""Прыгающая газель" - тавро расизма" - читать интересную книгу автора (Маринов Игорь Абрамович)

«НОВАЯ РЕЛИГИЯ» - ПРОТИВ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА

…Прямо на одной из улиц Йоханнесбурга, когда его везли в тюрьму, охранники дважды выстрелили 38-летнему арестованному в живот. Потом объяснили: «При попытке к бегству». Излюбленная версия гитлеровских садистов из СС и палачей гестапо. Тяжело раненный Брутус все же выжил. Его приговорили для начала к 18-месячному тюремному заключению. Два из них он провел в одиночке. О режиме южноафриканских тюрем распространяться не приходится…

Это один из наиболее драматических эпизодов в жизни человека, которому посвящена книга Ричарда Томпсона «Раса и спорт». Рассказ о Деннисе Брутусе сразу же вводит в самую суть проблемы и достаточно жестко рисует картину действительности полицейских репрессий, которая не то чтобы смягчена, но как-то сглажена, что ли, объективистским стилем интересной, богатой фактами книги, вышедшей из-под пера новозеландского профессора на кафедре психологии Кентерберийского университета в лондонском издательстве «Оксфорд юниверсити пресс».

Итак, о Деннисе Брутусе. Разносторонний спортсмен, журналист. Благодаря своим знаниям, способностям администратора, воле и энергии он стал подлинным вдохновителем, лидером созданной еще до САНРОК (также в Дурбане) Южноафриканской ассоциации спорта (САСА). В 1958 году, занимая пост ее почетного секретаря, Брутус активно работал над осуществлением программы координации деятельности всех спортивных клубов, основная цель которой - предоставить равные возможности для занятий спортом черным и «цветным», пропагандировать спорт как средство воспитания на нерасовой основе, то есть вопреки догмам апартеида добиться признания Южноафриканской ассоциации спорта в стране и за рубежом. Глава САСА Алан Пэтон подчеркивал, что другая задача его единомышленников в том, чтобы за небелыми атлетами было полностью признано их неотъемлемое право представлять страну на международных соревнованиях и в ЮАР, и за рубежом, если они того достойны, что соответствует уровню мастерства многих из них уже сегодня.

Другими словами, САСА выступала за отбор в национальные команды по принципу «спортивных заслуг», как теперь принято говорить в ЮАР, где продолжает все круче подниматься волна поистине бескомпромиссной битвы за расовое равенство в спорте. Кончилась эта деятельность так, как, впрочем, и ожидали инициаторы создания САСА, не питавшие иллюзий относительно реакции расистских властей и сознательно подвергавшие себя риску, чтобы дать толчок разобщенному, порой неосознанному в социально-политическом отношении движению против апартеида в спорте. В 1960 году полиция совершила налет па помещение САСА и разгромила его; наложила арест на ее документы, затем вывезла их в соответствующий департамент министерства внутренних дел, чтобы пополнить и без того пухлые досье на всех противников сегрегации в спорте и других областях жизни. Брутус подвергся жестоким гонениям. Ему было запрещено преподавать английский язык и заниматься журналистикой. Значит, его попросту лишили возможности зарабатывать на жизнь. Ему не разрешалось, под угрозой еще более свирепых репрессий, посещать митинги, собрания, конференции, где обсуждались бы социальные или политические вопросы, а также проживать в Йоханнесбурге и на прилегающей к городу территории, входящей в юрисдикцию соответствующего судебного округа. Запрещалось под каким бы то ни было предлогом цитировать его прежние высказывания на конференциях, собраниях и в прессе; запрещалось даже упоминать где-либо имя Брутуса. Но правительственной охранке и этого показалось мало: Брутус был лишен права навещать свою семью, жившую в Порт-Элизабет. Каждую неделю Брутус должен был засвидетельствовать свое присутствие в предписанном полицейском комиссариате. Тогда, в 1963 году, пока над этим родившемся в Родезии метисом, борцом против апартеида организовывался процесс по обвинению в том, что он нарушил запрет присутствовать на общественных собраниях, Брутус скрылся.

