"Йоханнес Вильгельм Йенсен. Падение короля" - читать интересную книгу автора

его работе. В замкнутости живодера чувствовалась рассудительность, и Миккель
считал его своим приятелем.
Однажды, обдирая вдвоем с Йерком шкуру с палой лошади, Миккель с ножом
в руке впал вдруг в глубокую задумчивость, он долго просидел в оцепенении,
прежде чем очнулся.
Ему тогда вспомнилось, как в свое время захворала лошадь у Андерса Гро,
видно было, что ей уж не оправиться. Дело было по соседству, когда Миккель
еще жил в отчем доме. Андерс Гро захотел сам порешить животину, он выстрелил
ей из арбалета прямо в лоб, и как только стрела вонзилась, лошадь рухнула и
уткнулась мордой в снег. Земля забрала сначала голову, а потом, когда
обмякли поджилки, вслед за нею начало оседать остальное тело. Да, да... С
землей-то не больно поспоришь, хоть она и помалкивает. Она дает нам
отсрочку, и мы, на радостях, чем веселей бываем, тем резвее скачем по ней
вприпрыжку. Но все живые существа созданы противно природе и наперекор
закону тяготения; а человек и вовсе оторвался всем передом от земли и,
посмеявшись над тяготением, отказался от лишней пары ног. По воле божией все
живущее тучнеет, дабы тем страшнее было его неминуемое падение, ибо Бог и
Сатана - едины в двух лицах. Но земля...
И узрел Миккель у себя под ногами лежащего на земле беспомощного
новорожденного младенца, представив себе этот образ со всей отчетливостью.
Он лежал на спинке, скорчившись в комочек, словно в материнском чреве. Но
вот дитя на глазах начинает расти с такой быстротой, что невозможно уследить
за его превращениями во всех подробностях. Вот уже блеснули зеницы, и
Миккель встретил осмысленный взгляд: распрямившись, вытянулись вдоль
туловища тонкие белые руки, и ноги уже выросли и стали длиннее. Вот лик
омрачился заботой; вот порхнула по нему улыбка, жестокая радость, страх,
смятение, а руки уже потемнели, большие и погрубевшие. Стоящему в ногах и
смотрящему на тело от пяток к макушке видно, как темной порошей высыпала
вокруг подбородка пробивающаяся борода и как чело укрупнилось страданием.
Смотри, уже зрелый муж пред тобою, вот на мгновение он замер, словно
углубившись в себя; еще миг, и он состарился. Поседела борода, поредели
волосы, торчком выпятились костлявые коленки. Кругом побежали морщины,
усохла под кожею плоть - и вот уж охвачена дряхлость убогою черною рамкой,
мелькнуло перед глазами зрелище желтых костей, тут крышка захлопнулась,
посыпалась с краев земля, и все скрылось под нею.
О, земля возьмет свое, свалит с ног и уложит врастяжку на своей
поверхности. Достаточно тебя где-нибудь продырявить, и не успеешь глазом
моргнуть, как ты уже брякнулся, точно мешок костей, рухнул наземь, как
подгнивший столб.
...После того как Андерс Гро застрелил свою лошадь, за нее принялся
живодер и стал разделывать на снегу конскую тушу, а Миккель стоял рядом и
глядел на его работу.
В ясном небе сиял месяц, занималось морозное утро. Под слабым лунным
свечением, лившимся с запада, на много миль раскинулась снежная равнина,
далеко вокруг голубели снега, а холмы заливала такая белизна, что нельзя
было различить, где начинается белое сияние, а где кончается покрытая
снежным саваном земля. Стоял такой мороз, что даже снег скрипел под ногами,
пальцы ныли от холода, словно обожженные едкой кислотой. Но по равнине
медленно сползала река и чернела вода, беззаконно живая среди скованных
мерзлотою пространств.