"Карл Густав Юнг. Психологическая типология " - читать интересную книгу автора

степени оказывается в зависимости как от тела, так и от психики, и
настолько, насколько к тому склоняется сам исследователь. Материализм 19-го
века утвердил первенство за телом, оставив психическому статус чего-то
вторичного и производного, позволив ему не больше реальности, чем так
называемому "эпифеномену". То, что утвердило себя как хорошая рабочая
гипотеза, а именно что психические явления обусловлены физическими
процессами, с приходом материализма стало философской презумпцией. Любая
серьезная наука о живом организме отвергнет такую презумпцию, так как, с
одной стороны, она постоянно имеет в виду, что живая материя является все
еще не разгаданной тайной, а с другой - имеется достаточно объективных
свидетельств, чтобы распознать наличие совершенно несоединимого разрыва
между психическими и физическими явлениями, так что психическая область
является не менее таинственной, чем физическая.

Материалистическая презумпция оказалась возможной только в последнее
время, когда представление человека о психическом, менявшееся на протяжении
многих веков, смогло освободиться от старых взглядов и развиться в
достаточно абстрактном направлении. Древние представляли психическое и
телесное вместе, как неразделимое единство, поскольку были ближе к тому
первобытному миру, в котором моральная трещина еще не пролегла через
личность, а непросвещенное язычество все еще чувствовало себя нераздельно
единым, детски-невинным и необремененным ответственностью. Древние египтяне
все еще сохранили способность предаваться наивной радости при перечислении
тех грехов, которых они не совершили: "Я не отпустил ни одного человека
голодным. Я никого не заставил плакать. Я не совершил убийства", и так
далее. Герои Гомера плакали, смеялись, гневались, перехитряли и убивали друг
друга в мире, где подобные вещи считались естественными и очевидными, как
для людей, так и для богов, и Олимпийцы развлекались, проводя свои дни в
состоянии неувядающей безответственности.

Это происходило на таком архаическом уровне, на котором существовал и
выживал до-философский человек. Он всецело пребывал в тисках собственных
эмоций. Все страсти, от которых закипала его кровь и колотилось сердце,
которые ускоряли его дыхание или заставляли затаить его вовсе, или
выворачивали его внутренности наизнанку - все это было проявлением "души".
Поэтому он поместил душу в область диафрагмы (по-гречески phren, что также
означает "разум") и сердца. И только у первых философов место разума стало
приписываться голове. Но еще и сегодня существуют племена у негров, чьи
"мысли" локализованы, главным образом, в области живота, а индейцы Пуэбло
"думают" с помощью своего сердца, - "только сумасшедший думает своей
головой", говорят они. На этом уровне сознания существенным является
переживание чувственных взрывов и ощущение самоединства. Однако одновременно
безмолвным и трагическим для архаического человека, начавшего думать, стало
появление дихотомии, которую Ницше положил у дверей Зарату-стры: обнаружение
пар противоположностей, разделение на четное и нечетное, верхнее и нижнее,
доброе и злое. Это была работа древних пифагорейцев, ставшая их учением о
моральной ответственности и серьезных метафизических последствиях греха,
учением, которое постепенно в течение веков просачивалось во все
общественные слои, главным образом, благодаря распространению орфических и
пифагорейских мистерий. Даже Платон использовал притчу о белых и черных