"Алексей Яковлев. Прощание славянки" - читать интересную книгу автора

его осмотрел с обеих сторон и успокоил меня.
- Билет можно в любой авиакассе сдать.
- Зачем его сдавать? - не понял я.
Котяра возмутился:
- Билет туда и обратно! Тонна зеленых! Мы с тобой не соросы такими
деньгами кидаться. Авиакассы открываются в восемь. До вылета больше часа -
обязаны принять!
Я опять поразился его трезвой, несокрушимой логике. Котяра достал из
кармана кредитку и зачем-то, как мой бывший шеф, посмотрел ее на свет:
- Здесь десять тонн, говоришь?
Я кивнул.
Котяра махнул короткой лапой.
- С ней просто. Обналичим в любой классной гостинице. Не во всех же
гостиницах они тебя будут ждать. Бандитов у них не хватит.
- Как ее обналичить без документа?
Котяра почесал бакенбарду.
- Наш-то паспорт у тебя имеется? - и уточнил: - Наш, российский?
- Дома.
- Давай ключи от квартиры,- протянул он мне лапу.
- Зачем?
- Тебе туда нельзя. Тебя там точно караулят. А на меня никто внимания
не обратит. Только скажи, где он лежит. Чтобы долго не шарить.
И ключи от моей квартиры перекочевали следом за билетом и кредиткой в
широкие штаны Котяры. У меня остался лишь пустой бумажник. Я затосковал.
- А дальше?
- Что дальше? - внимательно уставился на меня Котяра.
- Что будет дальше? - поинтересовался я.
Котяра улыбнулся лучезарно и хлопнул меня лапой по плечу.
- Не бзди, лягушка, болото наше!
Я впервые услыхал его смех, короткий и резкий, будто ножовкой водили по
железке: "Их-их-их-их-их".
Наглость Котяры была ошеломительна. Я растерялся.


3

Экскурсия

На причале раздались возбужденные голоса. Соседи шумно торговались с
кем-то, как кавказцы на Мальцевском рынке. Но клиент оказался тертый, и
сделка начала таять в разноголосице. Тогда один из соседей как последний
аргумент крикнул просительно:
- Лень, а Лень, выйди на минутку!
Я понял, что Котяра занимал в профсоюзе катерников солидное положение.
Котяра усмехнулся презрительно:
- Что за базар? Пойду разберусь.
Он с кошачьей легкостью взлетел по трапу на палубу. Возбуждение на
причале снова достигло своего апогея. Отчетливо доносился хрипловатый
фальцет Котяры. Наконец чей-то сытый голос спокойно сказал:
- Молчать!