"Павел Владимирович Яковенко. На южном фронте без перемен" - читать интересную книгу автора

начальство действительно не имел.
Однако доктор - капитан медслужбы - рассудил совсем по-другому. Быстро
осмотрев и выслушав меня, он сказал, что болезнь серьезная, и что я, в
первую очередь, должен подумать о своем здоровье. И предупредил, что моя
разновидность ангины, в случае, если я вздумаю корчить из себя героя и
здоровяка, непременно даст осложнение на сердце. Это меня серьезно напугало,
и я решил, что Шевцов может "идти гулять".
Капитан прописал мне уколы, поинтересовавшись, есть ли у меня
возможность их делать себе самому. Мне, конечно, совсем не хотелось опять
ложиться в госпиталь, и уж тем более в санчасть. И ходить сюда на уколы тоже
отнюдь не улыбалось. Я сказал, что такая возможность у меня есть, а для себя
решил, что что-нибудь придумаю дома.
Спасибо Полине Яковлевне! Круг ее, несомненно, широчайших знакомств
помог мне и в этот раз. Тут, как оказалось, практически в двух шагах
проживала медсестра, не так уж и давно вышедшая на пенсию. Уговорить ее
делать мне уколы за приемлемое денежное вознаграждение оказалось проще
простого. Она пришла ко мне в комнату вместе со всем своим оборудованием -
жестяными баночками, спиртом и большим многоразовым шприцем. То, что шприц
оказался многоразовым, меня, конечно, отнюдь не обрадовало. Но я
благоразумно промолчал.
Я решил, что ничего страшного со мной не произойдет, если в этот раз
шприцы будут и не одноразовые. Во всяком случае, бабуля внушала доверие
своей молчаливой солидностью, и я спокойно отдался в ее руки.
Впрочем, спокойствие было весьма недолгим. Лекарство, прописанное мне,
оказалось весьма и весьма болезненным. И ладно бы еще, если бы болезнен был
бы сам укол: укололся и пошел - не страшно. Неприятно было то, что болеть
начинало уже после укола. Первый-то был еще куда ни шло, а вот после
четвертого я элементарно не смог сидеть ни на стуле, ни на кровати. Поэтому
везде мне приходилось пристраиваться эдаким полубоком.
Таким образом, к больному горлу, высокой температуре и слабости
добавилась боль в заднице. При этом выздоровление шло ни шатко, ни валко.
Мне пришлось тащиться в медчасть еще раз.
Неразговорчивый капитан осмотрел меня еще раз, и продлил освобождение
от службы на целую неделю. Как оказалось, в эту неделю попал и Новый год.
Конечно, в покое оставлять меня никто не собирался. Посыльные приходили
почти каждый день, но я чувствовал свою абсолютную правоту, (я ведь и
вправду себя чувствовал очень скверно), и отправлял посыльных обратно.
Однажды пришел сам командир батареи, и я показал ему неопровержимый
медицинский документ.
Рустам покривился, но ушел, ничего не сказав. Больше посыльных не было.
Я проболел до восьмого января. Температура ушла, горло очистилось, но
седалище превратилось в сплошной источник боли. Впрочем, на это скидки от
медицины уже не полагалось. Вздохнув и перекрестившись, я отправился на
службу: объясняться и оправдываться.


Глава 2

- О, объявился, симулянт!
Так тепло и приятельски приветствовал меня прапорщик Ахмед,