…Долго о небелых южноафриканских спортсменах, их клубах и организациях мир ничего не знал. Но вот в августе 1963 года многие национальные олимпийские комитеты, другие спортивные организации получили письма. Штемпель, оттиснутый на конвертах, свидетельствовал о том, что отправлены они были из Мбабане, столицы Свазиленда, остающегося, кстати, и поныне английской колонией, где восседает на троне едва ли не старейший марионеточный монарх в мире Собхуза II.

В послании говорилось: «Мы обращаемся к вам, друзья из разных стран! Всему миру известно, что расизм господствует в спорте, как и во всей общественной жизни ЮАР. И потому мы говорим всем спортсменам: помогите нам в борьбе за уничтожение расовой дискриминации в спорте! Мы апеллируем к национальным олимпийским комитетам для того, чтобы они воздействовали на Международный олимпийский комитет, который осенью 1963 года будет обсуждать южноафриканский вопрос в Баден-Бадене (ФРГ) на очередной сессии своего исполкома».

Под обращением южноафриканских небелых атлетов стояла подпись: «Деннис Брутус».

Товарищи помогли Брутусу пробраться в Свазиленд, территория которого вкраплена, подобно острову в океане, в территории, принадлежащие властям Претории. Там три месяца он прожил нелегально под видом официанта в ресторане. С паспортом на чужое имя купил билет на авиарейс, который должен был доставить его в ФРГ в Баден-Баден, где на сессии МОК он хотел рассказать о действительном положении в спорте ЮАР и выступить в защиту небелых атлетов, отстаивая их право представлять свою страну в сборных ЮАР. Однако завершить перелет ему не удалось.

Да, попытка была смелой, дерзкой. Но ведь и разведслужба южноафриканских правителей не дремала. Агенты специальных подразделений, сгруппированных позднее в Бюро государственной безопасности ЮАР (БОСС), всегда тесно сотрудничали не только с Центральным разведывательным управлением США, но и с колониалистскими режимами, сохранявшими тогда еще свои владения в Африке. Прежде всего - с диктатурой Салазара в Португалии, а стало быть, и с тайной полицией португальского режима - ПИДЕ, кровавые преступления которой против народа до сих пор вызывают ненависть португальских демократов. Ищейки ПИДЕ перехватили Денниса Брутуса по дороге в ФРГ, в Мозамбике, бывшем тогда колонией салазаровской Португалии, и с готовностью «вручили» его южноафриканским головорезам с полицейскими бляхами на груди. О том, что последовало по прибытии в Йоханнесбург, читатель уже знает. Брутус не только выжил, но и продолжает дело, которому посвятил себя и ради которого шел на смертельный риск.

Политический эмигрант, Деннис Брутус живет теперь в США, преподает в Иллинойском университете. Будучи почетным президентом САНРОК, который, как я уже говорил, через несколько лет после своего создания вынужден был перенести резиденцию в Лондон из-за полицейских репрессий, Деннис Брутус часто приезжает в Европу, бывает в странах, недавно вступивших на путь самостоятельного развития, выступает на собраниях, участвует в демонстрациях против апартеида в спорте. Это ему принадлежит страстное в своей искренности обращение к бывшему государственному секретарю Соединенных Штатов Генри Киссинджеру, невозымевшее, естественно, желаемого эффекта в силу того огромного значения, которое деловые круги США придают своим отношениям с ненавистным в Африке и остальном мире режимом. «Господин Киссинджер, - писал Брутус, - я хотел бы предостеречь вас от посещения тех спортивных мероприятий, которые готовят специально для вас официальные представители южноафриканского правительства. Своим присутствием на этих лицемерных демонстрациях «межрасового спорта» под эгидой апартеида вы оказываетесь, независимо от вашего личного желания, вовлеченным в круговую поруку фактического одобрения юаровского режима. В таком случае вы никак не могли бы рассчитывать на установление добрых отношений со странами свободной Африки, к которым, по вашим словам, вы стремитесь».

