"Зиновий Юрьев. Черный Яша" - читать интересную книгу автора

полированными столами, поставленными в виде восемнадцатой буквы алфавита. О
эта восемнадцатая буква! Буква, так долго томившая душу Ивана Никандровича
далекой мечтой и ставшая наконец двумя солидными столами в его директорском
кабинете. Буква "Т"! И он, Иван Никандрович Бутов, восседает за верхней
хозяйской перекладиной, посетители же пристраиваются к длинному буквенному
столу.
"Ах ты, старый карьерист", - подумал о себе директор, и оттого, что не
потерял он элегантную самоиронию, которой всегда гордился, настроение у него
стало еще лучше.
Дверь кабинета беззубо чавкнула и впустила Шишмарева.
- Добрый день, Сергей Леонидович, прошу. - Иван Никандрович пожал руку
сотруднику, пристально взглянул ему при этом в глаза (он всегда так делал) и
усадил в кресло.
- Слушаю, Иван Никандрович, - с наигранной молодцеватостью сказал завлаб
Шишмарев. Его полное, обычно добродушное лицо с черными, слегка навыкате
глазами, изображало напряженное внимание. "Вот даже испарина прошибла", -
отметил про себя Иван Никандрович, увидев, что завлаб вытер платком лоб.
Отметил и мысленно усмехнулся: "Господи, вот не думал, что тебе так
понравится на старости лет почтительность в подчиненных". И снова самоирония
была ему приятна.
- Как дела в лаборатории? - спросил директор.
- Все в порядке, Иван Никандрович, - сказал завлаб, опять вытащил платок
из кармана и вытер совершенно сухой лоб. "Только не тереть лоб в третий раз,
- подумал он. - Это уже было бы похоже на издевательство. А два - как раз.
Старик любит, когда подчиненные волнуются и трепещут..."
"Хитер, однако, наш Сергей Леонидович, тонок, - засмеялся про себя Иван
Никандрович. Он заметил, что лоб у сотрудника был совершенно сухой. - Хотел
привлечь внимание к своей несуществующей испарине. Неужели эти негодяи так
изучили меня, что пытаются играть на моих самых потаенных инстинктах?"
- Тогда перейдем к делу, - сказал директор. - Вы, возможно, уже
догадались, зачем я вас вызвал. К сожалению, руководитель учреждения часто
оказывается похож на мужа: он обо всем узнает последним. - Шишмарев хотел
было изобразить на лица полагающуюся в таких случаях недоверчивую улыбку, но
не успел, потому что директор добавил: - Я имею в виду вашего Любовцева...
Здесь следует сказать, что Любовцев - это я, Любовцев Анатолий Борисович,
кандидат физико-математических наук, двадцати девяти лет, руководитель
группы в лаборатории Шишмарева, холостой и, как вы уже знаете, безнадежно
влюбленный в секретаршу директора Галочку.
Когда директор упомянул всуе мое имя, Шишмарев вздохнул. С момента его
прихода к Ивану Никандровичу это был первый его искренний звук. Наш завлаб
почти всегда вздыхает, когда называют мое имя, и вздохи эти многообразны,
как жизнь. Здесь, я полагаю, и сожаление: неглупый вроде парень, но
дураковат (излюбленное словечко Шишмарева), резковат, невыдержанноват (слово
мое. - А. Л.) и прочее и прочее. Но главный повод для вздохов это, конечно,
Черный Яша. Не ошибся мой завлаб и на этот раз, потому что директор
продолжал:
- Вчера мне пришлось быть в одной весьма высокой научной инстанции.
Поговорили о житье-бытье, о делах, а потом некое начальственное лицо
осведомляется у меня с улыбкой:
"Что, - говорит, - милейший Иван Никандрович, никак у вас в институте