"Михаил Яворский. Поцелуй льва " - читать интересную книгу автора

овец. Это были крепостные князя Льва. А воняли (смердели) они навозом.
Конечно, деревянного замка уже давно нет. Его сожгли монголы.
Отстроили. Опять сожгли турки. Отстроили из камня. Потом, когда искусство
войны усовершенствовалось, его полностью разрушили пушечными ядрами. Только
холм с остатками оборонных стен и сегодня высится над городом. Его называют
Высоким Замком. Внизу, там, где когда-то жили смерды, раскинулся парк, где в
солнечные воскресные дни прогуливаются элегантно одетые граждане. Теперь к
Высокому Замку можно доехать четвертым трамваем, а от остановки до вершины
придется идти пешком. Пан Коваль, мой опекун, любит там прогуливаться. "Это
место, - говорит он, - где создавалась история". Стоя вместе с ним на
вершине холма, я вижу весь город и необозримые равнины за ним. Иногда, когда
я всматриваюсь на юг, мне кажется, что видно контуры родных гор.
Это мой пятый год во Львове. А родился я в Явoре, карпатском селе,
свыше ста километров отсюда. Живу с паном Ковалем в каменном доме,
построенном в начале ХХ столетия, на углу улиц Задвирнянской и Ожешковой.
Дом принадлежит пани Шебець - вдове протестантского пастора. Я и не слыхал
про протестантов, пока не приехал во Львов, знал только про греко-католиков,
римо-католиков и евреев.
В тот год июнь выдался особенно щедрым. Парки и скверы пахнут ароматами
цветов сирени и акации. Немного раньше чем обычно, расцвели каштаны. Их
роскошные белые соцветия свечечками поднимаются вверх между густозелеными
листьями. Для меня каштаны такие необычные! Глядя, как они выстроились вдоль
нашей улицы, я доволен, что нахожусь во Львове. В горах, откуда я приехал,
растут только ели и пихты.
Львов для меня как будто разноцветное полотно. Кто тут только не живет!
Наибольше тут поляков, евреев и украинцев. Каждая их этих общин имеет свою
футбольную команду. Состязания между ними обычно яростные, как настоящая
война. Живут тут также немцы, армяне, грузины, болгары, сербы и даже греки.
Нетрудно догадаться, какой народ живет в которой части города - про это
рассказывают названия улиц, звучащий вокруг говор, одежда граждан, вид
церквей и синагог, даже запахи еды. Запахи на узких, извилистых улочках
возле Армянской церкви и часовни Боимов, как на меня, слишком экзотичны. От
этого сладковатого, как дым ладана на службе в соборе св. Юра, острого
запаха у меня аж слюни текли, а в животе бурчало так, словно я уже месяц не
кушал. Мои нюхательные рецепторы чувствовали себя спокойнее в польской,
еврейской и украинской частях города, где воздух пронизывали более земные
запахи чеснока и лука. Прожив четыре года во Львове, я привык к этому
городу, хотя иногда он напоминает мне Вавилонскую башню.
Я люблю прогуливаться улицами города. Каждый раз мои глаза улавливают
что-то незаурядное. Припоминаю, какое оказал на меня впечатление памятник
королю Яну Собесскому. Глядя на эту личность с высоко поднятой булавой,
верхом на коне, который казалось вот-вот кинется в бой, я словно переносился
в те времена, когда Собесский защитил Вену от турецкого нашествия. На
памятнике была надпись, которую я когда-то видел в учебнике по истории:
"Veni. Vidi. Vici" - "Пришел. Увидел. Победил".
Но наиболее меня удивило то, что я увидел, подняв глаза - выше головы
Собесского. Там, на выступе, под крышей углового дома, сидела копия статуи
Свободы. Как она попала в город Льва было для меня загадкой. Казалось, что
чувствовала себя не в своей тарелке. Ведь в отличие от своей американской
сестры, которая гордо стояла с факелом свободы, она сидела, наверно