Основоположник «челночной дипломатии» в администрации США того времени не внял этому предостережению. Да и трудно было бы ожидать другой реакции от шефа американской дипломатии, который назвал президента МОК лорда Килланина «красным лордом» за то, что он не оказывал поддержки маневрам расистов на международной спортивной арене в отличие от своего предшественника Э. Брэндеджа.

Кстати, помнится, в одном из своих выступлений трезво мыслящий лорд Килланин как-то заметил, что лозунг «спорт вне политики» никогда не соответствовал действительности, что с «самого своего зарождения в современном понятии спорт всегда в той или иной степени был связан с политикой». Это подтверждает в своей книге «Раса и спорт» и Р. Томпсон, приводя ряд весьма красноречивых фактов, хотя новозеландский исследователь - буржуазный ученый либерального толка и далек от методов марксистско-ленинского анализа.

Р. Томпсон начинает с того, что спорт на Западе давно уже перестал ограничиваться ролью развлекателя. «Спорт, - пишет он, - ныне не просто физическая разрядка, необходимая человеку, не просто игра ради игры, состязание в силе, ловкости, мастерстве. Он срастается с большим бизнесом. Он занял командные позиции в индустрии зрелищ, превратился в одно из средств утверждения национального престижа, в одно из средств, способствующих выявлению, защите и продвижению в нужном направлении коммерческих интересов. Он, спорт, открыл для многих дорогу к восхождению по лестнице социальной иерархии». Мне представляется знаменательным, что уже самые первые страницы книги Р. Томпсона посвящены не собственно отношениям между расами в спорте, а тому важному обстоятельству, что идеологические, политические и экономические лидеры апартеида и раньше время от времени умели проявлять в случае необходимости некоторую гибкость, ставя превыше всего именно экономические и политические связи расизма с капиталистическими партнерами и укрепляя их именно с помощью спорта.

Новозеландский профессор подробно рассказывает такую историю. Когда в начале 60-х годов над Южной Африкой нависла реальная угроза потерять некоторые рынки сбыта своей продукции в Европе и на Африканском континенте, ее правительство разослало многочисленные миссии во главе с имевшими специальные полномочия эмиссарами в разные концы земного шара в поисках альтернативы возникшим экономическим затруднениям. Некоторым из них удалось успешно провести переговоры с рядом японских фирм, представители которых были приглашены посетить Южно-Африканскую Республику и приглашение приняли.

По этому поводу один из высших представителей правительства сделал специальное заявление, в котором объяснил, что прибывшим в страну японским гостям предоставляется «статус белого человека». Забегая немного вперед, скажу, что в последние годы статус «почетного белого» („honorary white") получил у южноафриканских политиков более широкое применение в связи с желанием продемонстрировать витрину «нового межрасового курса».

Но вот вслед за японскими промышленниками в ЮАР приехали в качестве участников спортивного турне, также предварительно согласованного во время переговоров в Японии, команды их соотечественников - пловцов и гимнастов. Однако муниципалитет Претории со всей непреклонностью заявил, что, поскольку гости не принадлежат к белой расе, единственный бассейн столицы ЮАР, отвечающий международным стандартам, не может открыть перед ними двери на основании действующих в стране законов.

Дело начинало приобретать дурной оборот. Президент белого союза пловцов Южной Африки не без основания выразил опасение, что намечающийся инцидент может вызвать еще более резкую, чем раньше, оппозицию участию ЮАР в Олимпийских играх 1964 года в Токио. Он принес извинения терпеливо ожидавшим окончательного решения японским официальным лицам и пригрозил городским властям Претории, что в будущем Претория, хотя бы и сто раз столица ЮАР, не встретится в маршрутах зарубежных спортивных команд, если муниципалитет не изменит своего решения.

