"Зиновий Юрьев. Звук чужих мыслей (Авт.сб. "Финансист на четвереньках")" - читать интересную книгу автора

отскочил от нее, словно наткнулся на колючую проволоку.
Присилла быстро взглянула на него и спросила:
- Что с тобой, милый?
При этом мысли ее прошептали; "Не хватает еще, чтобы он сошел с ума".
- Скажи мне, Прис, ты любишь меня?
Присилла заложила руки за голову и откинула голову назад, улыбнувшись
томно и снисходительно. Улыбка согласно международному коду влюбленных
должна была означать: "Глупый, как ты можешь спрашивать об этом?" Именно
так воспринимал ее раньше Дэвид, и где-то в сердце у него при этом всегда
взрывались маленькие теплые бомбочки и наполняли его переливающей через
край нежностью к этим лучащимся глазам, к чуть припухлым губам, к
стройному телу.
Но теперь он уже не мог довольствоваться тем кодом, которым пользовался
раньше. Код оказался двойным, и тайное его значение затмевало очевидное.
Он поднял глаза и заметил быстрый взгляд, который она бросила на
зеркало. В зеркале она отражалась сбоку - вернее, в три четверти.
Мысли, такие же быстрые, как и взгляд, торопливо прокомментировали
отображение: "Надо почаще так закидывать руки... Получается очень красивая
линия груди. Как на обложке "Лайфа"... Он все-таки меня любит... Не может
оторвать глаз... Я его понимаю..."
- Почему ты так смотришь на меня, Дэви-дурачок?
Если бы несколько дней тому назад Дэвид вдруг узнал, что Присилла, его
Присилла, меньше всего думает о нем, он был бы потрясен. Но после
пробуждения в больнице мир все время сообщал ему о себе двумя
одновременными радиопередачами. Первая предназначалась для всех, была
тщательно отредактирована и отлично отрепетирована, вторая же звучала в
звукоизолированных студиях чужих мыслей. Он даже не испытывал горечи.
Всеобщая ложь начинала казаться ему основным законом общества, и он был
достаточно честен с собой, чтобы не выделять себя в особое исключение. Он
вдруг вспомнил, как, проведя несколько часов у Присиллы, иногда испытывал
острое желание оказаться у себя дома с детективом в руках и при этом
говорил: "Как мне тяжело уходить от тебя..."
Если бы сейчас, тут же он вдруг потерял свой странный дар, он,
наверное, женился бы на Присилле и Прожил с ней долгую жизнь. Две
неискренности под одной крышей могут в конце концов прекрасно уживаться.
Правда относительна, ложь же всегда абсолютна. Правда громоздка и неудобна
в обращении, ложь портативна и отлично устанавливается в любом помещении,
особенно в спальне.
Но теперь Дэвид ничего не мог поделать с собой. Между ним и Присиллой
внезапно возник невидимый барьер, который он не мог перешагнуть, обойти,
отыскать в нем проход. За этим барьером Присилла, развенчанная и
беспомощная, безжалостно освещалась ярчайшим прожектором. Он не только
освещал ее, убивая спасительные полутени и полумрак традиционной любви, он
просвечивал ее насквозь. Дэвиду казалось, что он одновременно видит перед
собой цветную ретушированную фотографию и рентгеновский снимок. Боже, как
только люди могут любоваться красавицами, не видя костей скелета!..
"Впрочем, в нашем обществе, - подумал Дэвид, - все держится на утаивании
информации. Кандидат в сенаторы, клянясь, что будет без устали бороться за
интересы штата, ничего не говорит о своем желании сделать карьеру и
разбогатеть. Проповедники, славящие Христа, ничего не говорят о желании