"Зиновий Юрьев. Часы без пружины" - читать интересную книгу авторакакое он мог иметь ко мне отношение?
- Рак поджелудочной... - Тоже дело, - одобрительно кивнул Вахрушев. - Понимаете, вы, очевидно, не тот Вахрушев... Я искал че- рез справочную... - Не тот, - согласился больной. - Дерьмо я, а не Вахру- шев. Утиль. Вторичное сырье. Профессор Вахрушев сдан в утиль. Нет, лучше так: сегодня ученики четвертого "бэ" клас- са сдали профессора Вахрушева на пункт приема вторичного сырья, получив взамен два раза по "Три мушкетера" и одну "Женщину в белом". Как, а? - Да что вы себя хороните, Виктор Александрович? - А это я со стариком играю. Показываю, что, мол, я го- тов. Может, он и не приберет пока что. Хотя старик, - Вахру- шев глазами показал на потолок, - хитер. Неисповедим, как говаривали наши предки. И неглупо говаривали, заметьте... Сожалею, но ничего вам о вашем автомеханике сказать не могу. - Профессор закрыл глаза и добавил: - О своем могу. Прохин- дей изрядный. - Всего наилучшего, - сказал, подымаясь, Николай Аникее- вич. - Выздоравливайте. Профессор ничего не ответил, лишь иронически сморщил нос, и Николай Аникеевич осторожно вышел из палаты. Всю дорогу до Беляева его не оставляло ощущение, что это не он, солидный пятидесятипятилетний человек, ходил по чужим он, человек, всю жизнь любивший четкость и аккуратность, ме- таться по Москве в поисках призрака, который совершенно ему не нужен. Быть того не могло. И не его подгонял детский ка- кой-то зуд, давно забытое нетерпение. Николай Аникеевич сидел в метро, и вдруг показалось ему, что смотрит он со стороны на знакомое лицо, которое выпячи- вает ему каждое утро щеки при бритье. Да не только на лицо. На всего себя, сидящего в вагоне метро с неизменным своим чемоданчиком на коленях. На старого дурака, который решил перед пенсией освоить профессию сыщика. Мегрэ из часовой мастерской. Случалось и раньше, что ругал себя Николай Аникеевич, бог свидетель, было за что, но никогда не видел он себя так явс- твенно со стороны. И ощущение раздвоения было неприятно, пу- гало. И пожилой дядя с застывшим невыразительным лицом под изрядно вытертым пыжиком совсем не походил на то привычное, уютное свое "я", к которому привык Николай Аникеевич. Поче- му-то этот новый Николай Аникеевич был старее, седее, меньше ростом и толще. И второй Изъюров, смотревший со стороны, все это почему-то замечал не без странного удовольствия, будто не себя принижал, а кого-то другого. В таком смутном состоянии и добрался Николай Аникеевич домой. Ожидая лифта, глянул на часы. Без пяти восемь. И вдруг остро захотелось ему успеть подняться к себе до вось- |
|
|