"Владимир Яременко-Толстой. Мой-мой " - читать интересную книгу автора

том, что кастовые круги в плюралистическом обществе почти никогда не
смешиваются, хотя и находятся, казалось бы, весьма близко. Люди
социально-экономического факультета, где я преподавал, практически никогда
не пересекались с кругами художественными, как и наоборот.
Наблюдать за этим всем меня развлекало. Свои социальные роли я стараюсь
играть серьезно. Одна из них - это роль фотографа. Я с детства мечтал стать
фотографом. Когда мы жили в Сибири, и мне было всего-навсего несколько лет,
к нам приехали геологи. Один из них был фотографом. Они что-то искали,
наверное, какое-нибудь полезное ископаемое, одновременно производя съемку
местности. Несколько раз прилетал вертолет, и тогда снимали с воздуха. Я
увидел снимки и был зачарован. Я просил подарить мне фотоаппарат и пытался
его на что-нибудь выменять. Мне хотелось фотографировать собак и оленей, а
также различные таежные грибы и растения.
Фотограф, которого звали Сергей Павлович, сказал, что фотоаппарат
подарить или продать не может, но может научить меня, как сделать камеру
самому. Камеру мы сделали из старой обувной коробки, проколов в ней дырку. Я
вначале обиделся, думая, что он надо мной шутит, но он очень серьезно стал
объяснять мне, как идет свет и как он преломляется. В мою новую камеру мы
вставили в темноте палатки лист фотографической бумаги, направили отверстием
на наш дом и оставили стоять на несколько часов. Когда вечером бумага была
опущена в проявитель, я увидел отчетливо проступившие на ней контуры дома, а
затем по мере химической реакции они обросли деталями. Снимок был довольно
четким.
На следующий день я сконструировал еще одну камеру и сделал в течение
дня четыре снимка. Один из них был автопортретом. Я стоял, не двигаясь, в
течение двух часов, но все равно получился размазанным и нерезким, значит,
все же как-то шевелился, хотя и очень старался.
На следующий день я сфотографировал себя лежащим, и этот снимок был уже
более контрастным. Сергей Павлович сказал, что, если я захочу уменьшить
время экспозиции, мне понадобится линза. Следующую камеру я смастерил из
осколка белого стекла бутылки из-под водки и большой консервной банки.
Опытным путем определил выдержку. Теперь на экспонирование снимка уходило
меньше минуты. Это открывало мне возможность фотографировать собак, оленей и
моих родителей.
Вскоре геологи уехали, и мне уже никто не мог дать фотобумагу и
химические реактивы, а все мои попытки создать какие-либо аналоги в
сибирских условиях оказались безрезультатными. Куда делись мои первые
фотографии, я не знаю. Возможно, они хранятся где-нибудь у родителей. Даже,
скорее всего. Мне трудно представить, что они могли бы их выбросить. Об этом
надо будет мне вспомнить, когда я снова буду в Сибири, чтобы спросить у
родителей. К фотографии я вернулся лишь в зрелом возрасте, сделав несколько
выставок, некоторые совместно с Гадаски. Сейчас мы решили начать работу над
серьезным проектом.
- Ну, давай, рассказывай все по порядку. Что нового?
- Вот, стеклопакет поменяли, который в морозы лопнул. Но не без
приключений. Сначала пришел человек с инструментом, начал все раскладывать,
сказал, что сейчас стекла поднимут. Потом пришел еще один, сказал, что они
при выгрузке стекло разбили, придется новое делать. Через неделю приехали
опять, и все поставили.
- Вот и прекрасно! - говорю я. - Только кто ж это в подъезде насрал?