"Ирина Ясиновская. Граница миров" - читать интересную книгу автора

ей было трудно, словно голосовые связки были толченым стеклом посыпаны. Она
опять коснулась шрама на шее и поморщилась. Морщины, сетью брошенные на ее
лицо, углубились, сделав его вообще уродливым.
- Другие мы были, совсем другие, - тихо продолжила говорить бабка
Стефания. - Не похожие ни на кого. И эти тоже ни на кого не похожи.
- Во-во, - подтвердила бабка Софья. - И я говорю - ни на что не
похожи. Надысь вот, иду, а эта молодежь стоит в подъезде и курит. И мало
того, что курят, так еще и на пол сплевывают, и гогочут, что твоя лошадь.,.
- Моя лошадь не гоготала, - тихо вставила в речь бабки Софьи
Стефания. - Моя лошадь вообще молчаливая была. Храпела иногда, фыркала.
Ржала уж совсем редко. Это первая. Остальные... Разные были...
- Ой, Стефа, совсем с ума рехнулась! - всплеснула руками бабка
Софья, - Ты чего ж несешь-то? Соображаешь? Откуда в городе лошади? Из
богатых ты, что ль?
- Не всю жизнь я в городе жила. - Бабка Стефания встала. Несколько
секунд ей понадобилось, чтобы разогнуть скрученную хондрозом спину. Потом
она тяжело оперлась на трость и опять взглянула на небо, - Пойду я, -
сказала она совсем уж тихо. - Пойду. Сегодня домработница новая прийти
должна... А время-то уж к ужину.
- Ой, Стефа, опять ты со своей девчонкой разругалась? Чего ты их
гоняешь-то постоянно? - Бабка Софья засмеялась сухим старческим дребезжащим
смехом. - Хотя верно, хотят твою квартиру получить - пусть работают как
след, а не как попало.
- Именно. - Бабка Стефания позволила себе улыбнуться.
Не прощаясь, бабка Стефания поковыляла к подъезду, мучительно
выворачивая больные ноги. Кости и старые шрамы опять ныли, чесались и
болели. Стефания оглянулась на провожающую ее странным взглядом бабку Софью
и подумала, что надо подниматься на второй этаж, а лифта в их пятиэтажке
нет.
Бабка Стефания знала, что ее не любили в доме и во дворе. Невесть
откуда взявшаяся, купившая за бешеные деньги квартиру со всей мебелью у
уезжающих на Запад предыдущих владельцев, она жила скромно. Среди мусора
соседи никогда не видели ничего особенного, кроме разве что банок из-под
икорки красной. Любила, видать, бабка Стефания красную икру.
И, верно, любила. В остальном же ее рацион был четко ограничен и
просчитан. Она ела только то, что могло принести реальную пользу ее
организму, а не то, что было вкусно.
И все равно считали бабку Стефанию странной. Ведьмой ее считали. Могла
она и зуб больной заговорить, и безнадежного на ноги поставить, и
приворотное, безотказно действующее средство сварить, но редко, ой как
редко помогала она людям, по каким-то своим критериям выбирая тех, кому
помочь можно и нужно, и отсылая прочь с глаз тех, кому, как она думала,
помощь не требовалась.
Кроме того, знали мальчишки во дворе, как здорово умела бабка Стефания
обращаться со своей тростью. Любили они с безопасного расстояния дразнить
старуху "ведьмой", а когда доводили ее до белого каления, каким-то
неведомым никому способом она оказывалась прямо в центре мальчишечьей стаи
и охаживала ребятню по спинам увесистой тростью. Охаживала больно, но
бережно - ни синяков, ни ссадин не оставалось никогда, но наука была
крепкой.