"Йоханнес Вильгельм Йенсен. Падение короля" - читать интересную книгу автора

так или иначе покончить начатое.
Миккель Тегерсен очутился в просторной комнате, он успел заметить, что
по стенам стоят толстые фолианты, но тут в противоположном конце поднялся
из-за стола и быстро вышел ему навстречу хозяин - Йенс Андерсен,
широколобый, коренастый человек могучего сложения. Одет он был в меховую
куртку. Миккель перевел взгляд выше, где на бритом лице выделялся крупный
рот, и в этот миг Йенс Андерсен заговорил с ним. Его низкий голос звучал
глуховато, но Миккель угадал, что говоривший нарочно подпустил сухости,
потому, что каков гость таков и разговор - как звать, да по какой
надобности? - недосуг, мол, Йенсу Андерсену с тобой валандаться.
Миккель Тегерсен и выложил, что накипело. Пришел, дескать, за добрым
советом - охота побывать за границей, поучиться в университетах... И как на
грех подвела Миккеля всегдашняя впечатлительность: увидев на стене простое
железное распятие, он представил себе, что Йенс Андерсен, коли ничего
другого не окажется под рукой, пожалуй, схватит и его, чтобы огреть собаку.
Миккель давно привык, что при первой встрече люди выказывают удивление,
пораженные его наружностью - недаром его прозвали Аистом, а Йенс Андерсен
будто и не заметил ничего особенного; вот он каков - не чета остальным! И
Миккель смутился, не встретив привычного, хоть и обидного приема. А когда
зашла речь о желанной поездке, стал вдруг запинаться и путаться, потому что
стоило только подумать о Риме, о чужедальних краях, как у Миккеля, сына
деревенского кузнеца с Лимфьорда, сперло дыхание и он стал точно столб.
- Кхе-хем! - Йенс Андерсен, склонив голову набок, топнул ногой и резко,
словно лавочник, обрушился на огорошенного слушателя. Миккель едва
осмеливался взглянуть на него исподлобья, он видел перед собой могучий бычий
загривок, белесые волосы, коротко подстриженные на затылке... и вдруг
свинцовый взгляд Сенсация Андерсена опять впился ему в глаза, и было в этом
взгляде учтивое безразличие и в то же время такая, прямо-таки яростная,
сила, что Миккель, струсив, нырнул глазами и уставился в бритое пространство
между скулами и подбородком. Он увидел бледную, без морщин, натянутую кожу.
Почернелые зубы... сразу видать ютландца. Не в силах долее выдержать
устремленный на себя взгляд, Миккель, как зачарованный, повел глазами вдоль
книжных полок, и они завертелись вокруг него.
Спустя четверть часа Миккель ринулся уже на улице. Так чем, бишь,
закончилась эта встреча? Ах, да! Йенс Андерсен Бельденак ораторствовал перед
ним о чем ни попало, а потом снизошел до того, чтобы проэкзаменовать
Миккеля! Миккель отвечал точно во сне, он кое-как выдержал проверку своих
ученых познаний. Но в одном стихе Горация переврал-таки размер, и Йенс
Андерсен поправил его, отбивая такт своей волосатой рукой: та-та-та-та.
Весь взмокший, как после бани, и понурый, как пришибленная дворняжка,
Миккель Тегерсен потащился прочь.
Когда наконец он осмелился высунуть свой унылый нос из-под капюшона и
оглядеться по сторонам, оказалось, что он стоит на площади Хойбро. Тут, как
всегда, царило оживление. Миккель остановился на углу возле чьих-то ворот и
напряженно наморщил лоб, словно в раздумье. На самом деле он почти ничего не
соображал. Обида и стыд тяжким грузом давили на его плечи, и, словно
свирепый зверь, пробудилось спавшее в душе непомерное самомнение. Несмотря
на переполнявшие его мысли, под наплывом которых Миккель как вкопанный
застыл на месте, он замечал все, что происходило вокруг, более того - яркие
краски навязчиво лезли в глаза: какая-то баба настырно выкликала свою