"В.Л.Янин. Археология и исследование русского средневековья " - читать интересную книгу автора

сотни свинцовых печатей деятелей именно того времени, которое обозначено их
стратиграфическим положением.
Не вдаваясь в детали, подытожу сказанное выводом: цель археологического
исследования древнерусских городов (а сходные условия сохранности древностей
свойственны Пскову и Смоленску, Твери и Москве, Торжку и Витебску, Полоцку и
Старой Руссе) состоит в расширении круга источников познания истории, в
поисках возможностей увеличения объема информации, в том числе и о тех
сферах прошлого, которые не находили отражения в традиционных письменных
источниках. Открытие же берестяных грамот в корне изменило программу
археологических исследований. Если прежде археология средневековья
сосредоточивалась на датировке древних предметов, познании способов их
изготовления, изучении торговых взаимосвязей, то есть была погружена в мир
материальной культуры, то теперь ее занимают проблемы, бывшие раньше
исключительным достоянием исследователей традиционных письменных источников.
Нас интересует теперь, как сформировалась та необыкновенная форма
средневековой государственности, какой был вечевой строй Новгорода? Имело ли
место призвание варяжского князя? Какова была степень демократизма
новгородского общества? Как складывались и развивались органы его власти?
Какие процессы привели к падению боярского Новгорода?.. Масса вопросов, один
интереснее другого. И замечательно то, что во многих новых направлениях
археологического исследования сделаны существенные прорывы.
Рассмотрим пресловутый "варяжский вопрос". Сообщение о призвании Рюрика
новгородцами в середине IX в. вот уже двести лет возбуждает эмоции очевидной
политической окраски. Борьба "норманистов" и "антинорманистов"
демонстрировала явные излишества обеих дискутирующих сторон.
"Норманисты" пропагандировали мысль о том, что правопорядок и культура
принесены на Русь иноземными князьями. "Антинорманисты", исходившие из того
обстоятельства, что рассказ о призвании князя записан летописцем спустя два
с половиной века после указанного события, сам этот рассказ признавали
легендарным на основании патриотического возмущения: "Что же, разве русские
люди не могли найти князя у себя дома? Зачем им понадобилось искать власть
на свою шею за морем?"
Раскопки в Новгороде обнаружили, что в IX столетии этого города еще не
существовало. Первые элементы селитьбы в виде рыхлой догородской структуры
возникают на его территории лишь на рубеже IХ-Х вв., а городом с уличными
мостовыми, усадебной планировкой, системами благоустройства он становится
лишь в середине Х в.
Этот результат, казалось бы, подкрепил анти-норманистскую версию: не
было Новгорода - не было, значит, и призвания иноземного князя. Подкрепил,
однако, ненадолго. Е.Н. Носов, проводивший раскопки на Городище, в 3 км от
Новгорода, где вплоть до падения Новгорода в 1478 г. существовала княжеская
резиденция, выяснил, что резиденция эта возникла как раз в середине IX в. и
с самого начала ее вещевой комплекс имел ярко выраженную скандинавскую
окраску, свидетельствуя о присутствии здесь варяжской дружины. Иными
словами, летописная версия была подтверждена, но с некоторым коррективом.
Инициаторы приглашения - новгородские словене, кривичи и чудь (аборигенные
угро-финны), образовавшие политический союз, - призвали иноземного князя еще
тогда, когда Новгорода не было, а сами племена жили дисперсно, владея, по
словам летописи, "каждое своей волостью".
Прояснился и механизм возникновения Новгорода спустя несколько