"Кирилл Якимец. До поворота (Кровавый Крым)" - читать интересную книгу автора

Левка сильно вдруг побледнел и внимательно осмотрел костюм:
- А ты руки вымыл?
- Вымыл.
- А жопу подтер?
Тут все происшедшее с ним за утро нахлынуло с новой силой: окровавленная
одежда, нож, мордобой... "Проветрил голову перед экзаменом, называется!" -
с ужасом он понял, что все совершенно вылетело из головы - забылось,
куда-то делось, ничегошеньки в башке не осталось, все выбили проклятые
бандюги...
- Левка, гони шпоры!!!
- А у меня нет...
- Убью!!!
Сокурсник пулей вылетел из сортира так, что Слава не успел перехватить.

* * *

"Ленин кыш, Ленин тыш, Ленин тохтамыш" - неслось в голове нестройными
волнами. Последний экзамен, последний экзамен, семь скромненьких футов
российской земли. Зарыли, песенку спели, сдали - как посуду. С
понедельника - размеренная работа в конторе. В семь часов подьем, холодный
душ, легкий завтрак. Слава Зарайский напряг по очереди мышцы сначала на
правой, затем на левой руке: "В качалку буду ходить вместе с братом,
правда, он потом свалит в Саяны на месяц, турист-альпинист хренов - не
терпится ему пойти по стопам родителей." Родители погибли в Саянах пять
лет назад, уже пять лет, а как один день, тот, который он так плохо
запомнил...
Впрочем, слабо представляя себе время полного одиночества, Слава больше
пугался предстоящей полной самостоятельности: брат, Савватий, собирался,
наконец, жениться. Тупо осмотрев непривычно пустой коридор, Слава постоял
перед кнопкой лифта, не решаясь нажать ее. Странно: он думал, что испытает
хоть какие-то чувства, прежде чем покинет на два месяца эти такие
безопасные и почти родные стены юридического факультета - Альма матерь.
Чуть задержавшись под выставленным на жаркое солнце языком козырька,
собрался шагнуть в палящую пропасть ступеньки, но что-то с силой дернуло
сзади. Неловко оступившись, Слава оглянулся.
- Извините, молодой человек, у вас жетона не найдется?
Когда на улице или в вагоне метро грязные, плохо говорящие по-русски,
одетые нарочито неряшливо и бедно дети собирали деньги, теребя граждан за
рукава рубашек и края брюк - по его телу пробегала брезгливая и сытая
судорога ненависти. Это были ЧУЖИЕ, чуждые всему его миру, которых он
хотел уничтожить, легко и спокойно, можно своими руками, из автомата.
Слава не любил "черных" любых разновидностей. Каждому было отведено свое
географическое место на земном шаре, это место - его, НАШЕ. Он ничего не
мог, да и не хотел с собой поделать. Университет тоже был его, их -
"Лумумба". Его голубые глаза спокойно глядели на коричневую, сшитую из
кусочков, кожаную куртку, совершенно немыслимую в такую жару, на вязаную
крупной сеткой хламиду, сквозь которую блестела слишком смуглая, почти
негритянская кожа - под цвет куртки. Непроизвольно уставившись в круглую
воронку пупка, Слава пошарил в кармане, жетона там не могло быть, он
никогда никому не звонил с улицы.