"Уильям Батлер Йейтс. Кельтские сумерки" - читать интересную книгу автора

двух ребятишек, которые спали по ночам в крохотной комнатушке вместе с
матерью и с младшими братьями и сестрами. В той же комнате обитал и дух. Они
торговали в Дублине на улицах селедкой и против духа ничего не имели, потому
что знали, что каждый раз, как они спят в комнате с "привиденьем", селедка у
них расходится мигом.
Есть у меня знакомые духовидцы и в западных деревнях. Коннахтские
сказки от лейнстерских отличны весьма и весьма. Характер у всех без
исключения призраков из X серьезный, решительный и вполне прозаический. Они
приходят, чтобы возвестить чью-то смерть, отомстить за причиненное зло,
сделать что-нибудь, что не доделали при жизни, даже расплатиться по счетам,
как одна тамошняя рыбачка, и мигом отбывают к месту постоянной прописки. За
что бы они ни брались, все делается основательно и по правилам. В белых
кошек и черных собак превращаются не призраки, а бесы. Люди, что
рассказывают там истории с привидениями, - все сплошь серьезные, небогатые
рыбаки, находящие в трудах и днях деревенских призраков редкую роскошь
пощекотать нервы страхом. В западных сказках есть причудливая некая красота,
чудная, диковатая экстравагантность. Люди, от которых слышишь здесь сказки,
живут в местах невообразимо прекрасных и диких, под небом, полным изо дня в
день и из края в край фантастических облачных замков. Они пашут землю,
нанимаются в батраки и время от времени выходят за рыбой в море. Они не
настолько боятся духов, чтобы не замечать в их проделках артистизма и юмора.
Да и призраки у них такие же веселые и чудаковатые, как они сами. В одном
западном городишке, где на пристани между камней растет трава, призраки -
народ настолько энергичный, что как-то раз, как мне рассказывали, когда один
Фома неверующий решил провести ночь в доме, который всему городу был
известен как дом с привидениями, они просто-напросто выкинули его из окошка,
а следом за ним и его кровать. В окрестных деревушках они принимают порой
самые странные обличия. Один покойный джентльмен ворует капусту с бывшего
своего огорода в образе большого серого кролика. Какой-то злой как черт
капитан дальнего плавания поселился после смерти в стене дома, под
штукатуркой, в образе бекаса и производил во всем доме шум просто
невообразимый. Его удалось унять только сломавши стену; тогда из цельного
куска штукатурки выбрался бекас и улетел, посвистывая, прочь.

"ПРАХ ПОКРЫЛ ЕЛЕНЫ ОЧИ"{2} где обитают фермер и его жена, неподалеку
от замка, в крестьянском доме, живут их дочь и зять, и еще - маленькая
мельница со старым мельником и старыми же ясенями, бросающими густую зеленую
тень на воду в речушке и на огромные камни, вбитые в дно, для того чтобы
можно было перейти ее, не замочивши ног. Я ездил туда прошлым летом два или
три раза, чтобы поговорить с мельником о Бидди Эрли,[17] мудрой старой
женщине, скончавшейся несколько лет тому назад в Клэаре, и об одной ее
фразе: "Лекарство от любой напасти - меж баллилийских жерновов" - и
попытаться выяснить у него или еще у кого-нибудь, что она имела в виду - мох
на мельничном водостоке или другую какую траву. Я был там и этим летом, и
буду до осени еще, потому что Мэри Хайнс, женщина красоты необыкновенной,
чье имя до сей поры произносят почтительным шепотом у очагов с горящими
кусками торфа, умерла шестьдесят лет назад именно здесь; ибо ноги наши сами
замедляют шаг в тех местах, где жила свой недолгий и горестный век красота,
чтобы дать нам, прохожим, понять, что она - не от мира сего. Старик повел
меня куда-то в сторону от замка и от мельницы, вниз по длинной узкой тропке,