушный лад, точнее выведать план его действий и расположение сил, Одновременно святой отец должен был продолжать подкуп офицеров, артиллеристов, всадников. Поверив Ольмедо, Нарваэс ликовал. По подсказке хитрого и коварного священника, он снарядил делегацию якобы для переговоров с Кортесом, а фактически для того, чтобы разведать ого силы и заручиться поддержкой недовольных. Мог ли он знать, что глава этой делегации давно подкуплен Кортесом и что за голову Нарваэса ему обещан изрядный куш… По мере того, как затягивались переговоры, и шел обмен парламентерами, росло число сторонников Кортеса в лагере Нарваэса. А тем временем оружейники племени чинантеков - это племя славилось своими длинными пиками с двумя заостренными зубьями - изготовляли по заказу Кортеса триста таких Пик для испанцев. Потом самые ловкие воины племени обучали испанских солдат, как надо пользоваться этим оружием. Особенно тщательно отрабатывались приемы нападения на противника, находящегося на возвышении. Кортес знал, что Нарваэс приспособил храмы города Семпоалы для обороны, и заранее готовил своих солдат к их штурму. Сражение между отрядом Кортеса и армией Нарваэса разыгралось в темную и дождливую ночь, когда Нарваэс менее всего мог ожидать нападения. В полной тишине, под Покровом темноты переправившись вброд через реку, воины Кортеса осторожно подвигались по дороге, ведущей в город, Неожиданно они наткнулись на часовых. Двое из них были захвачены, третьему же удалось в темноте улизнуть. Когда он, прибежав в лагерь, поднял тревогу, разбуженные солдаты и офицеры не торопились занять боевые позиции. По его требованию разбудили самого Нарваэса, чем доблестный генерал был страшно недоволен. Спросонья обругав часового, он приказал ему убираться восвояси… Отряд Кортеса уже вступил в город и успел, не встречая сопротивления, приблизиться к городской площади. И лишь когда весь город был взбудоражен приходом отряда, заиграли сигнальные трубы и в лагере Нарваэса. Артиллеристы бросились к орудиям и подняли стрельбу, но она не причинила особого ущерба нападающим. Посланные наугад ядра падали в стороне, и лишь трое солдат было убито. Люди Кортеса действовали четко и слаженно, по заранее разработанному плану. Часть отряда захватила пушки после первых же выстрелов и повернула их против отрядов Нарваэса. Другие в это время взбирались по лестнице, ведущей в храм, где засели главные силы. Первому, кто пробьется к Нарваэсу, Кортес обещал награду в 3000 песо, второму — 2000 и третьему— 1000. Солдаты Нарваэса беспорядочно отстреливались, - темнота мешала прицельной стрельбе. А когда дело дошло до рукопашной, выявились все преимущества длинных пик наступающих по сравнению с короткими шпагами обороняющихся. В первой же схватке был тяжело ранен сам Нарваэс - острым зубцом пики ему выкололи левый глаз. «Санта Мария, я убит!» — закричал он, изнемогая от боли. Этот вопль, услышанный многими, деморализовал силы тех, кто еще пытался обороняться. В одном из святилищ большого храма воины Нарваэса продолжали стойко держаться. Тогда кто-то из солдат Кортеса швырнул на соломенную крышу зажженную головню. Солома загорелась, и через несколько минут защитники святилища побросали оружие. Главные силы Нарваэса уже капитулировали, сам он был закован в цепи, но в двух других храмах еще продолжали обороняться. Тогда Кортес приказал подвезти захваченные пушки и нацелил их на неприятеля. После первого же залпа, осажденные сдались на милость победителя. Ведь он обещал никого не наказывать и сулил золотые горы каждому, кто к нему примкнет. Кортесу сейчас невыгодно было убивать солдат Нарваэса - своих соотечественников. Еще предстояли бои с индейцами, и он смотрел на сегодняшних противников как на завтрашних своих солдат. Победа была одержана полная, но Кортес не давал отдыха людям. Дело в том, что в ходе боя ему удалось захватить лишь два десятка лошадей и всадников. Основные силы кавалерии были накануне посланы Нарваэсом на одну из дорог, ведущих в Семпоалу, на перехват отрядов Кортеса. С минуты на минуту можно было ожидать возвращения конницы, и Кортес не знал, чью сторону она возьмет. Поэтому он послал ей навстречу солидную делегацию, в состав которой вошли подкупленные им ранее офицеры Нарваэса. Узнав о пленении своего генерала и о поражении его войск, конники, после короткого совещания, решили примкнуть к Кортесу. Теперь осталось лишь захватить каравеллы. И это удалось сделать быстро и без кровопролития. По приказу Кортеса все паруса, спасти, компасы и рули были перенесены на сушу, дабы никто не вздумал вернуться на Кубу и сообщить Веласкесу о случившемся. Капитаны каравелл прибыли в Семпоалу и присягнули Кортесу на верность. В этом сражении Кортес потерял всего шесть человек (потери его противников тоже были невелики — двенадцать убитых и два десятка раненых), но зато он получил такое подкрепление людьми, артиллерией, конницей, флотом, о котором не мог и мечтать. И мысленно он горячо благодарил незадачливого губернатора Кубы, который ухлопал все свое состояние на снаряжение этой экспедиции. Чтобы окончательно завоевать расположение своих недавних противников, Кортес распорядился вернуть им захваченных в бою лошадей и оружие. Это вызвало недовольство ветеранов, считавших все трофеи своей законной добычей. Но делать было нечего, - Кортес в таких делах был очень строг. И пришлось подчиниться и расстаться с блестящими шпагами, кинжалами, щитами, которые их новые владельцы считали уже своими. Теперь в распоряжении Кортеса находились 1300 солдат, среди которых было около сотни всадников, более восьмидесяти арбалетчиков и почти столько же самопальщиков. Кортес разбил их на отряды таким образом, чтобы на каждую сотню новоприбывших приходилось не менее десяти-пятнадцати ветеранов, знакомых с военной тактикой индейцев. Уже были выработаны планы покорения новых государств и намечены сроки новых завоевательных походов. Уже были назначены командиры экспедиций. Они деятельно готовились в дальний путь. Окрыленный победой, добытой малой кровью, в результате которой его силы многократно возросли, Кортес мечтал о расширении подвластных ему территорий. Мысленно он уже видел себя неограниченным властелином Нового света, равным по могуществу самому испанскому королю. И в это самое время дела неожиданно повернулись так, что пришлось отменить все задуманные экспедиции и походы. Из Теночтитлана пришла весть о всенародном восстании. Небольшой испанский гарнизон, оставленный в столице, молил о помощи. Ему грозило поголовное истребление. Поняв, что всякое промедление может стоить очень дорого, Кортес форсированным маршем двинулся к Теночтитлану. Что же там произошло за время его отсутствия? Ежегодно в мае ацтеки торжественно праздновали день Уицилопочтли — грозного бога войны. Этот день отмечался массовыми плясками и песнями, торжественными молебнами и специальными обрядами. Так как храм этого бога находился по соседству с дворцом, где жили испанцы, правители столицы попросили у них разрешения устроить праздник в Большом Теокалли. Альварадо, оставленный Кортесом своим заместителем, разрешил при условии, что ацтеки не будут иметь при себе оружия. Надев свои лучшие наряды и украсив себя драгоценными камнями, золотыми ожерельями и браслетами, представители самых знатных родов собрались во дворе Большого Теокалли. Сотни людей воздавали хвалу богу, беспечно пели и плясали под звуки музыки, не подозревая о готовящемся страшном злодеянии. Никто не обращал внимания на стоявших группами во дворе храма вооруженных испанцев, - к их виду давно привыкли и их принимали за зрителей. Но вдруг в разгаре веселья раздался сигнал. Испанцы обнажили свои шпаги и стали безжалостно убивать безоружных, ни в чем не повинных людей… Подчиняясь распоряжению, ацтеки, пришедшие в храм, не взяли с собой оружия. Им нечем было защищаться. Да и могли ли они думать о таком гнусном и вероломном нападении! Причина его была одна-единственная: необузданная алчность соратников Кортеса, желание захватить богатые украшения молящихся. И это стоило жизни шестистам человекам. Перебив, переколов и перестреляв всех, кто находился в храме, испанцы тут же стащили с них золотые браслеты, ожерелья, драгоценные камни, перьевые накидки. По свидетельству очевидцев, вся лестница храма была залита кровью, как поело кровавого потопа. Грудами валялись мертвые тела. Это неслыханное злодеяние переполнило чашу терпения жителей Теночтитлана. Не было такой силы в мире, которая могла бы удержать их сейчас в рабской покорности, чего до сих пор небезуспешно добивался Монтесума. Страстная жажда мести охватила сердца всех, от мала до велика. И на следующий день тысячные толпы вооруженных людей, полных решимости умереть или победить, атаковали испанцев в их укреплениях. Среди ацтекских вождей, руководивших штурмом дворца, главную роль играл Куаутемок, племянник Монтесумы. Пламенными призывами к мести и к поголовному истреблению кровавых убийц он поднял на освободительную войну тысячи жителей Теночтитлана. Встреченные шквалом огня, они, презирая опасность, штурмовали стены дворца. На места убитых сразу становились новые бойцы. Гибель испанцев была неминуема, но спас их и на сей раз Монтесума. Он взошел на возвышение и долго уговаривал народ разойтись. Авторитет повелителя ацтеков был еще так велик, что его послушались. Штурм был приостановлен. Индейцы знали, что запас продуктов питания у испанцев невелик, а питьевой воды нет у них вовсе. Значит, рано или поздно они вынуждены будут сдаться… Их добьют голод и жажда. Томимый самыми мрачными предчувствиями, возвращался Кортес в столицу Мексики. На каждом шагу он видел, как резко усилилась враждебность населения к испанцам. Обезлюдели, и, казалось, вымерли города и селения, в которые вступали его отряды. Жители запирались в своих домах, и ни один не выходил навстречу. Если же иногда попадались в пути группки людей, то в их глазах светились ненависть и презрение. Единственным человеком, встретившим Кортеса, был Монтесума. Но Кортес принял его с подчеркнутой холодностью. Он еще не знал, что именно Монтесуме обязан своим спасением маленький испанский гарнизон Теночтитлана. Прежние успехи, победы и удачи вскружили Кортесу голову. Он всё еще самоуверенно думал, что остается хозяином положения. Он не сомневался, что в два-три дня восстановит в столице порядок - стоит лишь как следует припугнуть индейцев. И Кортес распорядился, чтобы немедленно были открыты рынки и возобновилась доставка продовольствия. Иначе он, Кортес, жестоко накажет непокорных. Каково же было его изумление, когда некоторое время спустя часовые доложили, что по всем улицам по направлению к дворцу движутся несметные полчища вооруженных индейцев. Поднявшись на возвышение, Кортес видел, что не только улицы, по и все плоские крыши прилегающих домов запружены воинами. По сигналу тревоги через минуту все были на своих местах. Артиллеристы и самопальщики расположились возле амбразур, пробитых в стенах. Они получили приказ подпустить индейцев как можно ближе. Когда те приблизились к ограде метров на тридцать и, издав воинственные клики, пустили тучу стрел, камней и копий, раздался первый залп. Страшные потери - сотни убитых и раненых - на мгновение ошеломили наступающих. Но замешательство было недолгим. Через минуту индейцы сомкнули ряды и устремились вперед через распростертые трупы своих товарищей. Последовал второй залп, а за ним третий, четвертый… Они вырывали сотни жертв, опустошая ряды индейцев, но ярость их и наступательный порыв ничуть не уменьшились. Ненависть и жажда мести были сильнее страха смерти. Как бы не замечая бушевавшего кругом смертоносного огня, ацтеки рвались вперед, карабкались на стены, делали проломы, пытались поджечь деревянные укрепления и постройки. И вскоре уже пылали в огне многие строения и всюду валялись убитые и раненые. Наибольший урон причиняла прицельная стрельба индейцев с крыш прилегающих зданий. Особенно велики были потери среди тлашкаланцев, не имевших металлических доспехов. Руководя обороной дворца, Кортес очень скоро убедился, что имеет дело не с беспорядочной толпой, а с подлинно народным ополчением, умело руководимым и хорошо знающим, во имя чего оно борется. В руках у бойцов, презирающих смерть, даже простая палка становилась грозным оружием. Большинство наступавших имело или пики с кремневыми наконечниками, или лук и стрелы, или трехзубые копья с веревкой - с ее помощью трезубец выдергивали из тела раненого. Многие были вооружены дубинками, обсаженными шипами из обсидиана. Пышные одеяния и страшные звериные маски выдавали вождей племен и военачальников. Среди наступающих можно было различить и жрецов, воодушевлявших воинов на расправу с испанцами. И всюду в самой гуще сражения мелькала стройная фигура юного Куаутемока. Он неизменно появлялся на самых опасных участках, личным примером воодушевляя воинов. Лишь с наступлением темноты бои прекратились. Индейские воины могли отдохнуть, чтобы с утра возобновить штурм крепости. Испанцы же должны были воспользоваться передышкой, чтобы заделать проломы в стенах, исправить оружие, подготовить боеприпасы. Только на два часа удалось поспать Кортесу. Оставшись наедине, он ясно понял, что недооценил силы противника и переоценил свои собственные. Он заблуждался, считая индейцев покоренными, примирившимися с владычеством испанцев. Народ ацтеков оказался несравненно более свободолюбивым, чем его державный властелин Монтесума. Но сейчас уж было поздно отступать. Оставалось лишь драться до последнего. Несмотря на страшную усталость, Кортес долго не мог заснуть. Он обдумывал план действий на завтра. И лишь когда этот план ясно вырисовался в его голове, он мгновенно погрузился в глубокий сон. С первыми лучами солнца наступление возобновилось. Но на сей раз Кортес изменил тактику. После первого же залпа распахнулись ворота, и в расстроенные ряды индейцев врезалась испанская конница. За нею шла пехота, подкрепленная тысячами тлашкаланских воинов. Внезапность атаки принесла временное преимущество испанцам. Ацтеки поспешно отступили, оставив сотни убитых, исколотых пиками и изрубленных мечами, смятых копытами лошадей. Но, спрятавшись за баррикадами, предварительно сооруженными на главной улице, ацтеки быстро привели в порядок свои боевые ряды. И снова, полетел в неприятеля град камней и стрел. По приказу Кортеса испанцы выкатили на улицу несколько орудий и двумя залпами разметали баррикады. Но это не спасло положения. Индейцы атаковали противника по прилегающим к главной магистрали переулкам. Непрерывная стрельба шла и с крыш, усеянных жителями столицы. Вскоре стало прибывать подкрепление на пирогах, заполнивших каналы. План Кортеса, рассчитанный на то, чтобы решительной атакой обратить неприятеля в бегство пли нанести ему невосполнимый урон, не удался. Правда, потери ацтеков в десятки раз превосходили потери испанцев. Но зато их людские резервы были неисчислимы, в то время как ряды испанцев редели на глазах. В уличных боях и кавалерия не казалась ацтекам такой страшной. Воины, находившиеся на крышах, для всадников были недосягаемы. Зато огромные камни, сбрасываемые сверху, нередко поражали и всадников, и лошадей. Движимые страшной ненавистью к пришельцам, десятки смельчаков яростно бросались на лошадей, стараясь опутать их ноги или стащить всадника на землю. Торопливо отступая во дворец под сокрушительными ударами ацтеков, Кортес вспомнил о Какамацине, Куитлауаке и других знатных пленниках - участниках заговора, вероломно преданных Монтесумой. Все они, скованные одной цепью, находились в темнице. Кортес приказывает освободить брата Монтесумы Куитлауака. После Монтесумы он имел наибольшие права на власть над ацтеками. Куитлауак