"Зиновий Юрьев. Часы без пружины" - читать интересную книгу автора

- Обижаете, профессор.
Вот так, думал Николай Аникеевич, укладывая аккуратно ка-
ретные часы в свой чемоданчик. Рассчитывал, что разбавит ме-
ня рюмочкой и демократической беседкой размягчит, а вышло
наоборот: больше семидесяти пяти я и не рассчитывал, а заце-
пилось на полсотни больше.
- Да, чуть не забыл, Николай Аникеевич, тут у меня сосед-
ка этажом ниже, трогательная такая старушенция. Продает нас-
тольные часы, очень просила подыскать покупателя, чтобы не
тащить в комиссионку. Одиннадцатая квартира. Евдокия Гри-
горьевна.
- А вам они что, не подходят?
- Да нет, часы, похоже, старые, немецкие, на ходу, но ка-
кие-то неинтересные. Зайдите хоть на секундочку, хочется по-
мочь старушке. Я обещал ей.
- Зайду, - кивнул Николай Аникеевич, надевая тяжелое, не
успевшее высохнуть пальто. Ловко он, однако, профессора...



2

Евдокия Григорьевна оказалась маленькой старушкой,
крест-накрест, словно портупеей, опоясанной серой шерстяной
шалью.
- Заходите, заходите, - пропела она, ведя Николая Аникее-
вича по длинному темному коридору, на стенах которого угады-
вались неясные туши жестяных корыт и рогатились велосипедные
рули. - Сюда заходите.
От длинного коммунального коридора и старомодного, в мел-
ких оборках оранжевого шелкового абажура, висевшего низко
над столом, покрытым темной бархатной скатертью, на Николая
Аникеевича вдруг пахнуло далекими детскими воспоминаниями.
На бесшумной карусели быстро проплыла перед глазами мать,
всегда нахмуренная, всегда озабоченная, всегда что-то подс-
читывающая: в руках огрызок плохо отточенного желтого каран-
даша, который она то и дело поворачивает, чтобы удобнее было
складывать свои цифры на полях газеты. "Ой, Коленька, опять
двух пеньюаров не хватает". Была она кастеляншей в парикма-
херской, и всегда у нее чегото не хватало. Еще поворот: со-
седская девочка Роза. Ничего от нее не осталось в памяти.
Только потные горячие ладошки, и шершавые губы, и мешающие
пугливым поцелуям носы. И конечно, дядя Лап, огромный, хро-
мой, с бритой пятнистой и бугристой головой и тихие его сло-
ва с оглядкой на дверь. "Ты, Коленька, механизма не бойся.
Ты его люби, он тебе и откроется. Колесико к грибочке, три-
бочка к колесику. И все одно за другое цепляется.
Ан-гре-гаж! - благоговейным шепотом говорил он. - Все чисто,
красиво, определенно".
Николай Аникеевич на мгновение зажмурился, останавливая