"Борис Юдин. Возлюби ближнего " - читать интересную книгу автора

- Привет! - сказал он серьезно. - Это хорошо, что тебя не до конца
зарезали. Я уж думал, что до конца - очень уж крови много было.
Костя вынул гостинцы и, не зная о чем говорить, прохрипел пошлое:
- Как дела?
- Нормально, - ответил Женька и занялся пакетом с конфетами. Вместо
Женьки ответила заведующая:
- Мальчик хороший, способный. Хорошо учится. Дерется, правда, но это
ничего, это характер закаляет. Военным будет. Ты, Женечка, хочешь летчиком
стать? - спросила заведующая сладким голосом. Женька посмотрел на нее строго
и сказал:
- Нет!
- А кем же ты хочешь быть? - ненатурально удивилась заведующая и
посмотрела почему-то на Костю.
- Я Дед Морозом буду! - сказал Женька серьезно, а потом застеснялся и
неожиданно прижался щекой к Костиной руке.
И такая волна счастья накрыла Костю, что он ничего уже не видел и не
слышал.
Да и не мог Костя слышать, как переругивались, подвыпившие по случаю
Нового года, санитары, укладывая его тело на носилки.
- Да, блин, вот это резанула! - чуть башку не снесла.
- Я на эту падлу посмотрел - колется в той комнате - во всем уже
созналась, сука грязная. А у самой - посмотреть - в чем душа держится.
- А чего этот Дел Мороз к ним приперся? Его звал кто, что ли?
- Хрен его знает. Педофил, наверное. Мальчонку просек и...
- Ты поворачивай, поворачивай! Руку об стенку ободрал, мать твою!..
Тоська все еще сидела в машине, когда приехала милиция и скорая. Когда
во дворе собрались немногочисленные соседи, Тоська тоже постояла с ними и
посмотрела, как выносят Костю. Потом Тоська вернулась в машину, нашла в
бардачке ключи от квартиры и Костин паспорт и уверенно поехала на север
туда, где жил когда-то Дед Мороз, и где в полосатом Арнольдовом матрасике
было зашито ее, Тоськино, будущее благополучие и счастье.
2001 г.

Хитрый Кондрат

...Кондрат Иванов видел чертей каждый день. Да, как не видеть, если
работаешь смотрителем отдаленного кладбища. К чертям Кондрат привык.
Некоторые забегали к нему в будку потрепаться, да опрокинуть стаканчик. А с
одной симпатичной молоденькой чертовкой Кондратий даже шашни закрутил и
прижил от нее симпатичненького чертенка. Чертенка назвали Васькой. Он быстро
рос и уже называл Кондрата батей.
С чертями пить и говорить за жизнь было спокойней, чем с людьми. От них
ничего скрывать не нужно было, да и захочешь не скроешь. А вот от людей было
что скрывать Кондрату.
Те бомжи, которых нанимал Кондрат на копку могил, представить себе не
могли, что смотритель кладбища свободно говорит не только на латышском, но и
на литовском, польском и немецком языках, и что до войны он блестяще
закончил 1-ю городскую русскую гимназию. Впрочем, не только бомжи об этом не
догадывались. Об этом не догадывался никто, кроме чертей, коим иногда под
настроение читал Кондратий Гейне по-немецки.