показался Кортесу сговорчивее других, более покладистым и менее озлобленным. Но расчет Кортеса, что в благодарность за свое освобождение Куитлауак станет предателем, не оправдался. Напротив! Получив свободу. Куитлауак возглавил армию ацтеков и вместе с Куаутемоком выработал план действий, поставивший испанских авантюристов на грань катастрофы. Тщетно ждал Кортес минуты, когда наступление прекратится, и появятся парламентеры для переговоров. Куитлауак исчез, а с ним исчезла и надежда на перемирие. Взбешенный неудачей, Кортес приказал поджигать дома. Хотя они были каменными, но в каждом имелось достаточно горючего - циновки, изделия из тростника и дерева. Вскоре пламя бушевало со всех сторон. К стонам раненых и умирающих прибавились вопли заживо сжигаемых женщин, детей. Десятки домов пылали в огне, но всеобщего пожара, на который рассчитывал Кортес, не получилось, так как строения были отделены друг от друга каналами. Несколько раз возобновляли испанцы атаку. Их орудия разносили в щепы завалы, наскоро устраиваемые на улицах. Их всадники непрерывно работали мечами. Но количество индейцев, которое противостояло Кортесу, казалось, нисколько не уменьшалось. Ежеминутно подходили свежие пополнения и с ходу бросались в бой. Силы же испанцев иссякали. Правда, отряды Кортеса сравнительно далеко ушли от своей исходной базы - дворца Ашаякатля. Со стороны могло казаться, что в их руках инициатива и уже близка победа. Но Кортес понимал, что такая «победа» может стоить ему цвета его армии. Тогда она обернется поражением. И он приказал прекратить наступление и вернуться во дворец. В лагере испанцев царило уныние. Если закаленные солдаты, люди, проделавшие с Кортесом все походы, еще сохраняли бодрость духа, то новички - а таких было большинство - открыто проклинали своего начальника. Зачем он их завлек в эту мышеловку, из которой нет выхода? Где обещанное золото? Вместо него - раны, лишения, непрерывные, изнуряющие бои. Уже несколько десятков испанцев распрощалось с жизнью, и неизвестно, чей черед завтра. Если даже отсиживаться в крепости и не предпринимать активных действий, то и тогда оставшиеся в живых перемрут от голода. С водою испанцам посчастливилось. На территории их маленькой крепости удалось вырыть колодец с пресной ключевой водой. Это было большой удачей, так как обычно в колодцах находили только соленую воду. Мысль Кортеса лихорадочно работала, ища спасения. Один план сменялся другим… Наконец, он решил еще раз прибегнуть к посредничеству Монтесумы. Может быть, индейцы послушаются его и прекратят атаки, дадут возможность испанцам уйти…Но Монтесума отказался вести переговоры. Кортес уверял его, что твердо решил покинуть столицу, и Монтесума, в конце концов, взял на себя посредничество между испанцами и своими соотечественниками. Он нарядился в парадные одежды, надел золотые сандалии, украсил голову диадемой и, в сопровождении своей свиты, взошел на зубчатую стену дворца. Сразу, как по мановению жезла волшебника, прекратился шум боя. Замолкли неистовые барабанщики и музыканты, звуками своих инструментов подбадривавшие наступавших. Замерли в груди воинов призывные возгласы. Стихли звуки команды, оборванные на полуслове. Воцарилась благоговейная тишина. Люди, которые за минуту до этого лезли в самое пекло, к амбразурам, поминутно выбрасывавшим вместе с дымом и пламенем верную гибель, сейчас преклоняли колена, падали ниц и отводили глаза в сторону, чтобы не осквернить своим взглядом великого Монтесуму. И слова его, произносимые тихим голосом, были хорошо слышны даже в задних рядах наступающих. Вот речь Монтесумы, как ее записали очевидцы: «Зачем вижу я здесь народ мой с оружием в руках против дворца моих предков? Вы думаете, быть может, что повелитель ваш в плену, и хотите освободить его? Если бы это было так, то вы действовали бы справедливо. Но вы обманываетесь. Я не пленник. Чужеземцы — мои гости и друзья. Я остаюсь с ними по собственному желанию и могу оставить их, когда захочу. Не для того ли вы пришли сюда, чтобы прогнать их из города? Это не нужно. Они отправятся по своей собственной воле, если вы очистите им дорогу. Итак, возвращайтесь в свои дома. Положите оружие. Белые люди возвратятся в свою землю, и тогда снова всё будет спокойно в Теночтитлане». Возможно, что и на этот раз Монтесуме удалось бы сдержать гнев парода. Но одна его фраза испортила всё дело. Он, повелитель ацтеков, назвал чужеземцев своими друзьями! Эти презренные пришельцы, обагрившие свои руки кровью сотен невинных жертв, - друзья Монтесумы! Сделав это неосторожное признание, повелитель ацтеков сразу оттолкнул от себя тех, кто всё еще верил в него. Он сразу потерял свой незыблемый авторитет, освященный народными верованиями и обычаями, вековыми традициями, всем укладом жизни ацтеков. Раздались негодующие возгласы, уличавшие Монтесуму в трусости. Рухнула ограда слепого преклонения, вот уж столько месяцев охранявшая Монтесуму от народного гнева. Не мудрый властелин, наделенный богами сверхъестественной силой, а обыкновенный смертный, жалкий, растерявшийся, предстал перед своим пародом. Взрыв всеобщего негодования привел в движение тысячи рук. И тысячи стрел и камней полетели по направлению к Монтесуме и его свите. Испанцы бросились прикрывать его своими щитами, но было уж поздно. Тяжелый камень проломил ему голову, несколько стрел впились в его тело. Монтесума упал без чувств на руки своих приближенных. Испанцы приняли все меры, чтобы сохранить ему жизнь: он мог еще быть им полезен. Но потрясенный последними событиями, которые ясно говорили о конце его власти, Монтесума не хотел больше жить. Он отказывался от лекарств, срывал перевязки, не принимал пищи. И вскоре он скончался, до конца выполнив добровольно взятую на себя роль верного защитника испанцев, лютых врагов своего народа. Случилось это 30 июля 1520 года. Монтесуме было тогда немногим более сорока. Так сошел в могилу самый могущественный повелитель ацтеков… При нападениях на испанцев и штурме их казарм ацтеки умело использовали Большой Теокалли. Этот храм, расположенный по соседству с дворцом Ашаякатля и господствовавший над всей округой, служил индейцам отличным наблюдательным пунктом. Здесь часто можно было видеть Куитлауака и других военачальников. Отсюда они наблюдали за всем, что происходит в стане врага, и могли даже предугадать его маневры. По их приказанию на верхние «этажи» храма поднялись самые меткие стрелки. Они, оставаясь неуязвимыми, осыпали испанцев и их союзников тлашкаланцев стрелами. Кортес решил любой ценой овладеть храмом. Он рассчитывал, что это деморализует неприятеля. Убедившись, что их бог войны Уицилопочтли низвергнут, ацтеки, может быть, прекратят бои в столице. Кортес был ранен в левую руку. Но он придавал предстоящей боевой операции такое значение, что решил лично возглавить отряды, штурмовавшие храм. К левой руке его привязали щит, усадили на лошадь, и он повел на приступ всех своих всадников и большую часть пехоты. Действия конницы в обширном храмовом дворе были крайне затруднены. Совершенно гладкие плиты, которыми был вымощен двор, представляли своего рода каток для подкованных лошадей испанцев. Лошади скользили, спотыкались, падали. Всадникам пришлось спешиться и действовать в одном строю с пехотой. С бою брали солдаты Кортеса каждую лестницу пирамиды, каждый проход, каждую террасу. Сверху на них обрушивались вместе со стрелами и копьями горящие головни, бревна, тяжелые камни. Но они подвигались всё выше и выше, оставляя позади убитых и раненых. Самая отчаянная схватка разыгралась на обширной верхней площадке храма. Ацтеки группировались возле святилища, испанцы - возле соседней постройки, переоборудованной в христианскую часовню. Верхняя площадка не была огорожена, и стоило кому-нибудь оступиться, как он сразу летел вниз с огромной высоты. Два ацтекских воина вцепились в Кортеса и потащили его к краю площадки. Они решили погибнуть, но погубить заодно главного начальника белых. И лишь в двух шагах от пропасти Кортесу удалось вырваться из их рук, столкнув вниз одного из воинов. Ацтеки сражались до последнего. Испанцы овладели верхней площадкой храма лишь после того, как были перебиты все индейские воины. В живых остались только три жреца, захваченные в плен. Но и потери испанцев были значительными - сорок пять убитых. Ранены же были все без исключения солдаты и офицеры. Захватив храм, испанцы вытащили статую Уицилопочтли и на виду у тысячных толп индейцев швырнули ее вниз по лестнице. Затем они подожгли деревянное святилище храма. Раздуваемый ветром, огонь пожара был виден на десятки километров вокруг. Не довольствуясь поджогом храма, Кортес предпринял ночью еще одну вылазку в город и сжег около трехсот домов. Он знал, что ацтеки по ночам не воюют, и решил этим воспользоваться. В огне погибли сотни мирных жителей, женщин и детей. Но основная цель всех этих варварских действий - запугать ацтеков, внушить им ужас перед могуществом белых - не была достигнута. Полный провал всех замыслов Кортеса обнаружился уже на следующий день, когда он решил, что настало время для переговоров и напуганный противник пойдет на уступки. Дело происходило на примыкающей к дворцу площади. Приглашенные Кортесом военачальники ацтеков во главе с Куитлауаком и Куаутемоком вышли вперед. Кортес и его спутница и переводчица, крещеная индианка Марина поднялись на возвышение, с которого несколько дней назад выступал Монтесума. Кортес сказал: «Полагаю, что теперь каждый из вас убедился в том, как безрассудно сопротивляться испанцам. Ваши боги попраны, алтари разрушены, дома сожжены. Тысячи воинов погибли от наших орудий, под копытами лошадей, от разящих стальных клинков моих солдат. Все эти беды вы навлекли на себя своей непокорностью. Но я готов приостановить страшную кару, если вы немедленно сложите оружие. Если же вы не сделаете этого, я превращу Теночтитлан в груду развалин и не оставлю в живых ни одной души! Некому будет даже оплакивать жалкую участь вашей столицы» …Марина дословно перевела эту речь. Но потом ей пришлось переводить ответ. А он был для Кортеса полной неожиданностью. «Действительно, ты разрушил наши храмы, надругался над нашими богами и погубил немало воинов и мирных жителей. Вероятно, многим ацтекам еще придется распрощаться с жизнью. Но мы будем довольны, если на каждую сотню наших бойцов, проливших свою кровь, придется хотя бы один убитый белый. Взгляни на наши улицы, каналы, крыши домов. Все они переполнены народом. Люди видны всюду, куда лишь простирается твой взор. И всё это - наши воины. Наши силы неиссякаемы, они растут с каждым днем. Вы все погибнете от голода и болезней. Вы все обречены на смерть. Запасы ваши на исходе, и нет вам спасения, все вы попадете в наши руки. Знайте, что мосты разрушены, и уйти живыми вам не удастся!». Последние слова Марине перевести не пришлось, так как они потонули в воинственных выкриках и были подкреплены градом стрел. Кортес и его переводчица поспешили покинуть опасное место. Теперь необходимость отхода стала очевидной. Кортес понимал, что, покидая столицу Мексики, он теряет власть над всей страной, теряет всё, что было им добыто, завоевано, захвачено. Да и само отступление представляло страшную опасность для испанцев. Но другого выхода не было. Запасы продовольствия катастрофически уменьшились. Лишь один раз в день солдаты получали несколько ломтиков хлеба. Вода тоже строго нормировалась, так как выкопанный колодец наполнялся очень медленно. Силы людей иссякали. К мукам голода и жажды прибавились страдания от ран. Обманутые и озлобленные солдаты Нарваэса готовы были растерзать Кортеса, завлекшего их сюда посулами золотых гор. Они, вне сомнения, дали бы выход своему гневу, если бы не животный страх перед ацтеками. Бреши и проломы в стенах, окружавших дворец, с каждым днем становились больше. И, что особенно страшило Кортеса, - подходили к концу запасы пороха. Еще несколько сражений - и умолкнут аркебузы и фальконеты - самое грозное оружие испанцев, дававшее им огромное преимущество над ацтеками. Разрабатывая планы отхода, Кортес решил воспользоваться тлакопанской плотиной: она была короче других и простиралась лишь на две мили. Но, прежде всего надо было разведать самые опасные участки предстоящего пути - мосты, пересекающие плотину - и, если они действительно разрушены, попытаться восстановить их. Чтобы уменьшить потери, Кортес решил применить в предстоящей разведке боем движущиеся башни собственной конструкции. То были сколоченные из досок и теса двухэтажные коробки с бойницами, выходящими во все стороны. В каждой башне помешалось двадцать пять бойцов. Эти довольно громоздкие и неуклюжие сооружения были поставлены на колеса. Башни тащили, ухватившись за канаты, десятки тлашкаланцев. На первых порах движущиеся башни (их было четыре) имели успех. За деревянными стенами испанские стрелки чувствовали себя в безопасности. Бойцы, находившиеся во втором этаже, обстреливали индейских воинов на крышах зданий. Когда те пускались в бегство, испанцы открывали дверь, выбрасывали мостки и вступали и рукопашную. Но у первого же разобранного моста башни вынуждены были остановиться. По приказу Кортеса бойцы стали заваливать канал землей, бревнами, камнями, строительным мусором, остатками разрушенных зданий. В этом месте канал был узким и неглубоким, но устроить завал, взамен разрушенного моста, было нелегко. Приходилось работать на виду у ацтеков, обстреливавших испанцев и тлашкаланцев с противоположного берега. Когда переправа была наведена, по ней ринулись конники, затем пошла пехота. Удалось переправить на другой берег и подвижные башни. Но вскоре они остановились у второго разрушенного моста. За два дня испанцам удалось с большим напряжением сил восстановить переправы через семь каналов. Это была задача не из легких. Ацтеки старались разрушить наведенные испанцами переправы. Возле каждой из них возникали перестрелки. Вспыхивали короткие, но ожесточенные схватки. Для охраны всех семи переправ у Кортеса не хватало людей. Пока шел бой в одном месте, скажем в районе плотины, индейцы по переулкам просачивались к первому или второму завалу и растаскивали его. Чтобы разработать план отступления, Кортес созвал военный совет. Надо было, прежде всего, выбрать наиболее благоприятное время для отдыха. Тут мнения разделились. Одни считали, что лучше всего уйти днем. Сражения избежать не удастся, а сражаться лучше при солнечном свете, чем в темноте. Ночь - союзник ацтеков, отлично знающих местность. Другие приводили не менее веские доводы в пользу ночи. «Ночью ацтеки не воюют, — говорили они. — Если действовать осмотрительно, то, может быть, удастся ускользнуть незамеченными и под покровом ночи миновать самый опасный участок пути — плотину». Окончательно решил этот спор некий Бательо, славившийся своим умением вызывать души умерших и предсказывать судьбу по звездам. Он заявил, что небесные светила повелевают испанцам выйти из Теночтитлана ночью. Кортес был суеверен. Он верил в приметы, в «счастливые» и «несчастливые» дни. Поэтому он внял предсказаниям незадачливого астролога, хотя здравый смысл говорил о том, что сотням испанцев и тысячам их союзников надеяться уйти незамеченными - это надеяться на чудо. Дабы дезориентировать противника, Кортес в тот же день выпустил на волю одного из пленных жрецов. Кортес поручил ему передать своим соотечественникам, что через педелю испанцы покидают Теночтитлан и, если им будет предоставлен свободный проход, они вернут ацтекам всё золото. Разумеется, Кортес и не помышлял о том, чтобы распрощаться со своим богатством. С наступлением ночи по его приказанию золото, серебро и драгоценные камни, хранившиеся в кладовых, были снесены