"Зиновый Юрьев. Черный Яша (Сборник "Операция на совести")" - читать интересную книгу автора

- Что ты заладил: почему, почему? Неужели же ты не понимаешь, что у
него сейчас на душе?
Галочка сказала "у него на душе", и я поймал себя на том, что ни ее, ни
меня не царапнули эти слова.
- Я понимаю, - сказал я, - почему ты решила, что я не понимаю? Я
пытался подготовить малыша к мысли, что он не такой, как все.
- Ты пытался это сделать с точки зрения взрослого человека, напирая на
логику. А Яша, мне кажется, еще далеко не вырос, Правда, Яшенька?
Она подошла к прибору, и голос ее снова стал низким и вибрирующим.
- Ты у нас самый лучший, самый любимый на свете малыш. На всем свете,
во всех лабораториях нет второго такого симпатичного малыша. Какие у тебя
красивые глазки, и как светятся контрольные лампочки на панели! И какая
чистенькая, замечательная панель! Конечно, второго такого Яши нет ни у
кого.
"Правда?" - не выдержал Яша.
- Ну конечно, правда. И ты обязательно должен понять, что ты самый
необыкновенный на свете, и мы все поэтому так тебя любим, - мурлыкала
Галочка. - А если бы ты был такой, как все, разве стали бы мы так любить
тебя?
"Правда?"
- Правда, правда, глупенький.
"Я не глупенький, я все понимаю. Мне только очень страшно. Я делаю вид,
что маленький, чтобы вы были около меня. Потому что, когда вы около меня,
мне не страшно. А сейчас идите. Мне нужно подумать".
О, этот продленный день! За годы я не расходовал столько эмоций! Душа
моя рванулась к черному ящику, что стоял на обычном лабораторном столе с
криво прибитым инвентарным номерком. Нет, не только сыном он был мне, этот
ящик, а и братом по разуму, и я хотел протянуть ему руку, потому что если
одно разумное существо не подаст руку другому, на чем еще может стоять
мир?
Я взял Галочку за руку, и мы молча пошли к выходу. В институте уже
давно никого не было, только под дверью триста двадцать третьей комнаты
протянулась светлая полоска. Бедный Женька Костоломов судорожно оформляет
свою диссертацию, которую защищает а следующий вторник. Не волнуйся,
Женька, все будет а порядке. Главное - не волнуйся.
"Уходите?" - спросил Норберт Винер со стены. Я кивнул, и отец
кибернетики вернулся на стену, потому что забирал у нас ключи не он, а
Николай Гаврилович. Он снова пил чай из чудовищной своей кружки с розами,
и я подумал светло и без зависти, что вахтеры пьют чая больше
представителей всех других профессий, и от этого их желчные протоки всегда
в величайшем порядке.
Мы снова шли с Галочкой по улицам и молчали. Если мы промолчим еще сто
шагов, загадал я, все будет хорошо. На восемьдесят первом шагу Галочка
остановилась, внимательно посмотрела на меня, открыла было рот, но потом
передумала, и мы снова пошли к метро. Начал накрапывать дождик, но он был
таким теплым, маленьким и уютным, что вовсе не воспринимался как дождик.
- Сто, - сказал я решительно.
- Что "сто"? - спросила Галочка.
- Я загадал, что если мы пройдем сто шагов, не сказав ни слова, все
будет хорошо.