"Владимир Яременко-Толстой. Мой-мой " - читать интересную книгу автора

серой человеческой массы серого города, поливаемого дождем. Везде, эта серая
масса, неоднородно намазанная на улицы. Неужели и мне придется раствориться
в ней, как в кислоте? Неужели придется?
Памятник Ленину перед зданием бывшего райкома партии скрывается за
пеленой дождя. Я уже знаю, что меня никто не встретит...
Чувствую, наверное, это говорит моя интуиция. Слишком долго и хорошо я
его знаю, Гадаски. Я просто вижу, с какой рожей он появится потом, когда в
его помощи уже не будет никакой необходимости
Дурные знаки. 13-е число. Стоило ли вообще возвращаться? Что меня
ожидает еще и что меня вообще ожидает?

Глава 2. МЫСЛИ И ВОСПОМИНАНИЯ. УЛИЦА ЧАЙКОВСКОГО.

Я не ошибаюсь и в этот раз. Гадаски меня не встречает. Когда автобус
прибывает на Фурштатскую, дождь делается проливным. Я обречено вытаскиваю
свои вещи из багажного отделения в мокрый сугроб снега на обочине дороги.
Ноги мои тут же промокают, провалившись в снежно-водянистую кашу. Я принимаю
решение двигаться перебежками, переносить несколько предметов, а затем
возвращаться за остальными. Главное, чтобы не намокли работы - большие
фотографии формата 50 на 70 сантиметров, натянутые на пластик и раскрашенные
акрилом, которые меня попросил привезти Горбун - заведующий отделом новейших
течений Государственного Русского музея. Горбун пишет какую-то книгу не то о
русской эротике, не то о современном русском искусстве, и ему не хватает
иллюстративного материала, поэтому он просил меня привезти ему мои картинки.
Год назад я сделал выставку в Вене, названную - "Вена глазами русского
фотографа". На снимках было мало венской архитектуры, но много эротики.
Связано это с тем, что для меня каждый город, будь то Вена, Париж или
Акапулько - это, прежде всего, его женщины, а не его архитектура и
достопримечательности.
Помню, на вернисаже в меня плюнула одна феминистка. Казалось бы -
приличная женщина, преподавательница университета, специалист по истории
кино, а так себя повела!
- Ты - сексист! - кричала она, вырываясь, но ее держали. Она плевалась,
стараясь попасть мне в лицо, а я, пьяный водкой и успехом выставки, грубо и
обидно смеялся в ответ.
Эти работы были мне дороги. Они не оставляли людей равнодушными. С
выставки удалось продать всего только одну картину. Ее купил мой друг
инженер Хайдольф Гернгросс и повесил у себя в конторе, вызвав тем самым
исступленный гнев супруги.
На картине была изображена голая югославская пуцфрау, неистово
размахивающая веником. За всем этим стояла небольшая история. Я пригласил ее
к себе по телефону, взятому из газеты бесплатных объявлений, чтобы убрать в
квартире. Она пришла со своим веником и со своим ведром, усталая и злая, как
все югославские женщины. Когда же я предложил ей вместо уборки за цену
одного часа обычных трудов раздеться и всего несколько минут помахать
веником, она восприняла это предложение с энтузиазмом. Веселая улыбка
скрасила уродливые бородавки на ее лице, и снимки получились живыми. Я
видел, что ей не очень-то хотелось одеваться и уходить. Она возбудилась, но
я не стал пользоваться моментом, хотя у меня и были презервативы. Просто она
была совсем не в моем вкусе. Вот и все.