Однако буквалисты из столичного муниципалитета продолжали упираться до тех пор, пока им внятно не разъяснили, по слогам, можно сказать: японские пловцы и гимнасты связаны с концерном «Явато стилл индастри», который недавно заключил огромную и чрезвычайно выгодную при нынешней экономической конъюнктуре сделку на покупку чугуна и стали, производимых соответствующими предприятиями в Южной Африке. Заговорил, и весьма решительно, также и председатель «Южноафриканской вул борд» - компании по выделке шерсти и каракуля, подчеркнув, что фирма, которой он имеет честь руководить, близка к успеху в заключении контракта на поставку в Японию партии своей продукции стоимостью в 6 миллионов 250 тысяч долларов. Запрет на выступления японских пловцов в бассейне Претории был отменен почти сразу после этих уточнений.

Представляют несомненный интерес также и замечания Р. Томпсона о том, что помимо существующих традиций в поддержании спортивных контактов между ЮАР, Австралией, Новой Зеландией и странами Запада (прежде всего это относится к регби, теннису, футболу, плаванию, легкой атлетике) турне спортсменов приносили и существенный финансовый доход. Так, приезд британских регбистов в Новую Зеландию в 1959 году обернулся для его организаторов приличной чистой прибылью в 325 тысяч фунтов стерлингов, а короткое подобное турне в 1963 году - в 85 тысяч. Р. Томпсон подчеркивает также, что союзы регби в Новой Зеландии, ЮАР, западноевропейских странах представляют собой невероятно мощные организации делового мира, проводящие широкие финансовые операции. Они являются также косвенными источниками дохода и для правительства. Руководство союзов регби занимается крупным бизнесом, организуя турне и показательные матчи. Этим союзам принадлежат в Новой Зеландии, например, некоторые отели международного класса, часть подвижного железнодорожного состава, самолеты, нефтеналивные танкеры. «Право играть в сборных провинций или национальной команде, - пишет автор книги «Раса и спорт», - один из путей, ведущих к завоеванию общественного признания, личного престижа и соответственно к успеху в деловой карьере».

Итак, поле для регби в этих странах - это также и поле выгодной экономической деятельности. Это необходимо подчеркнуть, на мой взгляд, в связи с демонстративным невмешательством в последние годы различных западных правительств (новозеландского, в частности) в дела регбийных союзов даже тогда, когда турне в ЮАР или приезд регбистов из Южной Африки в Западную Европу сопровождались мощным движением протеста против апартеида, против спортивных контактов с расистским режимом вообще. Р. Томпсон, характеризуя регби в Южной Африке и Новой Зеландии как часть национальной культуры, показывает, насколько эффективна и реальна фактическая власть этих регбийных объединений, когда описывает так называемый «общественный конфликт» в Новой Зеландии, который, по его словам, не имел аналогов в новейшей истории страны. Он был вызван решением новозеландского союза регби исключить в угоду требованиям своих партнеров из ЮАР представителей коренного населения Новой Зеландии - маори - из состава отправлявшейся в южноафриканское турне сборной страны по регби «Олл блэк» («Все в черном» - в соответствии с традиционным цветом рубашек, трусов и гетр), и поныне считающейся сильнейшей в мире командой регби.

Однако, несмотря на остро отрицательную реакцию общественного мнения Новой Зеландии на требование ЮАР применить дискриминационную меру (чтобы перед белыми зрителями Южной Африки «Все в черном» предстали в однородно белой гамме), несмотря на размах возникшего конфликта и официальную антирасистскую политику правительства Новой Зеландии, союз регби настоял на выполнении условий юаровских организаторов, и турне состоялось без маори. Это вызвало, как пишет Р. Томпсон, чувство большого удовлетворения и благодарности южноафриканских правительственных и спортивных инстанций.