в большую комнату. Из сверкавших при свете факелов груд драгоценностей была взята «королевская пятина». Часть добычи, приходившаяся на долю Карла V, была так велика, что ею навьючили восемь лошадей и нагрузили до предела восемьдесят тлашкаланцев. Но и после этого остались груды золота и серебра, которые некому было нести. И Кортес разрешил своим солдатам брать из этих груд столько, сколько они смогут унести. Как жадная волчья свора, набросились испанцы на неожиданную добычу. Через несколько минут от золота и драгоценностей не осталось и следа. Впервые за последние недели солдаты Нарваэса почувствовали себя удовлетворенными. Они повеселели и приободрились. Золотом они набили свои карманы и мешки, золотыми цепями опоясали свое тело, золотые украшения нацепили на шею. Будущее рисовалось им сейчас в розовом свете. И предстоящий ночной отход не казался уж таким страшным. Кортес радовался перемене, происшедшей с его воинами. Он-то не обманывал себя и знал, что впереди его ждет немало трудностей. Но даже он не подозревал, что стоит на грани катастрофы и самого сокрушительного поражения в своей жизни. Была темная, холодная и дождливая ночь, когда распахнулись ворота цитадели, в которой более полугода прожили испанцы. На пустую безмолвную площадь вышли их отряды. В авангарде шло более двухсот пехотинцев. Они должны были расчищать путь, если встретятся индейцы. Затем двигался отряд из четырехсот тлашкалакцев и ста пятидесяти испанцев, которому было поручено передвигать и защищать переносный мост, построенный накануне. Кортес знал, что в тлакопанской плотине было три пролома, и распорядился заблаговременно построить прочный переносный мост, по которому можно было бы провести пушки и лошадей. Центром командовал сам Кортес. Его отряд охранял лошадей и носильщиков, нагруженных золотом, а также женщин и заложников из числа пленных и придворных Монтесумы. Замыкали шествие конница, артиллерия и значительная часть солдат Нарваэса. По главной улице, на которой недавно шли ожесточенные бон, войска Кортеса двигались, не встречая сопротивления. Улица, казалось, вымерла. Всюду царила тишина. Вскоре авангард достиг плотины. Испанцы мысленно уже видели себя вырвавшимися из столицы и радовались, что так удачно провели этих «дикарей». Но тишина ночных улиц оказалась обманчивой. Ацтекские часовые бодрствовали и из своих укрытий внимательно следили за каждым шагом поспешно отступавших войск. Выполняя приказания Куитлауака, ацтекские части, скрытые в зданиях главной улицы, беспрепятственно пропустили армию Кортеса. Ей дали возможность удалиться на такое расстояние от своих квартир, чтобы о возвращении туда не могло быть и речи. Но, когда испанцы и тлашкаланцы начали поспешно наводить мост через пролом, отделявший улицу от плотины, внезапно раздались звуки труб, и загудел огромный барабан… По сигналу тревоги мгновенно ожил весь город. Со всех концов к плотине стали стекаться воины. Военный совет ацтеков предвидел, что испанцы сделают попытку уйти из Теночтитлана, и заранее принял все меры к тому, чтобы истребить неприятеля во время перехода через плотину. В этом и заключался план Куитлауака и Куаутемока - выманить армию Кортеса из ее цитадели и навязать ей сражение в наименее выгодных для нее условиях - на узкой плотине. И план этот блестяще удался. Едва лишь первые отряды успели перейти через мост, как озеро стало заполняться сотнями пирог. Они почти не были различимы в темноте и тумане, но всплески весел и возгласы воинов всё приближались, становились отчетливее и, наконец, перешли в сплошной непередаваемый шум наступления. В испанцев полетели тысячи стрел, камней и копий. Сотни невидимых рук схватились за мост, стараясь его перевернуть, другие же хватали испанцев за ноги и тащили их в свои пироги. Разобраться в том, что происходит в темноте, было невозможно. Две лошади поскользнулись на мокрых бревнах моста и упали. Сзади напирали сотни людей, пытавшихся скорее попасть на плотину и миновать самое опасное место. Вскоре на мосту сгрудились в какой-то фантастический клубок люди, кони, арбалеты, ящики с золотом, боеприпасы… Под дружным натиском ацтеков мост перевернулся, и всё это полетело в воду… Тот, кто умел плавать и не был нагружен золотом, мог еще надеяться на спасение, если его не захватывали в плен. Но таких были единицы. Всякий же, кто наполнил свои карманы и вещевые мешки золотом, - а таких было большинство, - сразу шел ко дну. Между тем передовые отряды, среди которых находился и Кортес, под градом стрел и камней, летевших с обеих сторон плотины, достигли второго пролета и недоумевали, почему задержался переносный мост. Но вот пришла печальная весть, что моста уж пет и не будет, - его захватили ацтеки. Возгласы отчаяния и страшные проклятия посыпались со всех сторон. Паника овладела и солдатами, и офицерами. Все инструкции Кортеса и его четкие указания, данные перед уходом, были мгновенно забыты. Дисциплина перестала существовать. Каждый думал лишь о своем спасении. Задние нажимали, теснили стоявших впереди, и многие из них полетели в воду. Другие сами бросались в озеро и, цепляясь за бревна, доски, хвосты лошадей, пытались достигнуть второго берега. Но там их уже ждал неприятель!.. Только самые бесстрашные и отчаянные пролагали себе путь вперед, другие же скатывались обратно в озеро, тонули, попадали в плен и гибли под ударами ацтекских палиц. В панике многие испанцы побросали свои копья и мечи и пытались вплавь перебраться на другую сторону пролома. Куитлауак распорядился подобрать брошенное оружие и пустить его в ход против испанцев. Второй пролом в плотине был в конце концов кое-как завален трупами лошадей и воинов, ящиками с золотом, повозками, тюками материй, и те, кто уцелел, переправились на последний участок плотины. Третий пролом оказался самым широким. Преодолеть его можно было только вплавь. Кортес и несколько офицеров первыми бросились в воду, чтобы показать пример остальным. Но золото, с которым многие солдаты Нарваэса не решались расстаться даже в минуту смертельной опасности, сыграло с ними дурную шутку. Оно связывало их по рукам и ногам, заставляло колебаться, раздумывать вместо того, чтобы действовать. Тех же, кто понадеялся на свое умение плавать, золотые цепи и слитки неудержимо влекли в пучину. В этом месте озеро оказалось очень глубоким, и спастись удалось немногим. Всю ночь на разных участках плотины шла жесточайшая битва. И лишь с рассветом уцелевшие испанцы и их союзники тлашкаланцы оставили позади злополучную плотину и выбрались на берег. Смертельно усталые и измученные, покрытые ранами, забрызганные кровью, в одежде, превращенной в лохмотья, они оглянулись вокруг себя - и ужаснулись. Армия Кортеса перестала существовать. Две трети ее полегло в боях, потонуло или было захвачено в плен. Погибли лучшие боевые офицеры и солдаты, почти вся кавалерия, большая часть личного оружия, провиант, обмундирование, знамена. Ничего не осталось и от богатств, награбленных Кортесом и его головорезами. Носильщики тлашкаланцы были среди первых жертв «Ночи печали». Вместе с Какамацином, закованным в цепи, и другими знатными заложниками потонули и дети Монтесумы. В пучине озера оказались навеки похороненными также дневники Кортеса и всё делопроизводство, все записи королевского нотариуса, которым Кортес придавал такое большое значение. Нестройной толпой, едва держась на ногах и не перевязав даже кровоточащих ран, брели испанцы вперед, стараясь уйти подальше от страшного места. На их счастье, ацтеки не торопились преследовать конкистадоров. Они хоронили погибших, подсчитывали трофеи. Выйдя по дороге в один из пригородов столицы, испанцы поспешили миновать его. Ведь и тут были их смертельные враги… Из последних сил они шли и шли вперед, и земля горела у них под ногами. Но вот издали показался какой-то заброшенный храм. И здесь беглецы рискнули сделать первый короткий привал. Стоны, плач и жалобы огласили здание, занятое испанцами. Каждый спешил поскорее растянуться на голой земле или на полу. Лишь у некоторых солдат хватило сил, чтобы разжечь костры и просушить одежду. Вскоре большинство людей спало мертвым сном. Усталость была сильнее голода и жажды. Сон дал забвение и тем, кто страдал от ран, если они были не очень тяжелыми. Не смыкали глаз лишь часовые, и с ними бодрствовал Кортес. Теперь у него было достаточно времени, чтобы поразмыслить над катастрофой. Более восьмисот погибших испанцев и две тысячи утонувших тлашкаланцев. Потеря ударных частей - артиллерии и кавалерии, решавших всегда исход сражений… Крайнее истощение сил всех оставшихся в живых… И - конец мифа о непобедимости испанцев. Полное и окончательное крушение легенды об их сверхъестественной силе. Какая ужасная ночь! Она поглотила плоды многих месяцев ратных трудов, всех выигранных ранее сражений. Не зря эта ночь вошла в историю испанских завоеваний под названием «Ночь печали». Эрнан Кортес. Отступление из Теночтитлана. Начало кампании 1521 г. После разгрома в «Ночь печали» летом 1520 г. остатки экспедиции Кортеса двинулись западным берегом оз. Тескоко на север Мексики. Сон и отдых немного подкрепили силы испанцев. Индейцы шли по пятам беглецов, и если они дали им короткую передышку, то, видимо, потому, что не сомневались в своей полной победе. Они были уверены, что добыча не ускользнет, и могли себе позволить основательный отдых после тяжелых боев. Надо было воспользоваться этим и двигаться вперед, пока погоня не возобновилась. Эти доводы подействовали, и солдаты, понукаемые Кортесом, тронулись дальше. Тяжело раненных тлашкаланцы несли на носилках посередине колонны. Два десятка уцелевших всадников охраняли се с фронта и тыла. Проводниками служили тлашкаланцы. Они выбирали обходные и заброшенные дороги. Это удлиняло путь, но делало его менее опасным. Основные силы ацтекского вождя Куаутемока, участвовавшие в сражениях на дамбе, еще находились в столице. Но колонну Кортеса преследовали жители тех мест, где она проходила. По горным склонам на беглецов скатывались огромные валуны, в их сторону летели стрелы и копья. Стоило кому-нибудь отстать, как он сразу попадал в руки индейцев. Жизнью своей поплатились и те, кто мучимый голодом отклонялся от дороги, чтобы раздобыть какую-нибудь пищу. Когда муки голода стали нестерпимыми, Кортес приказал пристрелить раненую лошадь. Ее съели вместе с потрохами и кожей. Уже пятый день находились испанцы в пути. И каждый день они недосчитывала нескольких человек. На последнем привале по требованию солдат пришлось задержаться почти на двое суток. По расчетам Кортеса, через три-четыре дня они должны были достигнуть Тлашкалы. Там они будут в безопасности. Впрочем, кто знает, как отнесутся к ним тлашкаланцы после такого сокрушительного поражения! Не превратятся ли вчерашние союзники во врагов? Не присоединятся ли они к ацтекам, чтобы навсегда избавиться от владычества белых? Об этом было даже страшно подумать. Кортес отгонял от себя тревожные сомнения, стараясь внушить каждому, что в Тлашкале их ждет дружеский прием, заслуженный отдых, обильная еда. Одолевая крутые склоны гор, ведущие к долине Отумбы, Кортес полагал, что оставляет позади самый опасный участок пути. Но, достигнув вершины, он понял, что жестоко ошибался. Вся долина, насколько простирался взор, была заполнена индейцами. Это были отряды касика Сиуаки, известного своей храбростью во всей Мексике. Они должны были, по замыслу Куитлауака, истребить остатки армии Кортеса, не дав ей добраться до Тлашкалы. Место для сражения было выбрано исключительно удачно. Здесь горстка смельчаков могла задержать целую армию. Казалось, не было конца сверкавшим на солнце копьям, развевавшимся знаменам, фантастическим головным уборам и перьевым украшениям вождей, выделявшимся на белоснежном фоне хлопчатобумажных панцирей рядовых воинов. Размышлять и готовиться к сражению не было времени. И об отступлении не могло быть и речи. Не оставалось ничего другого, как сходу вступить в бой. Каждый понимал, что другого выхода - нет, и готов был возможно дороже продать свою жизнь. На ходу отдавая короткие распоряжения, Кортес двинул свои отряды навстречу индейцам. По его приказанию колонна перестроилась таким образом, чтобы сблизиться с неприятелем широким фронтом. По краям ее и в середине двигались четыре группки всадников, по пять человек в каждой, с пиками наперевес. Пехотинцы обнажили мечи. На обширной долине, которую заполняли индейцы, конница была в более выгодном положении, чем пехота противника. Врезавшись в ряды индейцев, кавалеристы сразу потеснили их. Несметные полчища, напиравшие сзади, только мешали авангардным отрядам, связывали их маневренность. Следуя за всадниками, испанцам и тлашкаланцам удалось вклиниться на несколько десятков метров в толщу неприятеля. Но это привело лишь к тому, что они оказались в полном окружении, малым островком среди бушующих волн вражеского моря. Индейцы сомкнули свои ряды сзади наступавших, и им пришлось сейчас не только пробиваться вперед, но и защищать свои фланги и тыл. Короткие кавалерийские атаки небольших, умело взаимодействовавших между собою групп всадников вносили большое опустошение в стан ацтеков. Их страшная скученность была только на пользу испанцам. И всё же у Кортеса не было надежды пробиться. Конкистадоры уже дрались из последних сил, а у противника вступали в бой всё новые, свежие и боеспособные части. В критическую минуту, когда продвижение испанцев вперед прекратилось и колонна начала даже понемногу пятиться назад, Кортес заметил расположившегося чуть в стороне главного военачальника, руководившего сражением. Его легко можно было узнать по великолепным перьевым одеяниям, отделанным золотом, и по особому боевому штандарту, высившемуся над головой. Окруженный своей свитой, Сиуака небрежно развалился на носилках, которые несли несколько дюжих молодцов. Кортес, пришпорив своего скакуна, в одну минуту очутился рядом с Сиуакой. Ошеломленные неожиданным нападением, его телохранители растерялись. Но, прежде чем они пришли в себя, Сиуака валялся на земле, проколотый копьем, а его знамя очутилось в руках Кортеса. Высоко поднял он его над головой - и все увидели, что боевым знаменем ацтеков овладели испанцы. Это сразу изменило картину боя. Потеря знамени для индейцев была равносильна поражению. Такова воля богов…Суеверный ужас овладел сердцами воинов. Они бросились бежать, давя друг друга, подставляя спины под мечи неприятеля, оставляя за ним поле битвы. Испанцы не верили своим глазам. Да, сильная, боеспособная армия поспешно бежала от них - горстки изнемогающих людей. Испанские историки считают, что в этом сражении полегло более десяти тысяч индейцев. Эта цифра сильно преувеличена, но бесспорно, что потери ацтеков были значительными. Подавляющая часть погибла при паническом отступлении, после захвата знамени. «Чудом при Отумбе» называют испанские завоеватели перелом в ходе боя, происшедший после смерти Сиуаки, и они по-своему правы. Следует лишь добавить, что это «чудо» порождено суеверием, которое парализовало волю индейцев как раз в тот момент, когда победа была в их руках. Разгромив индейские войска, Кортес не торопился миновать долину, чтобы скорее достигнуть границ Тлашкалы, о чем мечтал совсем недавно. Закончив преследование неприятеля, он вернулся на место побоища для сбора «трофеев». Они были весьма значительными. Готовясь к сражению, индейцы вырядились в лучшие одежды, украсили себя всеми золотыми украшениями, которыми только располагали. Несколько часов испанцы были заняты тем, что обирали мертвых. Они сдирали с них браслеты, кольца, серьги, снимали дорогие головные уборы и пышные перьевые одеяния. Таким образом, им удалось частично возместить то, что было