"Ирина Павловна Якубовская. Генерал Дима: Карьера, Тюрьма, Любовь " - читать интересную книгу автора

Расчет был простой: у Якубовского с уголовниками непременно выйдет
конфликт, который разрешится не в пользу Димы. Он наверняка будет сломлен
морально или физически. Но когда "вспомнили", что подследственный сидит не
там, где положено, и открыли камеру, глазам тюремщиков предстала почти
идиллическая картина. Дима вышел с лучезарной улыбкой, на прощание обнявшись
и расцеловавшись с сокамерниками.
Умение найти общий язык с каждым человеком, будь то сильный мира сего
или зек с богатым криминальным опытом, - одна из сильных сторон Димы. Это
ему всегда помогало в жизни. Даже врага он может обратить если не в друга,
то хотя бы в нейтрального для себя человека. Я не раз была свидетелем
подобных ситуаций.
Потом он рассказывал мне, что, когда оказался в этой камере, с людьми,
которые не были готовы воспылать к нему добрыми чувствами, не сразу
сообразил, как наладить контакт. "Ботать по фене" он тогда ещё не умел и
вообще не знал, о чем говорить с ними. Да и сам его вид - холеного человека
с воли - не вызывал симпатий у тех, кто знал тюремные коридоры наизусть.
- Мужики, - предложил Дима, - когда вы хотите оскорбить сотрудников
тюрьмы, начинаете ругать их матом. За это вас сажают в карцер. Зачем вам
проблемы? Давайте я научу вас красиво материться по-английски.
И буквально за один день он натаскал всю камеру в английской бранной
лексике! Да ещё научил паре выражений на иврите. До этого, сидя в одиночке,
Дима от нечего делать учил иврит. Потом, когда эту камеру выводили на
прогулку, по тюремному дворику разносился красивый английский мат. Зеки
отводили душу без всяких последствий для себя...

Анатомия любви

Мы с Димой начали с анатомии - изучения частей тела. Он надеялся таким
образом меня раскрепостить, снять зажатость. От слов перешли к предложениям.
Дима учил меня, как по-английски сказать мужчине, что я хочу провести с ним
ночь.
- Ира, а какого цвета у тебя трусы и лифчик? - спрашивает Дима со
свойственной ему непосредственностью.
- Трусы белые, а лифчик черный, - отвечаю, покраснев от неожиданности.
- Знаешь что? - замечает Дима. - Нельзя носить белье разного цвета.
- Я этого раньше не знала, меня никто не учил.
- Все, - говорит он, - с завтрашнего дня у тебя трусы и лифчик должны
быть одного цвета. Я буду проверять.
С этого дня он начал меня учить женским премудростям... Цветом белья
дело не ограничивалось. У настоящей женщины белье должно быть из одной ткани
и одной фирмы. Какую блузку носить с какой юбкой, какие колготки подбирать к
тому или иному костюму - все эти важные мелочи я узнавала от Димы.
И не только это. Я, конечно, чувствовала, что он испытывает ко мне
чувство если не любви, то влюбленности. Ему нравилась моя фигура, он
говорил, что, когда впервые увидел меня в "Крестах", не мог отвести глаз от
моих ног, которые казались ему растущими от коренных зубов. Но Дима такой
человек, что ему непременно нужно все доводить до совершенства. И он
захотел, чтобы у меня была так называемая "голливудская улыбка".

Голливудская улыбка