«Расовая дискриминация в спорте, - пишет Р. Томпсон, - почти повсеместно порицается как несовместимая с этикой и самим духом спорта». Но ведь в Южной Африке сотни идеологических локомотивов пытаются вести спорт по пути служения антагонистическому тезису, в корне извращающему природу спорта и его интернациональные тенденции. Обращаясь к истории развития отношений между расами в спорте Южной Африки, Р. Томпсон замечает, что, говоря о спорте в этой стране, как правило, имеют в виду только «спорт белых людей». Вот почему ни один из небелых спортсменов, за редчайшими исключениями, не мог получить признания в Южной Африке, но становился известным или даже знаменитым, оказываясь за границей. Например, «цветной» игрок Базиль д'Оливейра с огромным успехом выступал за английский крикетный клуб, но не удостаивался права выступать за сборную ЮАР. Африканец Дэвид Самааи участвовал в Уимблдонском турнире, но никогда не играл в матчах против белых в Йоханнесбурге, откуда был родом. Рон Эланд был сильнейшим в свое время тяжелоатлетом в ЮАР, но ему не разрешали выступать в международных встречах. Лишь оказавшись в Англии, он смог проявить себя в полную силу, а в 1948 году защищал цвета Великобритании на Олимпийских играх. Его чернокожий соотечественник Прешис Маккензи в 1964 году сумел добиться выездной визы и впоследствии выступал на трех олимпиадах начиная с 1964 года. Альберт Джохэннсон играл в знаменитом английском футбольном клубе «Лидс юнайтед», но никогда не представлял Южную Африку в футболе.

Иногда коренным африканцам, внешность и цвет кожи которых почти не отличались от белых людей, удавалось выступать в составе команд только белых клубов. Среди них были долгое время считавшийся лучшим игроком Смилее Мооза, выступавший за футбольный клуб «Береа парк» и «цветной» дзюдоист Топхэм, ставший членом белого клуба, так как был совершенно белокож. Однажды ему удалось в составе команды этого белого клуба выехать в зарубежное турне. Но все они рано или поздно были «разоблачены» при попытке сменить, так сказать, кожу, изгнаны и подверглись различным мерам наказания.

Книга «Раса и спорт» рассказывает, что физические упражнения и занятия различными видами спорта приобрели в Южной Африке ни с чем не сравнимую популярность среди всех слоев населения и среди всех рас. Этому способствовали и великолепный климат па большей части территории Южной Африки, и принесенные с собой спортивные традиции англичан, и необыкновенная способность африканцев и «цветных» усваивать навыки спортивных игр и других дисциплин. Широкое распространение получили в Южной Африке регби, футбол, крикет, гольф, легкая атлетика, боулинг, теннис, волейбол, бокс. Этот культ спорта, его необычайная популярность в Южной Африке позволили автору книги «Раса и спорт» назвать спорт «новой религией» в современной ЮАР. Но эта «новая религия» всегда была направлена против прав человека, против достоинства представителей небелых рас, жизнь которых, а соответственно и условия для занятий спортом, разнится действительно как черное и белое. Большинство спортивных объединений в ЮАР монополизировано белыми. Известный специалист спорта Э. Йокл, которого цитирует Р. Томпсон, в своем «Справочнике по расовым отношениям в ЮАР» констатирует, что «цветные» кварталы и пригороды для африканцев в ЮАР, как правило, не имеют ни парков, ни спортивных площадок, не говоря уже о возможности соревноваться с зарубежными соперниками.

Об истинных возможностях южноафриканского спорта мы можем судить только предположительно в силу названных причин. Для сведения добавим, что, по современным данным, одно поле для регби в среднем приходится на 20 тысяч белых и одно же - на 200 тысяч африканцев, один бассейн - на 20 тысяч белых и один - на 200 тысяч небелых. Южноафриканское правительство тратит (по официальным цифрам на 1979 год) 29 центов на спорт в расчете на одного белого и соответственно 2 цента на одного африканца. Эти цифры, разумеется, дают только приблизительно представление о той настоящей пропасти, которая разделяет привилегированное меньшинство и небелое население в области спорта.