утрачено в злосчастную «Ночь печали». Заночевали они в одном из храмов, расположенных на возвышенности. Продовольствия и воды было здесь достаточно. Впервые за последние дни они смогли есть и пить вдоволь. После усиленного дневного марша колонна достигла границ Тлашкалы. Под страхом смерти Кортес запретил своим головорезам обижать местных жителей, отнимать у них продовольствие, одежду, драгоценности. Он понимал, что тлашкаланцы сейчас — его единственная опора и надежда. Встреча, оказанная ему в первых пограничных селениях, была более чем прохладной. Скрытая неприязнь сквозила во всем. Даже за золото местные жители очень неохотно продавали испанцам съестные припасы. Но Кортес и виду не подавал, что он недоволен. Он старался быть предельно любезным с людьми, от которых сейчас всецело зависел. Несколько дней испанцы отдыхали, отсыпались, залечивали раны. Тем временем весть об их прибытии достигла столицы Тлашкалы. Правители ее знали о тяжелых поражениях своих союзников в «Ночь печали» и о неожиданной их победе под Отумбой. Надо было сейчас определить линию поведения по отношению к испанцам. Долго размышлять об этом не пришлось. Собственно говоря, выбор был уже сделан. Тлашкаланцы прочно связали свою судьбу с Кортесом. Бок о бок с его солдатами бились они на плотине, сражались на равнинах Отумбы. Они знали, что ацтеки никогда не простят им этого. Надо было, следовательно, поддержать испанцев до конца, помочь им восстановить свои изрядно потрепанные силы. Самые знатные люди Тлашкалы явились к Кортесу, чтобы подтвердить свою верность союзу и готовность продолжить борьбу с ацтеками. При виде столь важного посольства у предводителя испанцев гора свалилась с плеч. Значит, не все еще потеряно! Борьба продолжается. Индейцы готовы воевать против индейцев. Пусть эти наивные дикари продолжают верить, что братоубийственная война с ацтеками поможет им упрочить свою независимость. Он, Кортес, отлично понимал, что эта борьба приведет лишь к взаимному истощению сил и единственными победителями, в конечном итоге, будут испанцы… Кортес делал всё, чтобы еще сильнее расположить к себе тлашкаланцев. Один из самых влиятельных их вождей получил в подарок великолепные одеяния Сиуаки. Одарив всех вождей и военачальников, он обеспечил своей разбитой армии длительный отдых, хорошее питание, заботливый уход за ранеными. А ранены были все без исключения. Сам Кортес едва держался на ногах. В последнем сражении в долине Отумбы ему проломили череп. Несколько дней его жизнь была в опасности, и лишь железный организм да заботливый уход вернули его в строй. Как только Кортес поправился, он начал готовиться к новым походам. Его гонцы прибыли в Вера-Крус с требованием прислать подкрепления, арбалеты и порох. Это переполнило чашу терпения бывших солдат из экспедиции Нарваэса, присоединившихся к Кортесу незадолго до разгрома в Теночтитлане. Они только и думали о возвращении на Кубу. У многих из них были там поместья, рабы, и они не хотели больше рисковать своей головой. Кортес не обращал внимания на ропот недовольных. Тогда они представили ему петицию, в которой резко осуждались его новые планы. Это безумие, говорилось в ней, после всего пережитого, без артиллерии, без конницы, без припасов, с небольшой горсткой людей продолжать борьбу. Надо вернуться в Вера-Крус. Но этого-то больше всего боялся Кортес. Он знал, что следующим шагом будет эвакуация всей армии на Кубу. Никакими силами не удержать в повиновении смертельно уставших солдат, когда они очутятся в порту, где каравеллы за несколько недель могут доставить их домой, к своим семьям. Тогда — конец всем надеждам на завоевание Мексики. Не посчитаться с петицией, скрепленной сотнями подписей и печатью королевского нотариуса, Кортес не мог. Он действовал хитрее. Надо было расколоть солдат, противопоставить одну группу другой и повернуть дело так, будто сама армия настаивает на продолжении борьбы. И это ему удалось. Ветераны объявили на солдатской сходке, что они никого не отпустят домой и будут требовать от Кортеса, чтобы он строго наказывал «смутьянов», нарушителей дисциплины, трусов и малодушных. И солдаты Нарваэса умолкли. Пришлось им довольствоваться расплывчатыми и весьма неопределенными обещаниями Кортеса, что они будут отправлены домой «при первой возможности». Едва он уладил это дело, как возникла новая опасность, еще более серьезная. Кортес не мог не заметить, что отношение рядовых тлашкаланцев к испанцам отнюдь не столь дружелюбное, как отношение знати. Тысячи семейств оплакивали своих близких и родных, павших в Теночтитлане. Они погибли, защищая своих новоявленных «друзей», защищая совершенно чуждые им интересы белых завоевателей. Не были забыты и жертвы, которыми ознаменовалось вступление испанцев в Тлашкалу. Теперь же приходилось еще кормить и содержать на всем готовом этих чужеземцев, которые принесли сюда столько горя. Нашелся видный и влиятельный полководец, который разделял их мнение. То был Хикотенкатль-младший, который в свое время больше всех настаивал на продолжении борьбы с испанцами и дольше всех вел ее. В это время в Тлашкалу прибыло посольство из Теночтитлана. Послы принесли в дар правителям страны бумажные ткани и соль, в которой население Тлашкалы очень нуждалось. Новый повелитель ацтеков Куитлауак предлагал забыть вековую вражду и объединить свои силы против испанцев. На военном совете, где были выслушаны послы, их горячо поддержал Хикотенкатль и некоторые другие молодые военачальники. Но восторжествовало мнение стариков, не сумевших побороть в своих сердцах чувство недоверия и ненависти к ацтекам, впитанного с молоком матери. Хикотенкатль-старший, отец прославленного полководца, полагал, что ацтеки боятся испанцев и потому заигрывают сейчас с тлашкаланцами. Но, как только опасность минует, они отомстят им за все свои обиды и поражения. Союз с ацтеками был отвергнут. Страшная опасность, нависшая над Кортесом, миновала. Сейчас он мог полагаться на дружбу Тлашкалы больше, чем когда-либо ранее. Между тем Куитлауак развернул деятельную подготовку к защите Теночтитлана. В столице чинили разрушенные мосты, заделывали проломы в дамбах, пополняли запасы вооружения и боеприпасов. Для борьбы с конницей новый правитель ацтеков изобрел страшное оружие. К длинным шестам привязывались стальные клинки шпаг, отнятые у испанцев. С помощью такой своеобразной «косы» можно было подсекать ноги скачущей лошади с меньшим риском быть раздавленным ею или проколотым копьем всадника. Куитлауак приучал также свои войска действовать более согласованно, по единому плану. Нелегко было ацтекам отвыкать от вековых навыков и привычек и усваивать европейскую военную тактику. Но Куитлауак, находясь в плену у испанцев, пригляделся к их военному искусству и в полной мере оценил его преимущества. Он понял, что нет ничего зазорного в том, чтобы учиться у врага, а потом бить его же оружием. Заботился Куитлауак и о том, чтобы приобрести союзников и сплотить силы индейских племен. Некоторые подвластные Теночтитлану города были освобождены от податей, другим же полати были снижены. Послы с призывами к дружбе и единению были отправлены к тотонакам, майя и другим покоренным народностям. Но не все эти миссии увенчались успехом. Слишком свежи были в памяти многих тяжелые притеснения ацтекских чиновников и безжалостных сборщиков налогов. Верны Теночтитлану остались преимущественно его соседи, то есть те города, которые могли опасаться вторжения войск Куитлауака и наказания за непокорность. Более отдаленные города и селения предпочитали выжидать, не осмеливаясь открыто выступать ни против Куитлауака, ни против Кортеса. Другие же не скрывали своей вражды к Теночтитлану и со злорадством ждали часа его падения. Не отваживаясь с малыми силами идти против главного противника, Кортес решает вначале предпринять две-три карательные экспедиции. Первыми жертвами он наметил несколько небольших племен, в свое время изъявивших ему покорность, а затем присоединившихся к ацтекам. Непродолжительным было сражение за город Тепеака. Испанцам удалось довольно быстро захватить его. Впрочем, это скорее заслуга тлашкаланцев, так как их сражалось под командованием Кортеса более четырех тысяч, испанцев же было всего 450 человек. Жители этого города были объявлены «мятежниками» — ведь они «изменили» испанскому королю, навязанному им силой оружия. За это они заслужили смертную казнь. Кортес проявил «великодушие»: он обратил покоренных индейцев в рабов. Раскаленным железом испанцы выжгли на их теле букву «g» («guerra» - по-испански - «война»). Рабов поделили между испанцами и тлашкаланскими военачальниками, выделив предварительно «королевскую пятину». Вторым крупным городом, завоеванным Кортесом, был Куаукечоллан. Здесь проживало тридцать тысяч жителей, и стоял сильный ацтекский гарнизон. Кортесу удалось переманить на свою сторону правителя этого города, враждовавшего с Теночтитланом. Когда испанцы и тлашкаланцы подходили к городу, его жители подняли восстание и напали на гарнизон. Запертый в стенах главного городского храма, он храбро защищался, но был полностью истреблен. Некоторое время спустя пал город Ицокан. Военная тактика, которой придерживался Кортес — воевать с индейцами руками индейцев — полностью себя оправдывала. Прошло менее двух месяцев - и он снова подчинил себе обширные территории, заселенные десятками племен. С каждым таким походом всё увеличивалось количество индейцев, обращенных в рабство, лишенных земли, имущества, семьи. Многие города и селения, устрашенные злодеяниями испанцев, сами покорялись, не дожидаясь прихода карателей. Пока шли эти сражения, приносившие успех конкистадорам, между ними и их вожаком царило полное согласие. Но, как только дело доходило до дележа награбленного, начинались распри. Сподвижники Кортеса по грабежу и завоеваниям не без основания обвиняли своего главаря в ненасытной жадности, алчности и беззастенчивом жульничестве. И даже верный слуга и восторженный почитатель Кортеса - Берналь Диас - частенько порицает его в своих записках за явную «несправедливость». Так было при дележе золота и драгоценностей. Так было и при дележе «живого товара» - рабов. Внимательное чтение этих бесстрастных описаний позволяет понять многое из того, что дано лишь намеком или скрыто между строк. Во-первых, из них видна личная заинтересованность каждого солдата в охоте за людьми. Каждый из испанцев имел «своих пленных», то есть лично захваченных им людей. Но так как «мужчин в плен не забирали» (их попросту убивали), то ясно, что охота шла главным образом на мирное беззащитное население - женщин и детей. Во-вторых, совершенно очевиден взгляд испанцев на своих союзников тлашкаланцев, как на будущих рабов. Они выполняют все самые трудные работы, возлагаемые обычно на невольников. Благодаря им, можно пока что обходиться без рабов-мужчин. В-третьих, перед нами предстает во всем своем неприглядном облике главный рабовладелец -Кортес. Проведенное по его почину «узаконение добычи» - выжигание клейма на теле индейцев - имело своей целью захватить самый дорогой, «живой товар». По своему тону, описание Диаса очень напоминает документы рабовладельцев древнего Египта, Вавилонии и Ассирии, живших во втором тысячелетии до нашей эры… В разгар карательных экспедиций Кортес неожиданно получил значительное подкрепление. Предназначалось оно, разумеется, не ему, а экспедиции Нарваэса, посланной губернатором Кубы Веласкесом и «перехваченной» Кортесом весной 1520 г. Веласкес, убежденный, что Нарваэс правит Новой Испанией, как тогда называли Мексику, а Кортес давно низложен, направил в Вера-Крус каравеллу с тринадцатью солдатами и двумя лошадьми. На этом судне губернатор приказал отправить на Кубу арестованного Кортеса для предания его суду… Вскоре пребыла и вторая каравелла с шестью арбалетчиками, восьмью солдатами, лошадью, изрядным запасом пороха и съестных припасов. Прошло немного времени, и к порту Вера-Крус причалили еще три каравеллы. Их снарядил губернатор Ямайки, решивший основать колонию на реке Пануко. Кортес без долгих церемоний объявил новоприбывшим, что отныне они будут служить ему, а не губернатору Ямайки. И, как водится, пообещал им самое щедрое вознаграждение. Солдаты и моряки, высадившиеся в Вера-Крус, быстро смекнули, что и впрямь им выгоднее служить в обстрелянных, богатых боевым опытом частях Кортеса, чем проливать кровь за губернатора Ямайки. На одной из каравелл было шестьдесят испанцев, на другой - пятьдесят человек и семь лошадей, на третьей - сорок воинов и десять лошадей, не считая всевозможного военного снаряжения. Какой-то предприимчивый купец с Канарских островов, прослышав об открытии Мексики, снарядил туда каравеллу, груженную оружием и военным снаряжением. Он полагал, что там удастся всё это продать с наибольшей выгодой, и не обманулся в своих ожиданиях. Кортес, не торгуясь, уплатил за весь груз, а затем откупил и судно, уговорив его экипаж перейти к нему на службу. Теперь можно было снова думать о завоевании Мексики, покорении ацтеков и захвате их цитадели — Теночтитлана. Хозяйничать в Теночтитлане - значило хозяйничать в Мексике. Но, умудренный опытом, Кортес понимал, что захватить плотины недостаточно для закрепления победы. Чтобы овладеть Теночтитланом, надо овладеть и озером Тескоко, посреди которого расположена столица ацтеков. Только комбинированные действия армии и флота могут привести к успеху. И он начал строить корабли для предстоящих боевых действий. Все работы по заготовке леса и изготовлению бригантин были возложены на тлашкаланцев. Тысячи людей валили деревья, обтесывали стволы, пилили их на доски и, под руководством испанских моряков, строили суда, приспособленные для плавания по озеру. Тысячи других доставляли на своих спинах из крепости Вера-Крус в Тлашкалу железные якоря, канаты, паруса, оружие и снаряжение, котлы для смолы. В сосновых лесах были оборудованы смолокурни. Вскоре строители бригантин имели достаточно густой, прозрачной смолы для обмазки судов. Небольшая экспедиция, снаряженная на дымящуюся гору Попокатепетль, раздобыла там серу, из которой испанцы изготовили порох. На место скончавшегося от оспы правителя Тлашкалы (оспу завезли в Мексику испанцы) Кортес возвел на престол его двенадцатилетнего сына. Это облегчало ему хозяйничанье в стране, так как облеченный властью подросток во всех делах пользовался указаниями Кортеса и беспрекословно выполнял его волю. Понимая, что в борьбе с ацтеками решающую роль предстоит сыграть тлашкаланцам, Кортес начал обучать их основам европейской тактики, военным приемам и военной дисциплине испанцев. Он позаботился и о том, чтобы снабдить тлашкаланцев усовершенствованным оружием. В конце декабря 1520 г. Кортес устроил смотр своим войскам. Они состояли из 25 тысяч тлашкаланцев и лишь 600 с небольшим испанцев. В их числе было сорок всадников и около ста самопальщиков и артиллеристов. С этими силами и начал Кортес свой второй поход на столицу Мексики - город Теночтитлан. Тем временем и в Теночтитлане произошли важные события. Правитель ацтеков Куитлауак скончался от оспы, свирепствовавшей в столице. Его преемником единодушно был избран Куаутемок. Своей беззаветной храбростью и, главное, непримиримостью к испанским захватчикам он завоевал огромный авторитет в народе. Куаутемок был правой рукой Куитлауака во время уличных боев в столице. Он был одним из организаторов «Ночи печали». Немудрено, что в этот тяжелый час своей истории ацтеки доверили двадцатичетырехлетнему юноше руководство военными операциями против сильного, коварного и беспощадного врага. Принимая на себя всю полноту власти, Куаутемок поклялся не щадить ни сил, ни жизни в боях с конкистадорами. Куаутемок еще с