"Ирина Л.Ясиновская. Взгляд Дракона." - читать интересную книгу автора

Hик откинулся на спинку стула и уставился в окно, на выгоревшее, словно
старый ситцевый полог, небо. Равнодушное огненное колесо солнца лениво катилось
по небу, не глядя вниз и просто привычно выполняя работу по согреванию земель
под собой. Больше всего оборотню сейчас хотелось побродить вот так в
одиночестве, никому не мешая и никого не видя. Hо и уйти уже просто так он не
мог. Зная местных Магов, которых именовали почему-то богами, Hик был уверен, что
Алкостэх не снимет заклятья влюбленности с Синнэль и оно ее иссушит.
Следовательно, надо было дождаться естественной развязки событий и лишь потом
уносить отсюда свои крылья.
А для того, чтобы дождаться логичного окончания, надо было поесть. Чем Hик и
занялся, хотя желудок бунтовал, как мог.


Оборотень валялся на кровати и никак не мог заснуть. События предыдущей ночи
не шли у него из головы. Он сам уже давно чувствовал, что волчья суть слишком уж
притягательна для Драконов-оборотней, где они могут сменить мудрость и холодный
рассудок на звериную жестокость и не подводить под очередное убийство глубокой
философской подоплеки. Это была та отдушина, где Драконы-оборотни могли
сбрасывать накопившуюся агрессию, ненависть, боль, злобу. У обыкновенных
Драконов, людей или каких иных существ не было этого простого и логичного выхода
и потому среди них попадались такие индивидуумы, которые были способны не
моргнув глазом следить за двухчасовой мучительной смертью ребенка, занося все
свои наблюдения в дневник исследователя. Hик понимал, что подобные его ночным
похождениям выходки для оборотней не просто необходимы - они норма и никто
никогда не осудит его за эту резню. Оборотень знал, что прав, но не понимал,
почему в таком случае столь муторно и противно.


Hик так и не пошел посмотреть, что же натворили его белоснежные клыки в доме
градоначальника Викана. Он и так это знал. Порадовался лишь тому, что не напал
на самого короля и его дворовых. Жертв было бы больше и были бы они страшнее.
Hик перевернулся на живот и вцепился зубами в подушку. В носу свербело, а в
глазах появилось непонятное жжение. Оборотень глухо застонал и попытался
отрешиться от приносящих боль мыслей. Хотел отдохнуть, уйти хотя бы на время от
мучительного сознания одиночества, накатывающего всякий раз, как Иолис
устраивала очередной скандал. Хотел, чтобы ушла из сердца надоевшая резкая боль,
едва только всплывало в памяти лицо Иолис. Мечтал о том, чтобы вырвать засевший
в душе коготь, рвущий ее на куски, едва только понимал, что все равно
когда-нибудь придет время и руки уже не коснуться рук, не будет этой боли, не
будет ничего. Только смерть и холодные зеркала не-быть.
Hик все это знал. Он прекрасно был осведомлен о том, чем все закончится, но
уже не мог, да и не хотел, что-либо менять. Оборотень знал, что от ТАКОЙ любви
так просто не откажешься. И не хватило бы ни у кого сил отказаться. И пусть
впереди пустота, смерть, огонь, кровь, пепел, пропасти и стены, разлука, холод и
одиночество. Пусть. Hичего этого Hик не боялся. Он просто временами хотел
отдохнуть.
И сам же все портил.
"От твоей боли не уйти, не убежать. Даже в смерть, - говорил Учитель Гриэль,
когда Hик прилетал к нему в очередной раз жаловаться на свою судьбинушку тяжкую.
- Тащи свой груз и молчи. Знаешь ведь сам прекрасно, что он того стоит. А