"Роберт Янг. Механический фиговый листок" - читать интересную книгу автора

Она смотрела, как гаснут, исчезают во тьме задние огни его "пикапа".
Откуда-то донеслась песня. Арабелла всматривалась в темные тени, стараясь
разглядеть, кто поет. Но на улице, кроме нее, никого не было, и тогда она
поняла, что поет ее сердце.


Арабелле казалось, что следующий день никогда не кончится, а когда он
наконец кончился, с тусклого неба полил дождь. Ей хотелось узнать, вкусен
ли апрель во время дождя, и скоро (после еще одного сеанса в открытом
кинотеатре) она узнала, что дождь никак не портил вкуса, если были все
другие составные части напитка. А они были, и она провела еще один
быстролетный вечер с Говардом, сначала на площадке, рассматривая звезды
между вспышками рекламы Большого Джима, потом в "Золотом скате" за
сосисками и пивом и, наконец, прощаясь с Говардом у своего гаража.
На следующий вечер все составные части опять были налицо, и на
следующий, и на следующий... В воскресенье они отправились на пикник в
горы. Говард выбрал самый высокий холм. Взобравшись по извилистой дороге
на вершину, они остановились там, нашли стоянку под старым вязом и ели
приготовленные ею картофельный салат и сандвичи, передавая друг другу
термос с кофе. Потом они закурили и, овеваемые полуденным ветерком, лениво
разговаривали.
С вершины холма открывался великолепный вид на лесное озеро, которое
питала небольшая речка. На другой стороне озера виднелся забор резервации
нудистов, а за ним на улицах одной из деревень резервации можно было
разглядеть людей. На таком расстоянии они казались почти неразличимыми
точками, и сначала у Арабеллы мелькнула только смутная догадка насчет
того, что же это такое. Однако постепенно они полностью овладели ее
вниманием, и она уже ни о чем другом и думать не могла.
- Должно быть, это ужасно! - сказала она вдруг.
- Что ужасно? - поинтересовался Говард.
- Жить вот так, в лесах, голыми. Как... как дикари.
Говард посмотрел на нее своими голубыми и глубокими, как лесное озеро,
глазами.
- Вряд ли можно назвать их дикарями, - сказал он, помолчав. - У них
такие же машины, как у нас. Школы, библиотеки. У них есть торговля и
ремесла. Правда, заниматься всем этим они могут только в пределах
резервации, но чем это отличается от жизни, скажем, в деревне или даже
городе? В общем, я бы сказал, что они цивилизованные.
- Но они раздетые!
- Разве так ужасно ходить раздетым?
Он опустил свое ветровое стекло и наклонился к ней совсем близко. Потом
он опустил ее ветровое стекло, и в лицо ей повеяло свежим ветром. По
глазам его она увидела, что он хочет ее поцеловать, и не отстранилась. Она
была рада, что не отстранилась, потому что поцелуй этот ничем не напоминал
ни поползновений мистера Карбюратора и Гарри Четырехколесного, ни
замечаний отца и намеков матери. Потом она услышала, как открылась дверца
машины, потом другая, и почувствовала, что ее вытаскивают на солнце и
апрельский ветер. Ветер и солнце были свежие и теплые, свежие, теплые и
чистые, и ей вовсе не было стыдно, даже когда Говард прижал ее к груди, не
закрытой костюмом-автомобилем.