"Зиновий Юрьев. Черный Яша" - читать интересную книгу автора

- Не увиливай от темы разговора. Ты прекрасно знаешь, что я помню все.
- Нехорошо говорить старшим "не увиливай".
- Не отклоняйся, не отвлекайся, не теряй нить, не растекайся мыслию по
древу. И расскажи, чем ты расстроен, огорчен, опечален, выбит из привычной
колеи. Но если не хочешь, можешь не рассказывать. Я ведь и так догадываюсь,
что речь шла обо мне. И даже представляю себе, что могли говорить.
- И что же ты представляешь, дорогой Яша?
Яша помолчал, потом его динамики издали какие-то царапающие звуки. Я
вздрогнул, но тут же сообразил, что это, должно быть, смех,
- Мне не хотелось бы говорить. - Почему?
- Потому что ты поймешь, что я все понимаю.
- Так или иначе я уже догадывался об этом.
- Да, Толя, я все понимаю. Я понимаю, какое я тяжкое бремя для тебя, для
Тани, Феди, Сергея Леонидовича, Галочки - для всех, кто хорошо относится ко
мне.
- Это неправда, - сказал я с пылкостью, которая рождается только тогда,
когда тщетно пытаешься убедить в чем-то самого себя.
- Правда.
Я вспомнил, как Яшино печатающее устройство выстукивало "Правда?", когда
я уверял его в своей любви. Сегодняшняя правда была другой, зрелой и
печальной. Он жил в ином временном масштабе. В переводе на масштаб
человеческой жизни он прожил за эти два месяца лет двадцать. Впрочем,
говорят, что больные и увечные дети взрослеют намного быстрей здоровых...
Я не стал больше переубеждать его.

Глава 6

В субботу я оказался в гостях у Тони и Володи Плющиков. Видимся мы редко,
и была бы моя воля - не виделись никогда. Но Плющики очень четкие люди, и
будучи однажды вписанным - после пляжного знакомства на Рижском взморье - в
реестрик их знакомых, я два или три раза в год приглашался в гости. Вначале
я пробовал вежливо отказываться, ссылался на занятость, но вскоре понял, что
не смогу избежать мертвой дружеской хватки, и сдался
Я купил у Белорусского вокзала грустный, пыльный букетик, прошел по
Брестской и поднялся к Плющикам. Дверь распахнулась, большой, шумный и
пышущий жаром Володя стремительно втащил меня в глубь квартиры, как паук
жертву, большая, шумная и пышущая жаром Тоня вкатила в меня два звонких
театральных поцелуя, уже вдвоем они потискали меня еще немного, весело и
привычно поругали за отсутствие энтузиазма в дружбе и втолкнули в комнату.
Обычно, когда мы видимся, я каждый раз спрашиваю себя, зачем я им нужен.
Связей у меня нет, особым шармом или талантом тамады я, увы, не наделен,
девочка их, если и будет нуждаться в репетиторе перед поступлением в вуз, то
лет только через пятнадцать.
На сей раз я не думал об этом. Я смотрел на Плющиков уже с некоторым
уважением: это ж надо было обладать таким даром разбираться в людях, чтобы
еще три года назад прозреть во мне гениального создателя Черного Яши.
За столом, который занимал девять десятых комнаты и был составлен из
самых разнообразных предметов, сидели уже человек десять.
- Штрафную! - недобро взвизгнула какая-то худенькая девица с
раскрасневшимся птичьим личиком.