"Брэнт Йенсен. Фонтан Жизни ("Пленники Камня" #4) " - читать интересную книгу автора

Зингарец собирался возразить, но Карфот ему не позволил.
- И не спорь! - велел он и направился к складу.
Слушаться приказов мага Монтейро, разумеется, не собирался. Нельзя
позволять стигийцу бесконтрольно запасаться алхимическими снадобьями,
которые он может исхитриться и применить против него. Дождавшись когда
Карфот скроется за дверью, зингарец двинулся следом.
Ступал бывший монах мягко, аккуратно, стараясь, чтобы "лиловый" не
расслышал его шагов. К счастью, внутри домик оказался еще меньше, чем это
представлялось снаружи. От входной двери шел узкий коридор, направо было
ответвление к кухне, налево к крохотной комнатке непонятного назначения.
Путь Монтейро лежал прямо, к комнате, вход в которую прикрывало толстое
синее полотнище. Из-за него доносился приглушенный голос Карфота. Слов
зингарец разобрать не мог.
Немного постояв перед тканью, дабы убедиться, что никто не заметил его
появления в доме, Монтейро слегка сдвинул в сторону полотнище и заглянул
внутрь комнаты.
Там царил настоящий хаос. В тусклом свете двух лампад зингарец сумел
различить тысячи стеклянных осколков на полу, погруженных на полфаланги
пальца в маслянистый раствор сизого цвета. На поверхности его плавали
стебельки, листики, корешки, листья бумаги и остатки порошков, что не желали
стать составной частью жидкости. Еще в комнате находилось шесть мертвецов.
Тела их были обезображены до неузнаваемости, отличить их друг от друга
возможным не представлялось. Похоже, многие алхимические составы перед тем,
как оказаться на полу, успели засвидетельствовать свое почтение лицам
мертвецов.
Карфот замер на коленях посреди комнаты и плакал. Его не пугало то, что
маслянистый раствор касается его кожи. То ли он знал, что смесь не имеет
силы, то ли ему было все равно.
Монтейро стоял не в силах стронуться с места. Он даже не решался
сделать щель пошире или же наоборот задернуть ткань. В груди зингарца
неприятно покалывало. Он не сразу распознал это чувство, словно оно было и
не его вовсе. Звалось оно жалостью. Монтейро явственно представлял себе, как
мучились эти шестеро перед смертью, и било его от этого мелкой дрожью. Из
глаз его полились слезы. Он оплакивал ту боль через, которую прошли эти
"лиловые". До смерти их ему не было никакого дела. Все люди смертны. Смешно
отрицать неизбежное, а вот тем, кто причиняет боль нет оправдания.
Временами Монтейро отрывался от причитаний и ловил себя на мысли, что
не его это переживания. Он настоящей боли и не испытывал-то никогда, а
сейчас так убивается.
"Все-таки прав Карфот", - думал он. - "Я схожу с ума или уже сошел. Не
помог мне договор с Хозяевами, мой собственный мозг меня и предал".
Но вскоре он выбросил этот и прочий бред из своей головы. В такой
момент должно проявлять сострадание к несчастным, а не бороздить океаны
собственного сознания, гоняясь за несуществующими призраками. С ним все
хорошо, а этим беднягам было очень плохо.
Карфот так и не заметил, что за ним наблюдают. Он поднялся с колен,
подошел к самому дальнему от зингарца мертвецу. Усевшись рядом с ним и
уложив его обезображенную голову у себя на коленях, "лиловый" начал ему о
чем-то шепотом рассказывать. Иногда он срывался на плач, иногда его лицо
искажала гримаса гнева. В конце он в полный голос вознес молитву Сету, прося