"Зиновий Юрьев. Альфа и омега" - читать интересную книгу автора

душевной боли.
- Но ведь при этом меняются его взгляды, моральные ценности, чувства,
эмоции.
- Ну и что из того? Опять догмы. Почему взгляды, чувства и эмоции
человека должны быть святыней? Есть чем гордиться! Жадность, эгоизм,
подлость, индивидуализм - невелика гордость. И то если бы мы делали из
людей злобных животных. А мы их делаем кроткими, искренними, ласковыми
существами. И при этом их умственные способности нисколько не страдают.
Кучел, фостер и все остальные прекрасно работают, не хуже, чем раньше в
лаборатории Фортаса. Разве это высокая цена - лишиться эгоизма?
- А вам не претит роль всемогущего бога, который одним поворотом ручки
передатчика может заменить эйфорию на агрессивность, страх или, скажем,
чувство голода? Я не могу и подумать об этом...
- А почему мне должна претить эта роль? Наоборот, я горжусь ею. Мне
тяжелее, чем им. Я должен думать, нести ответственность, а они
блаженствуют в полном смысле этого слова.
- Высшие и низшие, арийцы и неарийцы - бремя белого человека?
- Опять вы за свое! Вы же прекрасно знаете, что в любом человеческом
сообществе, равно как и в волчьей стае, в стае бабуинов или стаде коров,
есть альфы, беты, и так до омег. Альфа занимает безусловно господствующее
положение. Затем по иерархическим ступенькам идет бета, гамма и так далее.
Схельдеруп-Эббе изучал иерархию даже у кур, мышей и сверчков. То же и у
людей. Возьмите любую группку ребят и понаблюдайте за ними - вы наверняка
обнаружите у них и свою альфу, и свою омегу, которой достается от всех.
Вспомните себя в детстве. Кем вы были, а?
Голос Брайли медленно затихал, словно кто-то поворачивал ручку
громкости, и перед глазами Цукки одновременно возник каменный двор.
На третьей перекладине пожарной лестницы, футах в десяти от невыразимо
далекой асфальтовой земли, стоит мальчик.
"Прыгай, Цукки-брюки, прыгай! Прыгай! Прыгай!" - ревут мальчишки.
Асфальтовая земля далеко, а их рты близко-близко, вот-вот вцепятся в
мальчика. Самое страшное - он знает, что не сумеет оторвать руки от
перекладины. Не сумеет. Как хорошо было бы умереть! Разжать пальцы и
упасть. Они бы перестали визжать. Но он знает, что не разожмет пальцы. Он
медленно спускается вниз. Как свирепо они орут! И Дороти тоже орет. Если
бы разжать руки... Уже поздно. Он спускается прямо в их распяленные
презрением рты... Надо что-то сказать...
- Наверное, я был омегой, - вздохнул Цукки. - Мы тогда жили в Бруклине.
Отец разгружал товары в универсальном магазине. Я был, пожалуй, одним из
самых маленьких ростом в классе, и меня дразнили все, кому не лень. Я даже
помню, как они орали: "Цукки, Цукки, провалился в брюки!" Я ходил во всем,
из чего вырастал старший брат, а разница у нас в два года. А вообще меня
все звали "Цукки-брюки". Ну конечно же, и грязным итальяшкой, и
макаронником. У нас там жили и ирландцы, и итальянцы, и евреи. И
доставалось всем. Я помню, как отец утешал меня, когда я приходил домой и
говорил, что не хочу больше быть итальянцем.
- Ваш отец знал, что вы омега. Быть итальянцем - это уже большой шанс
на принадлежность к классу омег.
- И все-таки, Брайли, вы проповедуете то, во что сами не верите.
Неужели вы можете спокойно думать об обществе, которое телеуправляется? Вы