Приводя многочисленные примеры расовой нетерпимости в спорте расистского государства, Р. Томпсон цитирует слова бывшего министра внутренних дел сенатора де Клерка, который подчеркнул: «Мы выступаем против смешанных соревнований спортсменов разных рас, как внутри страны, так и за рубежом, ибо раздельное развитие рас соответствует нашим традициям, нашим привычкам как в спорте, так и во всех других областях. И мы не намерены их менять. В случае нарушения установившихся правил мы вынуждены будем принять специальный закон, воспрещающий смешанные соревнования». Это было сказано еще в 1962 году. Я специально обращаю на это внимание читателя. И сейчас в ЮАР формально не существует закона о запрещении межрасового спорта, угроза де Клерка не была приведена в исполнение. Напротив, именно на отсутствие подобного, текстуально закрепленного, акта ссылаются ныне творцы «новой расовой политики» в спорте, начатой при бывшем премьере Форстере. Именно на этом обстоятельстве спекулируют нынешние южноафриканские политики-демагоги, чтобы доказать существование благоприятной якобы почвы для расцвета «межрасового спорта».

Но существо этих разглагольствований как раз и основано на том, что необходимости в таком специальном законе попросту нет, ибо все названные многочисленные акты, регулирующие отношения между расами внутри «коричневого бастиона», не только достаточны для соблюдения основных постулатов апартеида, но и надежно служат прикрытием их маневров для преодоления изоляции в международных кругах. В каждом отдельном случае и только в пропагандистских целях правительство разрешает делать исключения из сегрегационистских актов, выдавая их в строго дозированном количестве, необходимом для хоть сколько-нибудь пристойной аргументации изменений в спортивной практике апартеида.

Р. Томпсон вспоминает о лучшем игроке в гольф индийце Севсункере Севголуме, которому было разрешено в 1961 году участвовать в открытом чемпионате Южной Африки и победителем которого он стал. Разрешение действовало только в течение трех дней, и все это время Севголум жил в зеленом фургончике неподалеку от поля для гольфа. Выигранный им трофей чемпиона индийский гольфист принимал во дворе клуба для белых гольфистов провинции Наталь, стоя под дождем: вход в помещение клуба ему был запрещен. А там в это время проходил прием по случаю окончания интересного турнира и будущая звезда (белая) международного гольфа Гарри Плейер поднимал бокал шампанского, которое разносили официанты-индийцы. Ныне более гибкие шефы южноафриканского спорта, несомненно, постарались бы избежать столь грубых, нетактичных манер и пригласили бы индийца под крышу, хотя бы па церемонию вручения приза. Но подновленные декорации не могут скрыть «политики лаагера» в спорте. «Правительство ЮАС, а затем ЮАР, - пишет Р. Томпсон, - заявляло о своем невмешательстве в спортивные дела, однако агенты специальных служб, многочисленные детективы постоянно следили вместе с полицией и городскими властями за строгим, неукоснительным соблюдением «Груп эариэс акт», закона о закрепленных за определенными расами территориями, что практически делало невозможной практику смешанных соревнований, практику нерасового спорта. В случаях нарушения акта небелыми или белыми спортсменами, желавшими участвовать в межрасовых встречах или в командах смешанного состава, полиция тут же переписывала имена всех спортсменов, сурово наказывала их, особенно африканцев, в ряде случаев просто на долгое время закрывала спортивные площадки и стадионы, где имели или могли иметь место межрасовые соревнования».