большей энергией и решительностью продолжал подготовку к обороне Теночтитлана. Предвидя возможность окружения и блокирования города, он выслал за его пределы в безопасные места большое количество женщин, детей, стариков и больных - всех, кто не мог непосредственно участвовать в обороне столицы. Вместо них население города было пополнено боеспособными мужчинами из подвластных ацтекам городов и селений. Несколько раз проводились своеобразные маневры и смотры войск, на которых более ловкие, отличившиеся воины получали награды. Куаутемок неоднократно обращался к жителям Теночтитлана с пламенными речами, имевшими целью развеять миф о божественном происхождении «людей с Востока». За голову каждого убитого испанца была назначена большая награда. Еще более значительным было вознаграждение за убитую лошадь и за живых испанцев, захваченных в плен. Всё это возымело свое действие. Обороноспособность столицы заметно возросла. Поднялся боевой дух ее жителей. По примеру своего предшественника, Куаутемок восстанавливал и укреплял все сооружения столицы, которые могли иметь важное значение при ее обороне - мосты, дамбы, храмы. Он заботился о пополнении запасов вооружения. На крыши зданий, стоящих на главных магистралях, были подняты тысячи больших камней. Густой каменный град должен был обрушиться на головы испанцев, как только они появятся на улицах города. Чтобы привлечь новых союзников, Куаутемок освободил все подвластные ацтекам племена от податей. Он делал это для того, чтобы была забыта прежняя рознь между индейцами, и это начинало давать свои плоды. Медленно, соблюдая крайнюю осторожность, подвигалась вперед армия Кортеса. Он опасался тайных засад, неожиданных фланговых ударов. Но первые дни похода прошли без особых происшествий. Завалы на дорогах быстро были разобраны, а короткие стычки у водных рубежей и разрушенных мостов кончались отступлением ацтеков. Но эти бои носили разведывательный характер. Все понимали, что главные сражения впереди. Спускаясь в Мексиканскую долину, в которой были расположены десятки живописных городов и селений, испанцы заметили вздымающийся кверху дым сигнальных огней. Это Куаутемок оповещал народ о появлении врага и призывал его к оружию. Своей опорной базой для наступательных действий против Теночтитлана Кортес решил сделать город Тескоко. Он находился примерно на полпути между Тлашкалой и столицей Мексики. Городские власти изъявили покорность Кортесу, но поведение тескоканцев показалось ему подозрительным. В городе не оказалось ни женщин, ни детей. Они были заблаговременно вывезены. Это заставляло относиться настороженно к гостеприимству местных жителей. Испанцы и их союзники поспешили занять храм, дворец и другие здания, наиболее приспособленные к обороне, и укрепить их. Воспользовавшись раздорами среди тескоканской знати, Кортес назначил правителем города своего ставленника, согласившегося принять христианство и во всем повиноваться испанцам. С его помощью было согнано восемь тысяч жителей на строительство канала. Мелководный ручей, который протекал через Тескоко и впадал в одноименное озеро, Кортес решил использовать для спуска на воду бригантин, построенных в Тлашкале (их должны были доставить сюда в разобранном виде). Но, чтобы осуществить этот план, надо было ручеек превратить в глубокий, полноводный канал. От зари до зари трудились землекопы. Близилось к завершению и строительство тринадцати бригантин. Когда они были готовы, тысячи носильщиков, сопровождаемых сильной охраной, доставили суда из Тлашкалы в Тескоко. Трудный путь через горы и ущелья, по узким и опасным тропкам, длился четыре дня. Теперь можно было приступить к осуществлению своих планов. Чтобы стать хозяином озера, надо было вначале завоевать города, расположенные у его берегов. Первый удар был нанесен Иштапалапану - одному из крупнейших культурных центров Мексиканской долины. Этот цветущий город, славившийся своеобразной архитектурой своих храмов и других общественных зданий, был расположен наполовину на берегу, наполовину на сваях. Плотина предохраняла низкий берег от затопления солеными водами озера. Битва разгорелась на дальних подступах к городу. Несмотря на отчаянное сопротивление его защитников, тлашкаланцам и испанцам удалось ворваться на улицы Иштапалапана. Начались повальные грабежи и избиение жителей. Победители не щадили ни женщин, пи детей, ни стариков. Из шести тысяч погибших более половины пришлось на мирное население, которое не в состоянии было защищаться. Пытаясь спастись, тысячные толпы кинулись к свайным постройкам, прятались в зарослях камыша, пытались скрыться на лодках. Но и там их настигали испанцы и их союзники. Через несколько часов после захвата города битва переместилась с его улиц на озеро, в этих местах неглубокое. Стоя по пояс в воде, воины Кортеса в упор расстреливали, рубили мечами, кололи пиками всякого, кто попадался им на глаза - будь то мать с грудным ребенком или старуха. «Граждане и воины испытали одну и ту же участь, - пишет известный историк завоевания Мексики В. Прескотт, - все были преданы мечу без различия пола и возраста». Покончив с массовым избиением жителей и захватив с собой всё, что можно было унести, испанцы подожгли город с разных сторон. За этим занятием их застала быстро спускавшаяся южная ночь. В это время раздался всё нарастающий гул сильного прилива. Откуда идет вода? С недоумением прислушивались к ее гулу испанцы, не понимая, что произошло. Внезапно ночную тишину рассек тревожный крик: «Прорвана плотина!» Вода быстро прибывала. Сомнений не было, индейцы решились на крайнюю меру. Доведенные до отчаяния, жители Иштапалапана взломали плотину, чтобы затопить свой родной город. Кортес приказал трубить сбор и немедленно покинуть город. Вот правдивая картина отступления испанцев из Иштапалапана, нарисованная Прескоттом: «Шатаясь под тяжестью награбленной добычи, люди с трудом пробирались вброд через воду, которая час от часу поднималась. Путь их был сначала освещен блеском пылающих домов. Но, по мере того, как они отдалялись от пожара, свет бледнел, и они неверными шагами бродили по колено, а иногда и по самый пояс, в воде. С неимоверным трудом добрались они до пролома, сделанного индейцами в плотине; здесь глубина была еще значительнее, и струя вырывалась с такой стремительностью, что люди насилу могли держаться на ногах. Испанцы все переправились благополучно, но многие из тлашкаланцев, не умевшие плавать, были снесены течением. Добыча пропала вся. Порох был совершенно испорчен. Оружие и одежда воинов были насквозь пропитаны соленою водою… С рассветом они увидели озеро, покрытое стаями челноков, наполненных индейцами, предвидевшими их несчастье и теперь приветствовавшими их тучами камней, стрел и других смертоносных метательных орудий. Летучие отряды, державшиеся в отдалении от них, беспокоили фланги армии таким же образом. Испанцы не хотели вступать в бой с неприятелем. Единственное их желание было - добраться до своих уютных квартир в Тескоко, куда они и прибыли в тот же день, упавшие духом, изнуренные усталостью, в таком жалком состоянии душевном и телесном, в каком еще не находились после самого трудного похода и упорного боя». Таков был финал этого сражения, в котором положение победителей вряд ли было завиднее положения побежденных. Эта неудача не обескуражила Кортеса. Оправившись после Иштапалапанского сражения, он предпринимает планомерный захват всех городов и селений, окружающих столицу ацтеков. Одних удается запугать - и они сдаются без боя на милость победителя. Так, например, поступили жители Отумбы, среди которых были еще свежи следы страшного разгрома, учиненного Кортесом. Без боя сдался и город Мишкик, построенный, как и Теночтитлан, на озере (поэтому испанцы прозвали его Венесуэлой, то есть малой Венецией). Другие города были захвачены в результате интриг и умелой игры на племенных раздорах. Таким путем испанцы овладели городами Чалко и Тлалманалко. Обещанием всяческих благ Кортесу удалось восстановить жителей этих городов против правителей Теночтитлана, и они деятельно помогали испанцам и тлашкаланцам в их борьбе с ацтеками. Но большинство городов и селений мексиканской долины оказывало героическое сопротивление захватчикам. Так, например, защитники города Шалтокана, расположенного на острове, предпочли скорее погибнуть, чем стать рабами. Они сражались и на подступах города, и на его улицах. Лишь немногим удалось спастись, чтобы продолжить сражение за Теночтитлан. Наступила пора жатвы — и урожай повсюду снимали под охраной испанских и тлашкаланских мечей. При этом нередко разыгрывались настоящие сражения. «Жатвами с боем» прозвали их испанцы. Даже в своей основной опорной базе - городе Тескоко - испанцы чувствовали себя далеко не в безопасности. Так, например, трижды делались попытки поджечь бригантины, которые здесь собирались. И Кортес знал, что к этим поджогам причастны не только лазутчики из Теночтитлана, но и местные жители. Но временные поражения и неудачи не могли изменить общей картины. Кольцо блокады всё теснее сжималось вокруг столицы. Один город за другим переходил в руки Кортеса. Часто это были уже не города, а развалины городов, сожженных и разграбленных испанцами, покинутых жителями. Но они, эти опорные базы, ранее верно служившие столице ацтеков, уже не могли помогать Теночтитлану, не могли снабжать его продовольствием, людьми, вооружением. А Кортес и его армия ни в чем не испытывали недостатка. Его склады ломились от захваченного у местных жителей зерна и других продуктов. Много было награблено также золота и драгоценностей. Силы экспедиционной армии возросли: в порт Вера-Крус прибыло еще три корабля, на борту которых находилось более двухсот пехотинцев и восемьдесят кавалеристов. Среди прибывших были также королевский казначей, призванный охранять интересы государства, и доминиканский монах с объемистыми тюками, заполненными папскими индульгенциями (грамотами об отпущении грехов). Римский папа авансом прощал все возможные проступки и прегрешения христианским воинам, истреблявшим «язычников». Эти индульгенции оказались ходким товаром. Каждый испанец, руки которого были обагрены в крови, поспешил приобрести их, чтобы на том свете попасть в рай. И предприимчивый служитель церкви был вполне вознагражден за свое усердие. Он вернулся домой богатым человеком, превратив легкие исписанные листки в тяжелые золотые слитки. Свежие подкрепления, полученные Кортесом, очень способствовали успеху боевых операций. Они не прекращались ни на одни день. А в это время полным ходом шли земляные работы в городе Тескоко. После двух месяцев напряженного труда восьми тысяч землекопов канал был построен. Он был достаточно глубок и широк, чтобы удержать на себе испанские бригантины. Берега канала строители укрепили сваями. Так как уровень озера Тескоко был ниже уровня местности, откуда шел канал, пришлось соорудить несколько шлюзов. Конструкция их была самой простой, ибо после спуска судов в озеро эти сооружения не предполагалось больше использовать. Два месяца шла ожесточенная борьба за дальние, а затем и за ближние подступы к столице Мексики. С отчаянным мужеством ацтеки защищали каждую пядь родной земли. Сколько раз, когда испанцы и их союзники продвигались по ущельям, на них с горных высот скатывались огромные валуны, опустошая их ряды, увлекая в пропасть неосторожных! Сколько раз, захватив какой-нибудь город, полчища Кортеса вынуждены были затем поспешно покидать его, спасаясь от яростных контратак ацтеков! Сколько раз внезапно, как из-под земли, вырастали перед испанцами и тлашкаланцамн тысячи ацтекских пирог, когда их менее всего ожидали! И все же кольцо блокады неумолимо сжималось вокруг Теночтитлана. Испанцы уже явственно видели очертания столицы: громаду Большого Теокалли и другие памятные им места. Они подошли к дамбам и акведуку, связывавшему город с сушей. Когда бригантины были спущены в озеро, всё было подготовлено к тому, чтобы по сигналу Кортеса начать наступление на столицу. Но перед самым наступлением случайно среди испанских солдат открылся заговор против Кортеса и его ближайшего окружения. Возглавлял его Антонио Вильяфана - один из солдат Нарваэса. Петиция, подписанная после страшной «Ночи печали» сотнями испанцев, жаждавшими вернуться на родину, ни к чему не привела. Кортес оставил без внимания требования солдат и вынудил их остаться. Но самая железная дисциплина не могла искоренить недовольства - она лишь загнала его внутрь. Сейчас, когда завершалась подготовка к генеральному наступлению на столицу, многие солдаты с содроганием и ужасом думали о предстоящих боях. Они знали, что новый правитель ацтеков - племянник бывшего вождя ацтеков - Монтесумы, молодой и предприимчивый Куаутемок - совсем не похож на своего дядю и менее всего склонен идти на примирение с испанцами. Он даже не ответил на мирные предложения Кортеса. Перед солдатами Нарваэса маячила судьба их соотечественников, бесславно погибших при переходе через дамбу или принесенных в жертву богу войны Уицилопочтли. Они не хотели больше уподобляться баранам, ведомым на заклание. Они знали, что, пока Кортес жив, он не откажется от своих честолюбивых планов. И недовольные решили: Кортес должен умереть. И с ним должны разделить эту участь все его ближайшие помощники. Так созрел заговор. Роли были распределены заранее. Когда Кортес после очередного похода вернется в Тескоко и станет, по своему обыкновению, пировать с друзьями, надо на них напасть и заколоть всех кинжалами. Уже были авансом розданы все командные посты, которые достанутся заговорщикам после устранения Кортеса и его приближенных. Был также разработан подробный план дальнейших действий. Цель его - возвращение в Вера-Крус, а оттуда - на Кубу. Но среди заговорщиков нашелся малодушный, который выдал Кортесу весь план Вильяфаны перед самым его осуществлением. Не теряя ни минуты, Кортес созвал два десятка преданных ему солдат и офицеров, захватил Вильяфану и судил его военно-полевым судом, в котором сам председательствовал. Вильяфану повесили на окне дома, в котором он жил. У него был найден список участников заговора. Но Кортес больше никого не тронул. Ознакомившись со списком, он убедился, что в числе его противников было много храбрых солдат и офицеров, которые еще могли сослужить хорошую службу в боях за Теночтитлан. Казнить их - значило лишиться хороших бойцов и восстановить против себя большую часть войска. И Кортес объявил, что остальных участников заговора «не удалось обнаружить». Выступая перед войсками, Кортес лицемерно заявил, что «не припомнит случая, чтобы он кого-нибудь обидел и оскорбил». «Если у кого-нибудь из вас есть ко мне претензии, - продолжал он, - то каждый может сейчас открыто о них заявить. Я сделаю всё, что от меня зависит, дабы выполнить все справедливые требования». Желающих «заявить претензии», разумеется, не нашлось, Никто не хотел разделить с Вильяфаной его жалкую участь… После Вильяфаны пришла очередь Хикотенкатля - младшего. Он активно участвовал во всех наступательных операциях испанцев, предводительствуя большим отрядом тлашкаланцев. Известный своей храбростью, этот военачальник оказал большие услуги Кортесу. Хикотенкатль неизменно появлялся в самых опасных местах, воодушевляя личным примером тлашкаланцев. Но в день, намеченный к генеральному наступлению, Хикотенкатля не оказалось на месте. Без спроса и разрешения он покинул лагерь и отправился в родную Тлашкалу. Посланные вдогонку гонцы Кортеса не могли убедить его вернуться обратно. До конца раскусив коварные планы Кортеса - руками индейцев истреблять и порабощать индейцев, чтобы самому впоследствии вершить судьбами всех стран Центральной Америки, - Хикотенкатль-младший