"Зиновий Юрьев. Башня Мозга (Авт.сб. "Рука Кассандры")" - читать интересную книгу автора

безукоризненно ровное плато, на котором в лучах солнца сверкали небольшие
металлические прямоугольники, расположенные в шахматном порядке. Подле них
застыли странные неподвижные фигурки.
Начинался спектакль, о котором в душе мечтает каждый космонавт, будь он
участником исследовательской экспедиции или пилотом обыкновенного
"грузовика", в сотый раз летящего по проторенным космическим дорогам.
Космонавты молчали. Смогут ли они снова подняться с этой планеты,
вернутся ли когда-нибудь на родную Землю - они не могли сейчас думать ни о
чем, кроме того, что происходило всего в нескольких десятках метров от
них. Там была жизнь, и, по всей видимости, высокоорганизованная жизнь, ибо
все трое понимали, что поймать космолет при помощи направленного поля
мощнейшего тяготения - другого объяснения не было - под силу далеко не
каждой цивилизации.
- Эх, Саша, Саша, - вдруг прервал напряженное молчание Густов,
обращаясь к Маркову, - совсем недавно ты утверждал, что годишься только
для игры в крестики и нолики. И что же? Волею судеб входишь в историю
Подними повыше ногу, у истории высокие пороги... Ребята, детки мои, вы
вообще понимаете, где мы и что с нами приключилось?
И как всегда, болтовня Густова разрядила нервное напряжение
космонавтов.
- Нет, конечно, - ворчливо и вместе с тем благодарно пробормотал
Надеждин, - куда нам!
- Лучше посмотрите на анализ атмосферы, - сказал Марков. - Дышать
можно. Не совсем, правда, как кислородная палатка в больнице, но
задохнуться без скафандров не задохнемся. Нас могут убить, съесть, мы
можем подохнуть с голода, но при этом по крайней мере мы будем спокойно
дышать.
В это мгновение "Сызрань" едва заметно дрогнула, неподвижные фигурки на
экранах стереовизоров стали расти, приближаясь, и вот уже корабль мягко
прикоснулся к чужой земле.
- Товарищ командир корабля, - сказал Густов, - позвольте обратиться. В
случае наличия бетянок...
- У тебя, Вольдемар, хватает землянок, - сказал Марков.
- Дядя Саша, зависть угнетает жизнедеятельность организма, - ответил
Густов, - а он тебе еще может понадобиться.
- Ребята, - сказал Надеждин, - вы знаете, что самое страшное в космосе?
Это ваш бесконечный треп. Я понимаю, что вы подбадриваете друг друга и
меня тоже, но нельзя ли это делать как-нибудь понезаметнее? Мы очутились
на незнакомой планете, нас насильно посадили на нее какие-то, очевидно,
разумные существа, и я должен выслушивать чушь, которую синхронно несут
два идиота в комбинезонах. Приготовиться к выходу. Думаю, что оружия брать
не следует. Если они уж сумели закинуть гравитационный аркан на
космический корабль, наши три пистолета вряд ли их испугают...
Они молчали теперь. Надеждин, протянувший руку, чтобы открыть люк, на
мгновение застыл, посмотрел на товарищей и почувствовал, как его заливает
огромное теплое чувство любви к этим людям, которые, если бы и пришлось
умереть, наверняка умерли бы с шуткой. "Смерть не должна быть суетливой",
- вспомнил он слова Маркова. Он любил этих людей и знал, что они любят
его. Он не стеснялся этой любви, хотя они никогда не говорили о ней, и
понимал, что без нее они просто не смогли бы жить и работать в космосе.