Одна из главных задач апартеида состояла в том, чтобы ни под каким видом не допустить небелые спортивные организации на международную арену, которые, вопреки многочисленным препятствиям, искали выхода за границу для установления прямых контактов с международными федерациями. Особенно жесткими эти ограничения, подчеркивает на страницах «Расы и спорта» Р. Томпсон, стали после того, как Международная федерация настольного тенниса (первой из всех, заметим!) исключила белую теннисную ассоциацию, ознакомившись с практикуемой там расовой сегрегацией. Уже тогда, в 1956 году, это было воспринято расистами как удар большой силы. Они реагировали на него удесятеренными мерами пресечения каких-либо выездов за рубеж руководителей небелых спортивных ассоциаций, усиленной цензурой над их перепиской, запретили им выдавать заграничные паспорта за редчайшими исключениями - для лиц, в верности которых и поддержке которыми апартеида они не сомневались. Новозеландский исследователь ясно дает понять, что в те годы (до вступления в МОК спортивных организаций Советского Союза. - Прим. авт.) международные федерации чаще всего игнорировали просьбы нерасовых южноафриканских объединений признать их право на выступления за рубежом и помочь им в этом, как это показано на примере долгие годы занимавшего пост секретаря Международной федерации тяжелой атлетики Оскара Стейта. В книге Шейлы Паттерсон «Цвет и культура в Южной Африке» по этому поводу говорится, что в то время европейские (имеются в виду международные. - Прим. авт.) ассоциации спорта проявляли весьма незначительный интерес или вовсе не проявляли его к южноафриканским спортивным организациям с нерасовыми уставами, об их существовании порой даже не подозревали. В это, однако, трудно поверить, скорее всего их игнорировали руководители международных спортивных организаций того времени. Символично, на мой взгляд, что посвященный этому вопросу раздел Р. Томпсон так и назвал - «С завязанными глазами», где иллюстрирует резко расистскую политику Международного комитета регби, отказавшегося включить в свой устав олимпийское правило, воспрещающее расовую дискриминацию, и останавливается на провокационной роли члена МОК для Южной Африки Реджинальда Хани. Поначалу Хани лживо и лицемерно отрицал вообще существование цветного барьера в южноафриканском спорте при отборе команд на олимпийские игры, в чем без труда убеждал членов МОК. При этом он бесстыдно утверждал, что небелые атлеты не попадают в олимпийские сборные потому, что уровень их подготовки слишком низок. Но ведь ему лучше, чем кому-либо другому, было известно, что совместных отборочных соревнований в Южной Африке не проводилось, как не проводится и поныне! Более того, когда перед Играми в Риме африканские легкоатлеты показали лучшие результаты, чем белые стайеры, а некоторые боксеры были признаны объективно лучше подготовленными, чем белые соискатели мест в сборной, им была торжественно обещана поездка на Олимпиаду (разумеется, отдельно от белых членов сборной). В столицу Италии они так и не попали, в сборную включены не были без объяснения причин.

Справедливости ради надо заметить, что в разные годы отдельные представители белого меньшинства выступали, отваживались выступать за включение африканцев в сборные команды, за межрасовый спорт. Именно отваживались, ибо любое публичное выражение подобных взглядов квалифицировалось властями как «агитационная деятельность в пользу красных». Но речь может идти только о частных лицах, таких, как Тейнис Тирт, дисквалифицированный своей белой федерацией за то, что провел совместную тренировку на велотреке с тремя «цветными» гонщиками; как регбист и рефери в этом виде спорта Джон фон Валтслебен, заявивший об отказе от дальнейшего участия в спортивных соревнованиях в знак протеста против решения муниципалитета Блумфонтейна изгнать «цветных» зрителей с трибун стадиона, на арене которого южноафриканская команда принимала австралийских регбистов. Такие смелые люди всегда были. Есть, видимо, и сейчас. Но ни разу ни одна белая спортивная ассоциация, союз, федерация в таком качестве не проявляли себя в тот период. Боясь репрессий, они крайне осторожно ведут себя и сейчас, в «эпоху» официально объявленных «реформ» в системе «цветных коридоров» апартеида применительно к стадионам.

