"Владимир Яременко-Толстой. Мой-мой " - читать интересную книгу автора

остаться только туалет и ванная.
А так - все вместе. Чтобы получился своего рода мини-лофт или студия,
если говорить иностранным языком. Для России это не совсем обычное решение.
Мне было важно создать себе для жизни максимальный жизненный комфорт, и,
вместе с тем, определенный имидж. Жилье должно быть удобным и красивым,
особенно в России, где вокруг грязь, убожество и нищета. Мне нужен был свой
маленький мир, в котором я мог бы чувствовать себя в полной безопасности.
Миша взялся ломать стены и срывать полы. Когда я приехал перед Новым
Годом на Рождественские каникулы, стен уже больше не существовало, кирпичи и
строительный мусор был вывезен, полы сорваны, потоки оштукатурены и
покрашены белым цветом. Правда, часть денег явно была израсходована на
проституток.
- Интересуют услуги интимного характера, - произносил Миша свою
коронную фразу, останавливая свой синий "Фольксваген-гольф" на Суворовском
проспекте и обращаясь к наклоняющимся к приоткрытому окошку машины девушкам.
Машина Миши была покрашена в ИКБ - изобретение французского художника
Ива Клайна. ИКБ переводится как "синий Ива Клайна". Этим цветом Ив Клайн
рисовал монохромную живопись, красил скульптуры и автомобили, а также
женщин, делая с них потом оттиски на куски бумаги или холста. В ИКБ Миша
предложил покрасить мне батареи и двери, и я легкомысленно согласился. Кроме
батарей и дверей он покрасил в ИКБ и столешницу от моего круглого стола -
единственный предмет мебели, оставшийся от былой обстановки.
В свое время я распорядился выбросить все, за исключением круглого
стола. Миша выполнил мои указания, однако, стол сломали. У него были
варварски выломаны все его четыре ноги. Дотошное служебное расследование,
проведенное мной, показало, что причиной поломки стола явился тот факт, что
Миша с Будиловым заставляли плясать на нем проституток.
Эта, покрашенная синим столешница, лежит сейчас на полу и на ней
расставлены чайные принадлежности. Будилов несет закипевший чайник.
- Давай, выпьем чая! - говорит Миша.
Я усаживаюсь, скрестив по-турецки ноги, прямо на паркет и думаю о том,
что это не ИКБ, а просто ядовитая советская краска для туалетов. Синий Ива
Клайна был совершенно другим, я видел его живьем в музее современного
искусства в Ницце, он озарял и радовал, а не угнетал, как этот омерзительный
цвет.
Есть синий и синий. Есть белый и белый. Эскимосы Гренландии различают
более ста оттенков белого, которые выделяют в отдельные цвета, и для
обозначения каждого из них у них имеется свое особое слово.
"Жалкая подделка! Убожество вкуса! Уродство!" - хочется крикнуть мне
Мише в лицо, но я сдерживаю себя. Лучше я перекрашу все это потихоньку сам,
ведь Миша искренне старался и хотел сделать все только как лучше. Не нужно
его упрекать и ранить. Он ведь и так весь изранен и упрекан жизнью,
родителями и самим собой настолько, что дальше некуда. И у меня вдруг
возникает сильнейшее желание сказать ему что-нибудь хорошее и ободряющее.
- Да уж, прекрасно! Супер! - говорю я. - Знаете, а я ведь такой
голодный. Двое суток в пути. Давайте пойдем, пообедаем в "Колобок", я
приглашаю!
На двери я оставляю записочку для Гадаски на тот случай, если он
появится и будет меня разыскивать, и мы уходим.