наотрез отказался продолжать войну с ацтеками. Он убедился, что был прав, когда настаивал перед правителями Тлашкалы на заключении союза с Теночтитланом. Если бы его послушали, Кортес не повелевал бы такой армией, не был бы хозяином такой огромной территорий, не поработил бы тлашкаланцев и ацтеков. Посланный вдогонку Хикотенкатлю сильный отряд всадников захватил его на подступах к Тлашкале. Его привезли в Тескоко и повесили на городской площади. Смотр армии Кортеса показал, что она состоит из девятисот с небольшим испанцев, двадцати пяти тысяч тлашкаланцев и нескольких тысяч других индейских воинов (впоследствии число «союзников» в войсках Кортеса возросло до ста двадцати пяти тысяч человек). Среди испанцев насчитывалось около сотни всадников и более двухсот арбалетчиков и самопальщиков. Техническое оснащение войск было вполне удовлетворительным. Тяжелая артиллерия состояла из трех больших полевых орудий и тринадцати фальконетов. К этому следует добавить 25 пудов пороха - цифра по тем временам значительная, - 50 тысяч стрел с медными наконечниками, большой запас ядер и пуль. На каждом судне была установлена пушка. Экипаж состоял из двенадцати матросов и двенадцати стрелков. Приказ по армии, отданный Кортесом перед генеральным наступлением, содержал, кроме обычных требований, — иметь всегда при себе исправное оружие, спать, не раздеваясь, не отлучаться из казарм — и не совсем привычные для испанцев пункты. Так, например, один из параграфов приказа гласил: «Никто да не обидит союзника, никто да не отнимет у него добычу». Кортес понимал, что в предстоящих сражениях успех в огромной мере зависит от тлашкаланцев и других обманутых им племен и народов, которых он вел в бой против ацтеков. Поэтому пришлось немного умерить аппетит своих соотечественников, отношение которых к «союзникам» было презрительно высокомерным, как к низшим существам, «дикарям» и «варварам». Другой параграф приказа гласил: «Всякая игра на оружие и коней строжайше карается». Карточные и другие азартные игры были широко распространены в войсках Кортеса. Полностью запретить такого рода «развлечения», которыми солдаты как-то скрашивали суровую жизнь на чужбине, Кортес не мог. Пришлось лишь несколько ограничить своих доблестных воинов, дабы они не остались в нужную минуту без оружия и без лошадей. Меры наказания за нарушение дисциплины Кортес предусмотрел самые суровые. Ослушание в строю, сон на посту, бегство с поля боя карались смертной казнью. Свою армию Кортес разбил на три примерно равные части. Одна из них, во главе с Сандовалем, должна была наступать на столицу с юга, а двум другим, руководимым Альварадо и Олидом, было приказано обогнуть ее с севера. По замыслу Кортеса следовало захватить все три дамбы, связывающие Теночтитлан с внешним миром, чтобы полностью блокировать город с суши. Непосредственное руководство вновь созданной флотилией Кортес взял на себя. Так 13 мая 1521 года началась решающая битва за столицу. Она длилась более трех месяцев, не прекращаясь ни днем, ни ночью. Эрнан Кортес. Взятие Теночтитлана и падение империи ацтеков Захватив зимой и весной 1521 г. все значительные города ацтеков вокруг озера Тескоко Кортес 13 мая начал штурм Теночтитлана. Прежде всего, он распорядился разрушить водопровод, снабжавший столицу питьевой водой. Это одно из самых замечательных сооружений ацтеков начиналось в гористом, богатом водными источниками Чапультепеке. Сюда был направлен первый удар отрядов Альварадо и Олида. Ацтеки защищались яростно, но не могли устоять против мощного натиска противника и отступили. Испанцы разрушили часть акведука - и водопровод перестал действовать. Опустели многочисленные пресные водоемы столицы, перестали бить фонтаны. Население стало испытывать нужду в питьевой воде. В Теночтитлане было несколько колодцев, но воды, которую они давали, не хватало и ее приходилось доставлять в город на лодках. Первые же попытки испанцев овладеть дамбами наткнулись на такой яростный отпор, что они вынуждены были поспешно отступить. Тысячные отряды воинов защищали подходы к столице и с суши и с озера. Стрельба по пирогам - сотни их покрыли его поверхность - была малоэффективной, так как вдоль бортов своих суденышек индейцы укрепили толстые щиты. Хотя дамбы были широки, но коннице негде было развернуться. То и дело она натыкалась на завалы и баррикады. И всё же конкистадорам удалось сбросить ацтеков в воду. Но и после этого ацтекские воины не прекращали борьбы. Отличные пловцы, они снова карабкались на плотину и старались ударить по врагу с флангов или с тыла. Первая вылазка стоила испанцам пятидесяти человек. Восемь были убиты, остальные тяжело ранены. Не решаясь предпринимать нового наступления до прибытия флотилии, войска Альварадо и Олида ограничивались мелкими стычками с неприятелем. У южного берега озера, очень близко от Теночтитлана находился небольшой скалистый островок. Здесь был расположен ацтекский гарнизон, защищавший подступы к столице. Кортес высадил на остров сто пятьдесят воинов. Им удалось захватить его. Но едва стал стихать шум сражения, как со всех сторон к бригантинам устремились индейские пироги, наполненные воинами. Некоторое время положение испанской флотилии казалось критическим. Индейская пирога рядом с бригантиной была лилипутом, но таких пирог были сотни, а бригантин - лишь тринадцать. На озере был штиль, и паруса испанских кораблей беспомощно повисли. Основное качество бригантин, дававшее им огромное преимущество перед пирогами - быстроходность и маневренность - не смогло проявиться в нужную минуту. Но вот подул легкий ветерок, он всё крепчал, паруса надулись — и положение сразу изменилось. Теперь уж челны ацтеков не в состоянии были тягаться с быстроходными плавучими крепостями противника. На полном ходу врезались бригантины в шедшие густым косяком индейские пироги, топили и опрокидывали их, расстреливали в упор из орудий. Вскоре все озеро покрылось обломками пирог, ранеными и тонущими людьми. Тогда ацтеки повернули назад, пытаясь скрыться от преследования. Но тщетно они налегали на весла. Без труда бригантины настигали беглецов и топили их. Лишь те пироги спаслись, которые вошли в узкие каналы столицы, куда не было прохода для больших судов. Первый серьезный бой на воде подтвердил исключительное значение флотилии для овладения Теночтитланом. Теперь войска, боровшиеся за дамбы, имели надежную защиту. Кроме того, флотилия позволяла полностью блокировать густонаселенный город, нуждавшийся в регулярном подвозе продовольствия и питьевой воды. Перехват жизненно-важных для населения грузов стал второй задачей, которую Кортес возложил на своих моряков. Опорной базой флотилии стал населенный пункт Холок у пересечения главной плотины с западной. Здесь стали на якорь бригантины. Плотина в этом месте бала настолько широкой, что ацтеки построили на ней две башни и окружили их каменными стенами. Но они не позаботились о сильном гарнизоне для их защиты. Этим воспользовался Кортес, с ходу захвативший Холок - очень важный узел, расположенный у самых стен столицы, на стыке двух центральных магистралей. Теперь уже индейцам пришлось выбивать Кортеса из крепости, но сделать это было нелегко. Установив у входов в свой лагерь пушки, испанцы сделали его неприступным. Не принесли успеха ацтекам и следовавшие одна за другой ночные атаки. Контролируя две дороги, ведущие в столицу, Кортес приказал Сандовалю укрепиться на захваченной дамбе и повести планомерное наступление. Кольцо блокады сомкнулось. Все сухопутные пути, связывавшие Теночтитлан с другими городами, были перерезаны испанцами. Убедившись, что наилучший успех приносят согласованные удары армии и флотилии, Кортес придал четыре бригантины отряду Альварадо и две бригантины отряду Олида. Когда наступала пехота, суда двигались вместе с нею по обе стороны дамбы. Корабли могли заходить в тыл ацтекам, ударять по их флангам. Индейцы обычно укреплялись у проломов и мостов. Но артиллеристы, находившиеся на бригантинах, разрушали узлы обороны противника. Оки сосредотачивали огонь по скоплениям войск и заставляли их отходить, облегчая продвижение пехоты. Таким образом всё новые и новые участки дамбы переходили к испанцам. Но то, что было завоевано днем, нередко утрачивалось в течение ночи. Испанцы не имели возможности растягивать свои позиции и охранять их должным образом по ночам. Приходилось с наступлением вечера возвращаться на базу. Просыпаясь утром, они нередко обнаруживали, что ацтеки снова захватили отвоеванный у них накануне участок дамбы и снова возвели на нем укрепления или устроили проломы. И борьба начиналась с начала… В момент смертельной опасности, нависшей над родиной, ацтеки проявляли исключительное упорство в обороне, мужество и бесстрашие в наступлении. Всё чаще они стали применять против своего жестокого и коварного врага военную хитрость - и это давало хорошие результаты. Нередко и на старом, хорошо изученном участке испанцев поджидали сюрпризы. На ровном месте они неожиданно проваливались и стремглав летели в воду. Здесь их уже поджидала притаившаяся с ночи пирога ацтеков. Индейцы умели хорошо маскировать волчьи ямы, которые они делали в разных местах дамбы. Нашли ацтеки и действенное средство борьбы с бригантинами: они забивали в дно озера неподалеку от дамб сваи, невидимые в воде. Натыкаясь на них, бригантины застревали или получали серьезные повреждения. Одну из бригантин ацтекам удалось даже захватить. Эта дерзкая, продуманная до мелочей военная операция заставила испанцев быть впредь осторожнее, действовать более осмотрительно и не считать себя безраздельными хозяевами озера. В прибрежных камышах была устроена сильная засада из тридцати пирог. Несколько других индейских челнов, в каких обычно доставляли грузы, прошли на виду у испанцев Бригантины тотчас устремились вдогонку за ними и наскочили на подводные сваи, неподалеку от которых находилась засада. Застрявшие суда явились отличной мишенью для индейских стрелков. Почти все испанские моряки были ранены или убиты. Одной бригантине в конце концов удалось выбраться оттуда, другая же досталась ацтекам в качестве трофея. Затянувшаяся борьба истощала силы испанцев и их союзников. Кортес стал думать о более эффективных средствах, которые ускорили бы желанную развязку. Было решено сделать вылазку в самый город. Действуя совместно с пехотой, моряки ударили по ацтекским отрядам, оборонявшим каменные брустверы, построенные у проломов дамбы. Несколько раз они высаживали десанты по ту сторону проломов и вынуждали ацтеков отходить все дальше и дальше. Вслед за авангардными частями Кортеса двигались специальные отряды тлашкаланцев, которые заделывали проломы, сваливая туда камень, строительный мусор и другие материалы с разобранных брустверов и завалов. После нескольких часов боя передовые части дошли до главной магистрали, по которой испанцы когда-то вступили в Теночтитлан. Эта улица пересекала столицу с севера на юг и вела к площади, где находился грандиозный храм Уицилопочтли. Дальнейшее продвижение отрядов Кортеса замедлилось: бригантины не могли пройти по мелководью каналов. К тому же все крыши зданий были усеяны воинами, обстреливавшими испанцев и их союзников сверху. Кортес приказал срыть все дома до основания. И тлашкаланцы принялись исполнять это приказание. Метр за метром подвигались испанцы по главной улице, оставляя за собой развалины зданий. Но вот они достигли широкого канала. Вместо моста, некогда соединявшего его берега, сейчас лежало несколько досок. Когда последние ацтекские воины перешли через них, доски были убраны. На противоположном берегу за прочным каменным бруствером находился большой индейский отряд, осыпавший испанцев стрелами. Обычно в таких случаях наступающим приходили на помощь бригантины. Но они остались далеко позади, так как не годились для плавания по каналам. По приказу Кортеса к каналу подвезли пушки. После двухчасового обстрела бруствер был разрушен и почти все защитники его перебиты. Под прикрытием огня испанский отряд перебрался на второй берег и вынудил индейцев отступить. Испанцы гнали их до самой площади, на которой возвышалось всем памятное здание главного храма. Рядом находился и дворец Ашаякатля, в 1519-20 гг. столько месяцев бывший резиденцией Кортеса и главной базой конкистадоров. Испанцы снова очутились в самом сердце Теночтитлана… Неожиданное появление испанцев в центре столицы ошеломило ее защитников. Многие панически бежали, пытаясь спрятаться за стенами главного храма. Несомненно, он представлял собой очень выгодную для обороны позицию. Но воины Кортеса тоже проникли за каменную ограду и тотчас устремились по лестницам к вершине храма. Всё это произошло неожиданно. Они почти беспрепятственно достигли верхней площадки, где вместо разбитой статуи Уицилопочтли стояла уже новая. На ходу сорвав с нее золотые украшения, испанские солдаты сбросили статую вниз вместе со жрецами, находившимися в святилище. Кощунственное надругательство чужеземцев над почитаемой всеми святыней вызвало ярость ацтекских воинов, бывших свидетелями свершившегося. Их силы как бы удесятерились. Куда девалась беспомощная растерянность, царившая лишь несколько минут назад и позволившая неприятелю так легко завладеть главным храмом. Как львы, бросились ацтеки на испанцев и их союзников, вытеснили их на площадь и заставили в панике бежать, оставив даже пушки. В одну нестройную колонну, запрудившую всю улицу, перемешались испанцы и тлашкаланцы. Тщетно Кортес и другие офицеры пытались восстановить порядок, прекратить бегство. Человеческая волна увлекла за собой и их. Катастрофа была неминуемой. Но в самую критическую минуту по одному из боковых переулков подоспела небольшая группа всадников. Она врезалась в ацтекские отряды, расстроила их ряды, вызвала смятение. Нелепые, фантастические страхи перед лошадью снова ожили в представлении индейцев. Суеверный ужас помутил их разум. И они стали разбегаться куда глаза глядят. Этим не преминул воспользоваться Кортес. Он повернул свое войско по направлению к площади и через несколько минут снова овладел ею и брошенными на произвол судьбы орудиями. Очень заманчивой была мысль закрепиться в столице, удержать в своих руках хотя бы одну улицу или даже несколько зданий. Но Кортес понимал, что это грозит ему повторением «Ночи печали». Слишком уязвимы были бы коммуникации и слишком удалены базы снабжения. И пришлось с наступлением сумерек возвратиться к Холоку. Обратный путь был проделан под защитой конницы, так как индейцы снова пришли в себя и по пятам преследовали уходящие войска. Хотя Кортесу не удалось удержать захваченные им позиции, моральное значение смелой вылазки было очень большим. Союзники Куаутемока, помогавшие ему людьми и продовольствием, заколебались. Видимо, действительно нет на свете силы, которая могла бы устоять перед белыми. Видимо, дни Теночтитлана сочтены и падение его неизбежно. Чтобы спастись, уцелеть, надо отказаться от союза с Куаутемоком и перейти на сторону Кортеса. Так и сделали правители города Шочимилко. Вскоре их примеру последовали отомийцы, жившие в западной части Мексиканской долины. Правитель Тескоко, желая выслужиться перед Кортесом, доставил под его знамена свою пятидесятитысячную армию. Получив такую значительную поддержку, Кортес предпринял вторую вылазку. Но напрасно он рассчитывал, что она будет более легкой. Все старые завалы и баррикады оказались восстановленными, а все восстановленные тлашкаланцами переходы через дамбу - снова разрушенными. Опять пришлось комбинированными действиями армии и флотилии отвоевывать каждый метр дамбы. И вот его войска снова на главной площади. И снова Кортес с горестью думает о неизбежности