Здесь мне хотелось бы воспользоваться возможностью рассказать о своеобразном проявлении протеста со стороны белых атлетов, которые не могли упоминаться Р. Томпсоном по той простой причине, что прежде не отваживались на открытый вызов порядкам апартеида. Один из них - Марчелло Фиасконаро, бегун на средние дистанции, показывавший результаты международного класса. Воспользовавшись своим двойным гражданством, он уехал в Италию и позднее защищал уже цвета этой страны на международных соревнованиях. Другой - пловец Джонти Скиннер, уехавший учиться в США и резко осудивший апартеид. Это дало возможность Международной федерации плавания в виде исключения зарегистрировать несколько лет назад в качестве мирового рекорда его результат на 100-метровой дистанции вольным стилем. Но так и не добившись от американских властей удовлетворения его просьбы о натурализации, он не смог принять участие в чемпионате мира по плаванию 1978 года и был утрачен для мирового спорта.

«Я бы должен был поступить, как Фиасконаро и Скиннер, - говорил Пол Нэш, белый спринтер из ЮАР, имевший также и английское подданство и неоднократно показывавший на стометровке время 10,0. - Но я просто не решился, испугался, что мне станут мстить».

На страницах своей книги «Раса и спорт» Р. Томпсон справедливо замечает, что участие в совместных соревнованиях представителей различных рас способствует преодолению расовых предрассудков и поэтому в принципе неприемлемо для режима апартеида. Касаясь пропагандируемых правительством ЮАР «послаблений апартеида», известный деятель международного спорта президент НОК Эфиопии и член МОК Й. Тессема подчеркнул в одной из бесед с автором этих строк: «Да, для непосвященного сдвиги есть. Раньше просто немыслима была картина встречи на ринге белого и черного боксеров в ЮАР или выступления «цветных» в составах гастролирующих за рубежом белых южноафриканских команд. Подобные уступки апартеида, пусть только внешние, стали возможны только в области спорта. Но эти трюки не смогут ввести в заблуждение людей, имеющих правдивую информацию о жизни в ЮАР. Черные и «цветные» атлеты, временно включенные в белые команды, или проходящие в качестве исключений матчи зарубежных черных боксеров - все это для отвода глаз. Эти небелые спортсмены играют роль заложников нового лицемерного курса расистов. Все это напоминает мне слова генерального секретаря Высшего совета спорта в Африке (во время наших бесед с Тессема этот пост занимал Жан-Клод Ганга из Конго. - Прим. авт.): «Они подобны тем обезьянкам, которых выпускают на прогулку, а потом вновь сажают в клетку. Ведь их повседневная жизнь под прессом бесчеловечных законов апартеида ничуть от этого не меняется». Только когда международная общественность и сами граждане Южной Африки добьются отмены главных законов апартеида, только тогда можно будет говорить о межрасовом спорте в ЮАР». Так закончил одно из своих интервью Й. Тессема.

Один из главных выводов, который делает в книге «Раса и спорт» Р. Томпсон, и справедлив и актуален. «Главный вопрос не в самой политике ЮАР как таковой. Совершенно ясно, что она неприемлема, как расистская. Главное в том, что определенные круги в некоторых западных странах, а также некоторые спортивные организации заинтересованы в поддержке и развитии своих связей с белой Южной Африкой». Ставя вопрос, «играть или не играть с апартеидом», Р. Томпсон, четко отвечает: «Нет, не играть». Ибо в данном случае слово «играть» означает поддерживать апартеид, несовместимый с этикой спорта и олимпийскими принципами.

Последующее развитие событий подтверждает этот тезис. Лобовой напор южноафриканских расистов, пытающихся вырваться из круга изоляции, их наглый вызов мировому общественному мнению сменился зигзагообразным курсом, вкрадчивым тоном, мимикрией, посулами и заверениями в том, что они «реформируют» апартеид. А ведь поначалу в ответ на исключение ЮАР из олимпийского движения они попытались даже вызвать МОК в швейцарский суд «за несправедливое отстранение от олимпийских игр».