"Зиновий Юрьев. Человек под копирку" - читать интересную книгу автора

- Скажи, отец, а ты видел этого... ну, который предназна-
чен мне?
- Да, доктор Грейсон показал мне всю нашу семью... Семью
слепков. Моих, твоих, маминых и сестры.
- И какой же он?
- Точно такой же, каким ты был года полтора назад.
- Симпатичный?
- Это ты, - пожал плечами Генри Клевинджер.
- А мама? Мама, ведь, выглядит намного старше тебя.
- Она отказывается от операции. Ты ведь знаешь ее харак-
тер. Вечное стремление прикрыть свой страх и апатию мораль-
ными соображениями. Я не осуждаю ее. Фактически мы уже давно
далеки друг от друга. Я не предал ее, не развелся, не женил-
ся на другой, но мы давно уже идем разными курсами...
- Я понимаю, - пробормотал Оскар и добавил: - Прости,
отец, я немножко устал...
- Поспи, сынок, я утомил тебя.
Оскар закрыл глаза. "Удивительно, - думал он, - устроен
человек. Можно выходить из себя из-за потерянной книги или
запачканного пиджака и испытывать некое душевное онемение,
когда речь идет о вещах в тысячу раз более важных". Он дейс-
твительно почти не испытывал никаких эмоций. Умом он понимал
всю необычность услышанного, но только умом.
Он задремал и увидел, что бежит за каким-то человеком.
Ему видна была лишь спина убегающего, но он сразу догадался,
что гонится за своим слепком. Господи, только бы у него
действительно были пустые глаза...

ГЛАВА 11

Меня позвали к доктору Грейсону, но мне пришлось ждать,
наверное, с полчаса.
Прошло уже недели две, как я очутился в Нове, но я все
еще чувствовал себя потерянным. Я знал теперь все, что прои-
зошло со мной, знал, что мне ничего не угрожает, что доктор
Грейсон благоволит мне, но никак не мог обрести гармонию. Ни
в ежечасной суете, ни в минуты погружения. Я не мог понять,
в чем дело. Страхи темной сурдокамеры остались позади, и ус-
лужливая память ежедневно ощипывает их. Скоро от них вообще
ничего не останется.
Ко всему тому, что я узнал в Нове, я отнесся удивительно
спокойно Я пробовал мысленно разбирать моральную сторону су-
ществования лагеря, но мысли ускользали от меня. Их заслонял
образ доктора Грейсона, к которому я по-прежнему испытывал
необъяснимую привязанность.
Итак, моральная сторона моего пребывания в Нове меня как
будто не тяготила. Личная - тоже. Я был помоном, давшим обет
безбрачия, и не оставил семьи. Родители мои давно умерли.
Пока, правда, я не знал, каковы будут здесь в Нове мои обя-
занности, но доктор Грейсон еще в первой беседе намекнул,