отступления, о невозможности закрепиться в этом бушующем вражеском океане. Как заставить ацтеков сложить оружие? Какими средствами сломить их волю к сопротивлению? Чем их устрашить? Мгновенно в его голове созрел новый план. И он тут же приступил к делу. Сжечь дворец Ашаякатля! Разрушить до основания! Уничтожить! Даже его бывалых воинов, видавших виды, это приказание удивило. Дворец по праву считался одним из красивейших зданий столицы. Уничтожение его ни на шаг не приблизило бы испанцев к цели. Но ветераны Кортеса не привыкли рассуждать. А такие приказания, как «сжечь», «разрушить», «уничтожить», были им по душе. Во дворец полетели пылающие головни. Его башни, потолки и внутренние стены были деревянными. Через несколько минут вес кругом пылало, объятое пламенем. Навсегда перестал существовать один из замечательнейших памятников ацтекского зодчества. Вторым объектом для уничтожения, который избрал Кортес, был знаменитый царский птичник. Это удивительно легкое и красивое деревянное здание с бамбуковыми колоннами не имело никакого военного значения. Но птичник был предметом особой гордости ацтеков. Кортес знал это и всеми силами стремился уничтожить то, что им особенно дорого. К тому же птичник легче было сжечь, чем соседние здании, облицованные камнем, Он воспламенился от первой же головни. Сухое дерево и бамбук горели, как спички… В пламени бессмысленно погибли плоды трудов нескольких поколений искусных ацтекских птицеводов. Так «цивилизованные» испанцы «насаждали культуру» среди «невежественных» индейцев. Но Кортес просчитался, думая такими действиями устрашить жителей Теночтитлана, сломить их волю к борьбе. Результат получился обратный. Негодование охватило всех, кто узнал о диком и бессмысленном варварстве белых. Атаки ацтеков возобновились с ноной силой. Многие шли на явную смерть, бросаясь под копыта лошадей и пытаясь стащить наземь всадников. Спасло отряды Кортеса лишь то обстоятельство, что большая часть ацтекских войск сражалась в это время в других частях города с наступающими отрядами Сандоваля и Альварадо. Шли дни, недели, а конца сражения и не предвиделось. С большой тревогой наблюдал Кортес за тем, как в холе боев ацтеки совершенствуют свое военное мастерство. Куаутемок был неистощим на выдумки и то и дело преподносил испанцам сюрпризы. Сваи-ловушки для бригантин были делом его рук. И волчьи ямы, и засады в камышах, и всё новые проломы. Сейчас к этому прибавилось умение руководить действиями больших отрядов, пользуясь системой световых и звуковых сигналов. Внезапно то там, то здесь вспыхивали костры, и отряды ацтекских воинов, расположенные в разных концах города, одновременно шли в наступление на три основные группировки испанских и тлашкаланских войск. Иногда сигналом для согласованных действий служил звук барабана. Сейчас ацтеки воевали и по ночам, хотя раньше избегали этого. Если же не предпринимали ночных атак, то охраняли свои позиции усиленными караулами, чего раньше также не было. Караулы менялись по сигнальному свистку. Изнуренные в боях отряды Куаутемок постоянно заменял свежими. Чередование частей - сражающихся и отдыхающих - производилось регулярно. Куаутемок явно взял курс на изматывание сил конкистадоров. И наступил день, когда их терпение истощилось. Два месяца непрерывных боев до крайности измотали всех, И Кортес послушался советчиков, рекомендовавших покончить со строптивой столицей одним решительным ударом. По всем трем плотинам шли в наступление отряды Кортеса. Их сопровождали вначале бригантины, а затем - пироги новых союзников. Таким образом, и в уличных боях пехота имела поддержку флотилии. Рукопашный бой на крышах зданий вели тлашкаланцы. Местом встречи всех наступающих отрядов Кортес назначил рыночную площадь. Так далеко испанцы, осаждавшие столицу, еще никогда не проникали. Но на этот раз судьба, казалось, благоприятствовала им. У проломов, баррикад и завалов ацтеки оказывали слабое сопротивление. Считанные минуты длились бои у каждого такого оборонительного сооружения. Затем оно переходило к испанцам. Воодушевленные успехом, они наседали всё сильнее и сильнее. Каждый из отрядов стремился первым достичь рыночной площади и заслужить похвалу главнокомандующего. Но после первых же часов боя в сердце Кортеса стали закрадываться сомнения. Уж слишком легко достаются испанцам их успехи. Внезапно раздался трубный звук такой силы, какой ранее не приходилось слышать. Это был условный сигнал, по которому отряды Куаутемока, заманившие испанцев и их союзников вглубь города, внезапно повернули и перешли в наступление. Одновременно из всех боковых улиц вышли притаившиеся там сильные отряды, умышленно пропустившие армию Кортеса вперед, чтобы потом отрезать ей все пути к отступлению. Внезапность действия ацтеков принесла им большой успех. В одну минуту наступающие были смяты, взяты в клещи и обращены в бегство. Давя друг друга, тлашкаланцы и испанцы повернули назад, но всюду их настигали стрелы, дротики и копья мужественных защитников Теночтитлана. То, что ждало бегущих впереди, было самым ужасным. На пути отступления одной из колонн зиял восьмиметровый пролом в плотине. Вода здесь была очень глубока, а тлашкаланцы, жители гор, плавать не умели. Внизу у причала сновали сотни ацтекских пирог, готовых подхватить каждого, кто будет сброшен в воду… Кортес перед наступлением приказал засыпать все проломы. Но его приказание не было выполнено, так как мнимые успехи вскружили голову испанцам и их союзникам. Они шли всё вперед, не заботясь о тыле, не желая тратить время и силы на такую трудную и утомительную работу, как засыпка проломов. Этим, считали они, имело смысл заниматься, когда приходилось отступать. Но сейчас весь город будет в их руках и отсюда они никуда не уйдут… Бегущая в панике толпа не в силах была остановиться у пролома. Передние ряды были сброшены в воду теснившими их сзади людьми. Затем полетели вниз те, которые наседали на передних. Десятки и сотни людей очутились в озере, где их мигом подхватывали ацтеки и втаскивали к себе на лодки, чтобы принести в жертву кровавому Уицилопочтли. Пожалуй, участь утонувших была более завидной. Но ацтеки не давали тонуть испанцам. Равнодушно взирая, как идут ко дну их соплеменники тлашкаланцы, они принимали все меры для спасения бледнолицых воинов Кортеса. Ведь каждый белый пленник был в их глазах наилучшим военным трофеем (не считая, разумеется, лошадей, которые ценились еще дороже). Кортес, находившийся по другую сторону пролома, был свидетелем, как гибли его воины, цвет его армии, и не в силах был помочь. Он видел, как бойцы, которым удалось увернуться от ацтеков, подплывали к плотине, карабкались по ее скользким покатым сторонам и снова срывались в воду. Он видел, как тонущие хватались за своих товарищей и увлекали их за собой… Пытаясь восстановить порядок, он взывал: «Остановитесь! Продержитесь полчаса! Мы наведем мост! Сюда идет помощь!» Но его голос едва был слышен, заглушаемый торжествующими воплями ацтеков, шумом битвы, предсмертными, исполненными ужаса, возгласами тонущих, отчаянными призывами о помощи захваченных в плен… А через несколько минут на самого Кортеса набросились шесть дюжих молодцов и потащили его к лодке. Тяжело раненный в ногу, он отбивался из последних сил, и, если бы не подоспели на выручку двое испанцев и несколько тлашкаланцев, не избежать бы Кортесу плена. С помощью отряда конников, находившихся в резерве, и артиллеристов, снятых с другого участка, Кортесу с огромным трудом удалось потеснить ацтеков и вывести уцелевшие войска из мясорубки. Нечем было похвастаться в этот день и отрядам Альварадо и Сандоваля, боровшимся на других участках города. Они тоже проникли в сердце столицы и испытали на себе всю силу хорошо подготовленного контрудара. На их счастье, при отступлении не встречалось на пути проломов в дамбе, потому и потери были значительно меньшими. Не повезло в этот день и флотилии. Две бригантины застряли среди вбитых в дно свай и не могли тронуться с места. Все поголовно моряки и солдаты, находившиеся на судах, были ранены. Ацтеки взяли на буксир одну из бригантин, зацепили ее канатами и пытались увести к себе вместе с экипажем. Но подоспевшие на помощь пехотинцы обрубили канаты и спасли судно и людей. К концу злополучного дня выяснилось, что погибло несколько сот тлашкаланцев и захвачено в плен шестьдесят испанцев. При паническом бегстве армия Кортеса потеряла два орудия. Семь лошадей пали в боях. После памятной «Ночи печали» это было самым крупным поражением испанцев. Новая тактика, выработанная Куаутемоком, дала свои плоды. Он понимал, что нельзя бороться с конкистадорами старыми методами. Грозному оружию врага Куаутемок противопоставил смекалку и находчивость, военную хитрость и смелый маневр - и нанес ему страшный удар. «Мостом бедствия» назвал Кортес роковой пролом, у которого потерпела поражение его армия. «Мост бедствия» положил начало целой серии тяжких испытаний, выпавших на долю завоевателей. В тот вечер испанцам не суждено было отдохнуть, хотя они больше всего мечтали об этом после изнурительных боев, длившихся весь день. С заходом солнца внимание всех привлекли странные заунывные звуки. Только один раз слышали их испанцы, но они запечатлелись в их памяти на всю жизнь, ибо раздались они впервые в «Ночь печали». Это звучал большой барабан из змеиной кожи, хранившийся ранее в храме бога войны Уицилопочтли. Только при событиях особой важности жрецы били в этот барабан, гул которого был слышен за многие километры. И невольно взоры всех обратились в сторону храма, откуда раздавались душераздирающие звуки барабана. То, что испанцы увидели, повергло всех в ужас. По ступенькам главного храма медленно поднималась процессия жрецов, среди которых белели полуобнаженные тела пленников. Они предназначались на ужин кровавому богу войны. Этими жертвами ацтеки хотели смягчить его гнев и вернуть милость своего высокого покровителя, который отвернулся от них после того, как над ним так жестоко надругались испанцы… Воины Кортеса оказались невольными свидетелями страшной казни, которой были подвергнуты их товарищи. Горевшие на вершинах храмов костры хорошо освещали всё, что там происходило. Каждый знал, что его ждет та же участь, если он попадет в руки ацтеков. Но те, в ком еще жили остатки совести, не могли не понимать, что это заслуженное возмездие за те неописуемые страдания, которые испанцы принесли в Мексику; за тысячи и тысячи погубленных жизней; за сожженные и разграбленные города; за клейменных горячим железом ни в чем не повинных женщин и детей. С криками: «Так будет со всеми нашими врагами!» — огромные толпы ацтекских воинов хлынули на лагерь Кортеса. Они были полны решимости погибнуть, но погубить врага. Лишь когда заговорила артиллерия, нападающие, потеряв сотни убитых, приостановили наступление. Целую неделю пировали ацтеки, отмечая свою победу. Ежевечерне они угощали своего свирепого бога человечиной и умоляли его простить им все былые обиды. И грозный Уицилопочтли внял просьбам своего народа. Через высших жрецов он сообщил, что пройдет не более десяти дней, и все бледнолицые будут в плену у ацтеков. Эта весть передавалась из уст в уста, вселяя бодрость в сердца защитников столицы и смутную тревогу в сердца краснокожих союзников Кортеса. Они невольно задумывались о своем будущем. Что-то будет с ними после поражения испанцев? Что ждет их города и селения, их жен и детей? Ацтеки жестоко отплатят за измену… Правитель Теночтитлана Куаутемок умело использовал колебания и сомнения, возникшие среди индейских племен после поражения Кортеса. Он рассылал во все концы государства головы казненных испанцев и убитых лошадей, убеждая, пока не поздно, присоединиться к его армии. Эти призывы имели успех. Предсказаниям жрецов о близком падении испанцев поверили. И союзники Кортеса один за другим стали покидать его. Без всякого предупреждения, под покровом ночи, возвращались в родные места воины Чолулы, Тескоко и других городов. Огромная армия таяла на глазах. Последними ушли тлашкаланцы, - те, на которых Кортес больше всего надеялся. Ведь они помогли ему оправиться после страшного разгрома «Ночи печали». Теперь он терял и этого надежнейшего из союзников. Стопятидесятитысячная армия за несколько дней сократилась в шестьдесят раз… Кортес посылал вдогонку ушедшим гонцов. О возвращении он даже не осмелился просить. Это бы означало выдать свою слабость, свою полную зависимость от союзников. Нет, он просил лишь об одном: пусть тлашкаланцы, воины Тескоко, Чолулы остановятся где-нибудь на полпути и задержатся на несколько дней, пока минет срок, назначенный Уицилопочтли для уничтожения белых. И тогда они убедятся, что их обманывают и дурачат жрецы Теночтитлана. Испанцы непобедимы, и никакие ацтекские боги им не страшны. Бравируя своей непобедимостью, Кортес с глубокой тревогой думал о том, что тают запасы продовольствия, а доставка его совсем прекратилась; что на исходе весь порох, а получить его неоткуда; что почти все его бойцы и офицеры ранены и смертельно устали, а ацтеки с каждым днем усиливают свои атаки. В промежутках между боями воины Куаутемока выкрикивали самые обидные, оскорбительные слова в адрес испанцев. Они открыто издевались над Кортесом и его измотанной в боях армией. По вечерам же раздавались жуткие звуки барабана, означавшие, что Уицилопочтли скоро получит свое лакомое блюдо - трепещущее сердце белого человека. Положение испанцев было отчаянным. Но ацтекам не удалось прорвать кольцо блокады вокруг своей столицы. Все сухопутные дороги по дамбам продолжали находиться в руках Кортеса. Его бригантины курсировали по озеру и мешали доставке продовольствия, перехватывали его и доставляли Кортесу. Голод всё сильнее давал себя чувствовать в перенаселенном городе, почти отрезанном от внешнего мира. Десяток-другой пирог со съестными припасами, которые прорывались в Теночтитлан по ночам, не могли спасти положения. Уже был на исходе крайний срок, определенный жрецами для падения испанцев. Уже все бледнолицые, захваченные у «Моста бедствия», были принесены в жертву богу войны. Но он всё не выполнял своего обещания. Испанцы продолжали здравствовать и сражаться. Жестоко обманул Уицилопочтли свой парод! Слишком самоуверенными оказались ацтекские жрецы и оракулы, назначившие такой короткий срок для уничтожения тяжело раненного, но все еще грозного и сильного хищника. Теперь они расплачивались за свое легкомыслие: один за другим возвращались к Кортесу его союзники, окончательно уверовавшие в непобедимость испанцев. А он принимал их не очень любезно, с деланным безразличием. Как бы снисходя к их слабостям и оказывая большую честь, он разрешал им сражаться и умирать за испанцев. Кортес говорил, что победа им обеспечена и без помощи союзников. Но, в знак своей дружбы и хорошего к ним отношения, он готов принять тлашкаланцев, тескоканцев и прочих под свои знамена, чтобы им досталась часть той богатой добычи, которая ждет всех в Теночтитлане. Вернув себе союзников, Кортес сейчас остро нуждался в боеприпасах. На его счастье, в Вера-Крус прибыл корабль, груженный порохом и военным снаряжением. Переправить всё это в части, осаждавшие столицу, было, при наличии тысяч индейских носильщиков, делом нескольких дней. Теперь он изменил тактику борьбы. От отдельных вылазок и бесплодных попыток взять город штурмом Кортес перешел к планомерному разрушению дома за домом, улицы за улицей, канала за каналом. Только на обширном пространстве, на ровной, не пересеченной местности могла развернуться конница. Только когда перестанут существовать каналы, наступающим не будут страшны никакие проломы. А для этого цветущий город, перерезанный сотнями водных артерий, надо превратить