"Карл Густав Юнг. Об отношении аналитической психологии к поэтико-художественному творчеству" - читать интересную книгу автора

религиозные возможности еще дремлют в спокойной рядоположности, или тот
факт, что у первобытных людей элементы искусства, науки и религии еще
сосуществуют в нераздельном хаосе магической ментальности, или, наконец, тот
факт, что у животного вообще не наблюдается никакого "духа", а есть один
голый "природный инстинкт", - все эти факты ровно ничего не говорят в пользу
изначального сущностного единства искусства и науки, а лишь такое единство
могло бы обосновать их взаимное поглощение или редуцирование одного к
другому. В самом деле, прослеживая в ретроспективном порядке ход духовного
развития вплоть до полной изначальной неразличимости отдельных духовных
сфер, мы приходим вовсе не к познанию их глубокого изначального единства, а
просто к исторически более раннему состоянию недифференцированности, когда
еще не существовало ни одного, ни другого. Но такое стихийно-элементарное
состояние вовсе не есть начало, из которого можно было бы заключать о
природе позднейших и более высокоразвитых состояний, пусть даже они
непосредственным образом, как оно всегда бывает, происходят из того
единства. Для научно-методологической установки всегда естественно
пренебрегать сущностной дифференциацией в пользу причинно-следственной
дедукции и стремиться к подчинению разнообразия универсальным, хотя бы и
чересчур элементарным понятиям.

Именно сегодня эти соображения кажутся мне особенно уместными: ведь за
последнее время мы не раз видели, как именно поэтико-художественное
творчество интерпретировалось таким путем редуцирования к более элементарным
психическим ситуациям. Черты художественного творчества, отбор материала и
индивидуальную разработку последнего можно, конечно, попытаться объяснить
интимным отношением художника к своим родителям, но наше понимание его
искусства ничуть не станет после этого глубже. В самом деле, подобную
редукцию можно провести и во всевозможных других случаях, включая не в
последнюю очередь болезненные нарушения психики: неврозы и психозы, равно
как хорошие и дурные привычки, убеждения, особенности характера, увлечения,
специфические интересы тоже ведь редуцируются к отношениям, существовавшим у
ребенка с родителями. Но нельзя допустить, чтобы все эти очень разные вещи
имели, так сказать, одно и то же объяснение, иначе легко докатиться до
вывода, будто перед нами одна и та же вещь. Если произведение искусства
истолковывать как невроз, то либо произведение искусства - определенный
невроз, либо всякий невроз - произведение искусства. Можно принять такой
facon de parler в качестве парадоксальной игры слов, но здравый человеческий
рассудок противится и не хочет, чтобы художественное творчество ставили на
одну доску с неврозом. В крайнем случае какой-нибудь врач-психоаналитик
через очки профессионального предрассудка станет видеть в неврозе
художественное произведение, но думающему человеку с улицы никогда не придет
в голову смешивать патологию с искусством, хоть он не сможет отрицать того
факта, что художественное произведение возникает в условиях, сходных с
условиями возникновения невроза. Но это и естественно, коль скоро известные
психологические условия повсеместно имеют силу, причем - ввиду
относительного равенства обстоятельств человеческой жизни - мы каждый раз
снова и снова встречаем одно и то же, идет ли речь о неврозе ученого, поэта
или обычного человека. Все ведь имели родителей, у всех так называемый
материнский и отцовский комплекс, всем присуща сексуальность и с нею те или
иные типические общечеловеческие проблемы. Если на одного поэта больше