"Елена Юрская. Возвращение - смерть " - читать интересную книгу автора

из-за вкладыша в графе "семейное положение".
- Вполне, - кивнул Виталий Николаевич чуть виновато. У нас тут
нездоровая обстановка. Прямо скажем - криминальная обстановка. Приходится
соблюдать конспирацию.
- И за это доплачивают? - поинтересовалась я.
- Нет, что Вы. Мы зарабатываем деньги совсем другим способом, -
ответил Виталий и почему-то смутился.
Я посмотрела на него повнимательнее, продвинувшись от двери к окну.
Так сказать - к дневному свету. Который, по мнению косметологов, лучше
всего пририсовывал достоинства и недостатки внешнего облика. Виталий
Николаевич был невысоким, лысеющим гражданином, решившим отпустить ежик
хотя бы на бороде. Глубоко посаженные синие глаза выдавали в нем забитого
интеллектуала, а впалая грудь свидетельствовала о неправильном питании,
возможно - перенесенном рахите. Так или иначе, он не дотягивал до образа
гея - одиночки, широко рекламируемого нашим телевидением. Я хотела бы
надеяться, что поняла его неверно. Иначе мне нужно было срочно бежать
отсюда. Бежать, пока моя трудовая книжка не упала в недра этого престижного
борделя.
- Каким образом? - тихо спросила я.
- Сессией, - прошептал он и приложил палец к губам.
Я вздохнула спокойно и поделилась с ним заранее отрепетированной
улыбкой, годящейся даже для королевы в изгнании.
- А к чему тогда такие меры предосторожности? - я слегка тряхнула
волосами и присела на краешек стула, не дожидаясь особого приглашения.
- Это у нас местное. Внутреннее. Сейчас Мишин придет. Заведующий
Мишин. И он все Вам объяснит. Может, пока чайку? А паспорт не прячьте. Не
надо, - засуетился он, проследив за моей нежной попыткой снова нырнуть в
сумку.
- Давайте чайку, - любезно согласилась я. И обвела взглядом помещение.
Белые обои, пластиковые окна и вертикальные жалюзи свидетельствовали о
росте академического благосостояния, о чем, я, впрочем, и так догадывалась.
А вот столы можно и заменить - кривокосоколенно стоящие, с лопнувшим лаком,
они олицетворяли и все худшее, от чего мы дружно решили отказаться. В
правом углу висела календарная репродукция иконы Божьей матери, заботливо
укутанная рушником, напротив - деревянный стенд с красными бумажными
буквами, сложенными в магическую логорамму "График исполнительности". Я
пожала плечами и решила не задавать глупых вопросов.
Мишин вошел на кафедру вместе со звонком. Он суетливо осмотрел
комнату, меня, Виталия Николаевича, сел за стол, зачесал седые волосы и
спросил:
- Ну?
- Никаких происшествий, - отрапортовал Виталий.
- А это-то и плохо. Затишье перед бурей. Темная ночь перед рассветом.
М-да. А?..
- Крылова, - отрекомендовалась я. - Вам должны были звонить по поводу
работы.
- М-, - снова задумчиво протянул он и почесал за ухом. Уши у него,
надо сказать, были выдающиеся и отстояли от головы под углом девяносто
градусов. Если бы он был птицей, то мог бы летать. Без помощи крыльев. -
М-да. И что Вы умеете делать?