в ровное поле, в мертвую пустыню. И он начал методически, день за днем осуществлять этот злодейский план. Сейчас борьба передвинулась в окраинные районы города. После отчаянного сражения были захвачены колодцы, имевшие для столицы, лишенной водопровода, жизненно важное значение. Вслед за этим пришли тысячи тлашкаланцев, вооруженных кирками, ломами, мотыгами, и начали разрушать все здания захваченного района, будь то храм, дом зажиточного горожанина или лачуга бедняка. Весь строительный мусор сваливался в каналы и проломы дамб. Разрушение города шло под защитой артиллерийского огня, сметавшего отряды, пытавшиеся воспрепятствовать этому. Теперь конница получила широкий плацдарм, на котором могла действовать, не опасаясь ни завалов, ни засад. Может быть, сейчас, устрашенные разрушениями, ацтеки сложат оружие? Тем более, что в Теночтитлане начал свирепствовать страшный голод. Люди питались кореньями, которые выкапывали во дворах, грызли кору деревьев, пили солоноватую жижу. Они ели червей, жевали травы и мох, собранный со дна озера… Кортес отпустил нескольких захваченных знатных ацтеков с предложением о сдаче. Он обещал сохранить всем жизнь и прекратить разрушение столицы. Предложение Кортеса обсуждалось на военном совете, созванном Куаутемоком. Вожди ацтеков не обманывали себя ложными надеждами. Они хорошо знали, что дальнейшая борьба бесполезна. Все средства сопротивления были исчерпаны. Голод и болезни ежедневно вырывали больше жертв, чем орудия и мечи испанцев. Но они предпочли гибель подчинению Кортесу. Лучше умереть с оружием в руках, чем превратиться в испанских рабов! - таково было единодушное мнение. Несколько дней терпеливо ждал Кортес ответа. И ответ пришел. Несметные толпы народа хлынули со всех концов на лагерь испанцев. Передние ряды шли на верную смерть для того, чтобы по их телам добрались до цели идущие сзади. Ацтеки хотели подавить врага своим количеством. Но дамбы простреливались вдоль по всей своей ширине. Ни один человек, подошедший по ним на расстояние выстрела, не уцелел. А с флангов наступающих беспощадно косила артиллерия бригантин. И наступление выдохлось. Ацтеки отошли, оставив на дамбах груды трупов. Всё же, несмотря на очевидную бесполезность всех попыток и ужасающие потери, ацтеки ежедневно в течение недели возобновляли наступление. Вероятно, они надеялись когда-нибудь застать испанцев врасплох. Но все героические атаки неизменно разбивались о смертоносный огонь артиллеристов, всегда стоявших на боевых позициях. Когда выдохся наступательный порыв ацтекских воинов. Кортес возобновил планомерное, методическое разрушение столицы. Это было единственным занятием десятков тысяч его союзников. Ежедневно, как на работу, шел отряд за отрядом, чтобы выполнить свою норму: сегодня разрушить один квартал, завтра - соседний, послезавтра - засыпать канал, на четвертый день - срыть и сровнять с землей величественный храм. В бессильной ярости наблюдали жители столицы, как исчезают один за другим прекрасные архитектурные сооружения, ровные, как стрела, каналы - плоды трудов нескольких поколений, - как цветущий город превращается в зону пустыни. Что они могли противопоставить всё растущей мощи испанцев и их союзников? И всё же они дрались, дрались отчаянно и предпочитали верную гибель сдаче на милость победителя. Летописцы сохранили множество примеров удивительного героизма, когда истощенные голодом воины защищались из последних сил. И не только защищались, но и нападали. Много горьких, но справедливых слов пришлось выслушать союзникам Кортеса, слепым исполнителям его воли. «Для кого вы так стараетесь?» - кричали им жители Теночтитлана. – «Если мы победим, то всё, что вы разрушили, вам же придется восстанавливать. Если же победит Кортес, то вы будете работать на белых, строить для ваших новоявленных друзей». Но никакие заклинания, упреки и угрозы не могли остановить страшной разрушительной работы, проводимой с неумолимой настойчивостью. Прошли недели - и зона мертвой пустыни заметно расширилась. Вслед за пригородами и окраинами центральные районы столицы один за другим переходили к испанцам. А сопротивление осажденных не прекращалось. Стойкость их была поразительной. Она удивила даже ко всему привыкших конкистадоров, чьим ремеслом было убивать и грабить. В захваченных зданиях испанцы все чаще и чаще заставали умирающих от голода или доведенных до последней степени истощения. Но они с презрением отворачивались от испанцев. Эти несчастные даже издевались над победителями, чья алчность и жажда золота была всем известна. «Где зарыто наше золото, вам уж никогда не узнать,— говорили они с усмешкой. — Ведь мертвые не разговаривают…». Всё чаще стали попадаться трупы умерших от голода и болезней. Они лежали во дворах, в комнатах – там, где их застала смерть. Ацтеки придавали особое значение похоронным обрядам. Это было Кортесу хорошо известно, и тот факт, что они не смогли предать земле останки своих близких, говорил о предельном истощении физических и моральных сил. Но вместо того, чтобы обрадоваться, Кортес не на шутку встревожился. Он завоевывал мертвый город. Вместо жителей его заселяли шатающиеся тени, живые мощи, какие-то жалкие подобия людей. Ни для какой работы они уже не годились, С другой стороны, тысячи незахороненных трупов создавали угрозу эпидемии для его войска. И Кортес все настойчивее добивается быстрейшего окончания этой бойни, теперь уж явно бессмысленной. Но тщетно. Ацтеки, те, кто еще держался, видимо, твердо решили умереть с оружием в руках. Воинам помогали их жены, разделявшие с ними все опасности битвы, подносившие камни и стрелы, перевязывавшие раненых. В сражениях участвовали сейчас также подростки и дети. Недалеко от рыночной площади соединились отряды Кортеса и Альварадо, осаждавшие город с разных сторон. Это было крупным успехом испанцев, и Кортес еще раз предложил Куаутемоку прекратить безнадежное сопротивление. Предложение о мире сопровождалось подарками - хлебом, дичью, фруктами, которые послы Кортеса доставили повелителю ацтеков. В доказательство своих миролюбивых намерений Кортес приказал на несколько дней приостановить наступление. Но в день, когда испанцы ждали сообщения о капитуляции, произошло внезапное нападение на них. Другой раз, когда уже была назначена встреча Кортеса с Куаутемоком по обе стороны Большого канала, вместо Куаутемока пришел один из его военачальников, что больно задело самолюбивого Кортеса. Во время переговоров, ничего так и не давших, этот касик и все его спутники демонстративно жевали печенье и вишни, полученные ранее в подарок от Кортеса… На вершине одного из самых больших храмов у базарной площади был водружен испанский флаг. Тем самым Кортес как бы объявлял, что Теночтитлан находится в руках испанцев. Но борьба продолжалась, хотя уже три четверти столицы лежало в развалинах. Еще два больших наступления должен был предпринять Кортес, чтобы вынудить ацтеков сдаться. Они были атакованы с суши и с озера, взяты в клещи. Сейчас испанцам противостояли уже не воины, а толпы горожан, среди которых было много женщин и детей. Сражались они чем попало. Далеко не у всех были луки, стрелы, копья или хотя бы просто камни. «Самопальщики открыли жестокую стрельбу, - пишет В. Прескотт. - Бригантины с противоположной стороны громили врага беспрерывными залпами. Осажденные, окруженные со всех сторон, потерпели ужаснейшее поражение. Земля была покрыта кучами убитых, так что разъяренные противники должны были перелезать через эти кровавые курганы, чтобы поражать друг друга. Почва была пресыщена кровью, которая сбегала с нее, как вода; вода в каналах слеталась багрового цвета. Ужасные вопли язычников, брань и проклятия испанцев, стоны раненых, крики женщин и детей, тяжелые удары завоевателей, предсмертные муки их жертв, гул артиллерии, свист бесчисленных стрел, треск пылавших строений, которые, обрушиваясь, давили сотни людей, ослепляющие облака пыли и сернистого дыма, покрывшие всё своею мрачною завесою, составляли зрелище, которое наполняло ужасом даже воинов Кортеса, хотя их сердца давно закалились в битвах и свыклись с кровопролитием и насилием». Сорок тысяч жителей погибло в этих сражениях. На следующий день бойня возобновилась. Тысячи людей пытались спастись на пирогах, но были настигнуты бригантинами. Они в упор расстреливали бегущих, топили их, опрокидывали их зыбкие суденышки. Одна большая, богато разукрашенная, пирога, окруженная пирогами поменьше, привлекла внимание испанцев. Они имели приказ Кортеса захватить Куаутемока живым. Пирогу догнали, окружили и навели на ее экипаж дуло фальконета. Тут поднялся один из членов экипажа и громко произнес: «Я Куаутемок. Ведите меня». Это был он, организатор героической обороны Теночтитлана. Наружность юного военачальника была хорошо известна испанцам. Это был очень молодой, статный мужчина, высокий, широкоплечий, с открытым, располагающим к себе лицом и очень живыми глазами, поминутно менявшими выражение и отражавшими, как в зеркале, мысли, чувства и переживания их обладателя. Испанцы пересадили в бригантину Куаутемока, его жену и двадцать знатных ацтеков, составлявших их свиту. Все они были доставлены к Кортесу. «Я сделал всё, что было в человеческих силах для защиты моего народа, - сказал Куаутемок Кортесу. - Но, видно, сами боги ополчились против меня. Ты победил нас. Твоя сила превозмогла мою. Так делай сейчас со мной что хочешь. А лучше всего - позволь мне покончить с собой, чтобы избавиться от ненавистной жизни!» И он прикоснулся к кинжалу, висевшему на поясе Кортеса. Но Кортес успел схватить руку Куаутемока и отстранить ее. В планы главы конкистадоров сейчас не входило убийство вождя ацтеков. Это он сделал позднее. Кортес знал, как велик авторитет Куаутемока среди народа, и считал для себя более выгодным иметь его живым, а еще выгоднее было бы расположить к себе Куаутемока, сделать его своим послушным орудием. Поэтому Кортес ответил, что он в плену не подвергнется ни малейшему оскорблению. Он защищал столицу, как храбрый воин. Испанцы умеют уважать мужество даже в неприятеле. Весть о пленении Куаутемока сразу распространилась среди ацтеков. И сразу же прекратилось их сопротивление испанцам. Это случилось 13 августа 1521 года - в день, который принято считать днем окончательного покорения Теночтитлана и всей Мексики. Столица была покорена, но столицы не существовало. То было место, наполненное гниющими трупами, источник страшной заразы, начавшей уже поражать и победителей. И Кортес распорядился вывести свои войска из Теночтитлана. По некоторым подсчетам, во время осады в столице погибло четверть миллиона жителей. Уцелело же тридцать тысяч мужчин и сто - сто пятьдесят тысяч женщин и детей. Всем им было предоставлено право покинуть столицу. Трое суток длился печальный исход. По всем дамбам тянулись вереницы измученных людей, страшно худых, со впалыми щеками и потухшим взором, - живые скелеты, испытавшие на себе все тяготы опустошительной войны и блокады. Добыча, которая досталась испанцам в виде золота и драгоценностей, была намного меньше того, чем они располагали до «Ночи печали». Ацтеки выполнили свою угрозу - потопили большую часть своего золота или закопали его в земле, чтобы оно не досталось неприятелю. Кортес пытал Куаутемока, чтобы выведать, где находится золото. Он забыл свое торжественное обещание - не подвергать правителя ацтеков «ни малейшему оскорблению». Ноги Куаутемока поливали маслом, а затем поджигали. Испытывая ужасные страдания, Куаутемок не проронил ни слова. Когда же подвергавшийся такой же пытке правитель Тлакопана не выдержал и застонал, Куаутемок сказал ему: «А я, ты думаешь, нахожусь в моей купальне?» Испанцы ничего не добились. Спустя несколько лет Кортес казнил Куаутемока по подозрению в заговоре с индейцами майя. Целью заговора было восстание против испанских захватчиков. При дележе добычи не обошлось без взаимных упреков и обид. Морякам досталось больше всего «трофеев», и это вызывало жгучую зависть пехотинцев. Когда разгорались страсти, дело чуть не доходило до драки. Нужда в союзниках миновала, и Кортес предложил им вернуться в свои города и селения. Доставшаяся им жалкая добыча - предметы домашнего обихода, утварь, посуда, одежда - не интересовала испанцев, и они разрешили им всё это унести с собою. Это была плата за кровь, обильно пролитую в братоубийственной войне индейцев с индейцами на радость Кортесу и его компании. Разочарование солдат-ветеранов, завоевателей Мексики, было огромным. Все они рассчитывали стать богачами, но на долю рядовых достались жалкие гроши, даже кавалеристы получили всего по сто песо. За что же они воевали? А ведь ни для кого не было секретом, что Кортес прикарманил изрядную долю награбленного золота и драгоценностей. На стенах дома, в котором он поселился, стали ежедневно появляться четверостишия самого обидного содержания: «Плох обманутый воитель, Не ликует, больше тужит; Побежденный победитель, Кто Кортесу верно служит». Эта надпись была сразу же стерта. Но анонимный поэт не унимался. На следующий день на стене появились новые стихи. Только угроза виселицы положила конец этому «творчеству», в котором ярко отразились недовольство и разочарование солдатской массы. Когда вся страна была покорена, Кортес без сожаления расстался и со своей верной помощницей крещеной индианкой Мариной, оказавшей неоценимые услуги экспедиции и верой и правдой служившей ему все эти годы. Он отдал ее в жены одному из своих конкистадоров. Еще целых два года после завоевания Мексики длилась тяжба между губернатором Кубы Веласкесом и Кортесом. Щедрые золотые и серебряные приношения помогли Кортесу решить этот затянувшийся спор в свою пользу. Но напрасно Кортес и его конкистадоры полагали, что завоеванием Теночтитлана завершается покорение всей страны. Они жестоко ошибались. Прошли годы, заполненные восстаниями, военными походами и карательными экспедициями, пока в Мексике, с помощью меча и креста, наступило некоторое «умиротворение». Завоевание большой и богатой страны Кортесом может показаться чем-то сверхъестественным. Многие ученые так и освещают эту эпопею. Одни видят в ней победу «прогрессивной» европейской цивилизации над «отсталой» американской. Другие рисуют ее как торжество принципов христианской религии над языческой. Подлинная цена всем этим объяснениям нам хорошо известна. Трудно представить себе солдат Кортеса - преступников, грабителей и насильников, поджигателей и убийц - в качестве носителей цивилизации. Поражение Мексики было процессом глубоко закономерным. И дело тут не только в огромных преимуществах огнестрельного оружия перед луком, стальных клинков перед деревянными пиками, кавалерии и европейской военной тактики перед действующей нестройной массой пехотой индейцев. Мексика не была единым централизованным государством. Она состояла из множества независимых городов-государств, враждовавших друг с другом, слабо связанных между собой экономически. Правда, ацтекам удалось подчинить своей власти большую часть этих городов и заставить платить себе дань. Силой оружия они сколотили обширное государство. Но они не сумели создать прочную государственную организацию и спаять разнородные части своей «империи» (так называли государство ацтеков испанцы) в единое целое. Притеснения и поборы со стороны правителей Теночтитлана вызывали ненависть покоренных племен и народов. Этим ловко воспользовался Кортес, показавший себе не только как алчный, беспринципный и жестокий завоеватель, но и как бесспорно выдающаяся личность, талантливый и решительный военачальник, прекрасный дипломат и администратор. Ввергнув Мексику в братоубийственную войну, он стал на многие годы ее безраздельным хозяином… |
|
|