"Елена Яковлева. Маньяк по вызову" - читать интересную книгу автора

начал оказывать ей знаки внимания, которые она принимала с ее извечной
невозмутимостью. Их платонический роман продолжался до пятого курса, и,
насколько я понимаю в подобных делах, Генка тогда клокотал от страсти, как
переполненный чайник на сильном огне, чего нельзя было сказать о Нинон. Но
замуж за него она все-таки вышла. Может, потому, что Генка был москвич, а
Нинон приехала учиться откуда-то из Оренбургской губернии?
Или, как и большинство моих однокурсниц, она стремилась устроить свою
семейную жизнь прежде, чем ей придется влиться в какой-нибудь дружный
учительский коллектив, где - ни для кого не секрет - с мужчинами серьезная
напряженка.
По крайней мере, мною, помнится, руководили именно такие резоны,
иначе разве я выскочила бы за Ивана (Иван - это мой муж, уже четыре года
как бывший) после полуторамесячного знакомства? Моей маме он активно не
понравился, причем до такой степени, что она даже решилась на совершенно
немыслимый поступок: разменяла нашу двухкомнатную квартиру. В результате
этой операции ей досталась однокомнатная квартира, а нам с Ванькой комната
в коммуналке с двумя соседками, старыми грымзами.
Ванька сразу прозвал коммуналку "женским общежитием", но разбавлял
его своим мужским духом недолго - меньше года, на большее не хватило ни
его, ни меня. Самое интересное, что мы с ним не ругались и не пускали в
ход сковородок, просто он уехал в длительную командировку, да так и не
вернулся. То есть вернулся, но не ко мне, про что я узнала совершенно
случайно, когда позвонила к нему на работу, чтобы уточнить, скоро ли
кончится затянувшаяся командировка. Признаюсь как на духу, сильного горя я
не испытала, скорее уж почувствовала облегчение, ибо наш брак трудно было
назвать хорошо продуманным мероприятием.
Однако официально развелись мы не сразу, а еще через два года, когда
наконец руки дошли. И до сих пор в часы бессонницы я, случается, вспоминаю
свое скоропостижное замужество. Странно, но на память мне всегда приходит
лишь патологическая Иванова любовь к окрошке, которую он мог поглощать
буквально тазиками, и его многочисленная родня, успевшая у нас перегостить
буквально поголовно всего лишь за какой-то год с небольшим. Если это
кому-то интересно, то за четыре года, прошедшие с нашего развода, Ивана я
не видела ни разу. Тем удивительнее выглядит тот факт, что одна из его
племянниц упорно продолжает присылать мне поздравительные открытки на
Новый год и Восьмое марта. Выводит круглым детским почерком: "Дорогая тетя
Женя", а подписывается "Светик", Трогательно до слез, честное слово!
Но вернемся к Нинон. После института наши дорожки разошлись, очень
долго мы с ней вообще не виделись, а до меня долетали только кое-какие
сплетни о ней и ее законном супруге Генке Поварове, который, как
выяснилось впоследствии, оказался не только записным красавцем, но и
весьма разворотливым мужичком. В отличие от прочих сокурсников и сокурсниц
(и меня в том числе), Генка счастливо избежал печальной участи школьного
учителя иностранного языка, устроившись переводчиком в крупную
американскую нефтяную фирму, в коей так преуспел, что вскоре оказался в
Швеции. Почему именно в Швеции, не знаю, но Нинон уехала с ним, и с тех
пор от нее не было ни слуху ни духу.
По крайней мере до позапрошлой зимы, когда я неожиданно столкнулась с
ней возле метро "Чистые пруды". Я тогда еще работала в техникуме и с
трудом сводила концы с концами, и помнится, возвращалась со службы, полная