"Зиновий Юрьев. Быстрые сны" - читать интересную книгу автора

сойдем вниз, сядем в свой верный старый "Москвич", заведем верный старый
двигатель...
- ...и въедем в старый добрый столб.
- Ты всегда старался развивать во мне комплекс автомобильной
неполноценности. Но все, хватит! Я восстаю против автодомостроя. Отныне ты
будешь просить ключ у меня. Твоя школа в двух остановках, а я езжу в
институт с двумя пересадками.
- Браво, мадам! - вскричал я. - В гневе вы прекрасны. Я только боюсь,
что мне придется искать себе другую жену. У вас есть какие-нибудь
рекомендации на этот счет?
- Почему? - нахмурилась Галя.
Как истая женщина она не любит, когда я даже в шутку говорю о разводе.
- Потому что ты и автомобиль противопоказаны друг другу.
- Глупости! Вон Ира, она такая теха, и то прекрасно научилась ездить.
Что я, хуже ее?
- О нет! - закричал я. - Нет, нет и нет! Нисколько не хуже. У тебя даже
красивее уши. Разница только в том, что она умеет водить машину, а когда
тебе выдавали права, работники ГАИ отворачивались и краснели от стыда.
- Хорошо, - ледяным тоном сказала Галя, - посмотрим, у кого красивее
уши и кто в конце концов будет краснеть от стыда.
Поехали мы, разумеется, на машине. Когда "Москвич" простудно кашлял и
чихал, не желая заводиться, я вспомнил о полете над янтарными холмами. Что
делать, разные уровни техники.
Галя злорадно спросила, не подтолкнуть ли ей машину, и я вздохнул. Мне
так хотелось напомнить ей тот день, когда она, сияя, показала мне
новенькие права.
- Пошли, я продемонстрирую тебе, как я езжу, - снисходительно сказала
она, и мы спустились во двор.
Она действительно лихо сделала круг, снова въехала во двор, аккуратно
подъехала к нашей обычной стоянке против стены и нажала вместо тормоза на
педаль газа. Три дня после этого я искал новую фару и выправлял крыло, а
Галя готовила на обед изысканные блюда и называла меня "милый".
Мы, конечно, опоздали. И, конечно, никто не хотел и слушать, что я за
рулем и что сейчас проходит очередной месячник безопасности движения и
инспекторы, словно коршуны, бросаются на несчастных выпивших водителей.
Мне это, как я уже сказал, не впервой, и я ловко подменил большую рюмку
с водкой такой же рюмкой с минеральной водой. К счастью, рюмки были
темно-синие, и пузырьки были незаметны.
Было шумно, накурено и, наверное, весело, потому что все громко
смеялись, и я смеялся вместе со всеми, а может быть, даже громче всех. Над
чем я смеялся, я не знаю, потому что снова вспоминал У, ни с чем не
сравнимое чувство растворения, когда он смотрел в желтое небо на длинные,
похожие на стрелы облака и в его сознании с легким шуршанием прибоя
роились мысли его братьев. Он был ими, а они были им. И сознание его было
огромным и гулким, словно величественный храм, наполненный легким
шуршанием прибоя. И храм этот не был холоден и пустынен. Он был полон
теплой радостью, похожей на ту, что я испытывал, просыпаясь два утра
подряд. Только во сто крат сильнее и острее. И я, вспоминая мироощущение
У, снова испытал легкий укол светлой грусти.
- Юрка, старик, ты чего задумался? - наклонился ко мне хозяин дома, мой