"Карл Густав Юнг. Сновидения, размышления" - читать интересную книгу автора

искажением моего "я", и, более того, это лишило бы меня возможности
объяснить происхождение сновидений. Я не сомневался в том, что "номер 2" был
каким-то образом связан с возникновением сновидений, я был готов даже
принять его за тот самый внушавший мне их высший разум. Но я чувствовал, что
все более становлюсь "номером 1", а он был лишь частью, подвижной частью
более широкого, всеобъемлющего "номера 2". "Номер 2" был на деле призраком,
тем, что называется "Дух тьмы".
Таким образом я "порвал" со своим вторым "я", я отделил его от себя,
предоставив ему свободу вести свое, совершенно автономное существование. Я
не связывал его с какой-то определенной личностью, как это принято делать с
привидениями, хотя при моем деревенском происхождении это было бы
естественно. В деревне люди верят в такие вещи, как бы там ни было на самом
деле.
Единственная отчетливая черта моего "Духа" - его связь ,с прошлым, его
протяженность во времени или, вернее, его временная безграничность. - Я не
отдавал себе в этом отчета, точно так же я не имел никакого представления о
его местонахождении в пространстве. Он играл роль крайне расплывчатую, он
всегда находился как бы на заднем плане моего существования.
Человек и в психическом и в духовном отношении приходит в этот мир с
некоторой ориентацией, заложенной в нем изначально, в соответствии с
привычной для него средой и окружением, - как правило, это некий
родительский мир, своего рода "дух семьи". Однако, такой "дух семьи" большей
мерой несет на себе неосознанную печать "духа времени". Когда "дух семьи"
представляет собою consensus omnium [Общее согласие (лат.).], это означает
стабильность и спокойствие, но в большинстве мы встречаем обратные случаи,
что порождает ощущение нестабильности и неуверенности.
Дети в гораздо большей степени реагируют не на то, что взрослые
говорят, но на нечто трудно поддающееся определению в окружающей их духовной
атмосфере. Ребенок бессознательно приспосабливается к ней, и у него
возникают обусловленные атмосферой черты характера. Особого рода религиозные
переживания, которые появлялись у меня уже в раннем детстве были
естественной реакцией на общий дух родительского дома. Религиозные сомнения,
которые позднее овладели моим отцом, не могли возникнуть вдруг и внезапно.
Такого порядка революции во внутреннем мире человека, как и в мире вообще, в
течение долгого времени бросают тень на все вокруг, и тень эта увеличивается
по мере того, как наше сознание противится этому. И чем более отец мой
боролся со своими сомнениями и внутренним беспокойством, тем сильнее это
сказывалось на мне.
Я никогда не думал, что это было влиянием матери, она была слишком
прочно соединена с некими иными основами бытия, хотя это никогда не казалось
мне результатом твердости ее христианской веры. Для меня это было как-то
связано с животными, деревьями, горами, лугами и водяными потоками - все это
самым странным образом контрастировало с ее внешней традиционной
религиозностью. Эта скрытая сторона ее натуры так соответствовала моим
собственным настроениям, что я чувствовал себя с нею удивительно легко и
уверенно, она сообщала мне ощущение твердой почвы под ногами. Мне никогда не
приходило в голову, насколько "языческой" была эта ее почва. Но это она
поддерживала меня в начавшем тогда уже оформляться конфликте между отцовской
традицией и влиянием сил прямо противоположных, странных, бессознательно
волновавших меня.