"Вениамин Яковлев. Дневники Трюса " - читать интересную книгу автора

нервы, и не поймешь, что к чему: чувствуют люди - что-то есть, какая-то
посторонняя сила, но в толк не возьмут.
Уж начинал было забывать N свой прежний мир, дом, родных... и тоска лепила
свое тело, свое особое защитное тело в этом существе; изумительной красоты
тело, помещавшееся где-то между эфирным и астральным, тело тоски. Не будь его
мощной защиты, N погиб бы от микробов злобы, зависти, задохся бы в миазмах
планеты... Но тоска, как панцирь, спасала от всего. Глубоководный мир - тоска!
Так только в могиле холодно лежать, как было холодно жить Энному.

Липок клей тоски, милый друг. Мы меняем свои формы и контуры, лепимся из
разных тканей, волос и ногтей, а тоска бережно склеивает нас, как разорванную
с отчаяния бумажку - потом, когда отойдешь... И она же, липкая тоска,
приклеивает нас друг к другу, так что не будь её, не понадобился бы вовсе
человек человеку, потому что не склеивался бы с ним. А так N наблюдал у людей
стремление соединиться в одно, для чего Силы небесные и выпустили новый
столярный клей "Тоска". И - у меня подозрение! - уж не затосковал ли N там и
сбился с траектории. Когда мы становимся рассеянными, некие силы творят с нами
всякие пакости, и потом не оберешься хлопот, пока дом свой отыщешь прежний.
Вот и мы, милый мой собеседник, не составим исключения: чем роман не живая
жизнь, а значит, склеивать главы будем опять-таки той же глиной - тоски. Не
удивляйся, что блестящей этой нимфе уделяем мы столько места. Надо же чем-то
склеивать разорванные клочки жизни.



---------------------------------------------------------------------------
-----

Мы спускаемся с высоких кругов абстракции. Вводная глава сделала свое, она
приняла в свое лоно - в свои сети ещё одного космического комарика, а теперь
наша цель - растить его на страницах нашей книги. А для этого заглянем в
первую попавшуюся комнатку - ой-ёй-ёй! И сразу в лапы начальства. Кабинет шефа
тюрьмы. Тихо!

У начальника был бычий и блудливый одновременно взгляд. Поэтому, чтобы
всякий раз не подчеркивать его статус (мерзко льстить властям), условимся
называть его для краткости по паспорту, т.е. Блудливый.
Что Блудливый был философ, ясно и без того: вникните в совершенную
микроструктуру Санта Йохо - и возражения отпадут. Можно только пожелать
всяческим властям столь проницательной классификации человеческих типов
(дворовая-парфюмерная-инквизиторская и сортирная-сортировочная - как бы
перевалочный пункт), столь метко намеченной, как бы резцом скульптора,
универсальной траектории человеческой судьбы: считаем (опять-таки справа
налево) дворовая-парфюмерная-инквизиторская. И душа блуждает по миру,
блудливая, и попадает в капкан к начальнику Блудливому.

Когда плаваешь по людскому морю, лениво подбираешь бутылки с записями
пропавших без вести, роняешь их обратно, не распечатав (ведь не хмель), -
встреча с интересным сумасшедшим - как райская стоянка, как дивный необитаемый
остров на пути.