"Крылья над полюсом" - читать интересную книгу автора (Нобиле Умберто)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ SOS. "ИТАЛИЯ" - НОБИЛЕ

1. НА ПОМОЩЬ ПОТЕРПЕВШИМ БЕДСТВИЕ

Радио Бьяджи. Радиоперехват Педретти. Романья и "обезглавливание" Бьяджи

1.1. Радио Бьяджи

Мы упали на паковый лед 25 мая в 10 часов 33 минуты.

Лежа на льду в ожидании смерти, которая казалась неминуемой, я услышал крик Бьяджи:

- Полевая рация цела!

Он имел в виду маленькую запасную коротковолновую радиостанцию, которую перед вылетом из Кингсбея я приказал поместить в радиорубку.

В душе затеплилась надежда. Надо попробовать связаться с "Читта ди Милано", гидрографическим кораблем итальянского военного флота, который был нашим базовым судном и находился в Кингсбее. Если это получится, тогда, может быть, еще не все потеряно. Моим товарищам, возможно, удастся спастись.

Бьяджи спешил подготовить рацию к приему. Спустя несколько часов после катастрофы она была готова к работе. Вдруг за пять минут до условленного сигнала, когда "Читта ди Милано" должен был вызывать нас на короткой волне, Бьяджи услыхал голос Педретти, второго нашего радиста, оставшегося на этот раз на корабле. Он говорил:

- Что у тебя случилось? Почему не отвечаешь? Если у тебя сломался длинноволновый передатчик, используй запасной коротковолновый. Мы тебя слушаем. К.

Буква "К" на языке радистов означает: "Продолжайте, жду ответа".

Но ответить не удалось, так как передатчик еще не был смонтирован, и без пяти минут каждого нечетного часа - время, которое было условлено для связи на коротких волнах с "Читта ди Милано", - мы стали передавать призыв о помощи, составленный Мариано:

- SOS - "Италия" - Нобиле. Упали на лед, наши координаты: 81°14' с. ш. и 25° в. д. Два человека повредили ноги. Не можем двигаться из-за отсутствия саней.

Сани остались на борту исчезнувшего дирижабля.

Но "Читта ди Милано" не отвечал. Мы подумали, что, возможно, неисправен передатчик. Так и оказалось. Разобрав аппарат, Бьяджи и Цаппи нашли неисправность и устранили ее с помощью Чечони, после чего возобновились регулярные передачи сигнала SOS. Но никто не отвечал.

Молчание в ответ на наши призывы о помощи повергло моих товарищей в глубокое уныние. Оптимизм первых часов, когда найденная на льду рация вселила надежду на связь с миром, исчез. Людьми стала овладевать безнадежность.

Весь день 27 мая в условленное время Бьяджи продолжал передавать сигналы SOS, но безрезультатно. "Читта ди Милано" и не старался особенно нас услышать. Там ограничивались тем, что сообщали: "Полагаем, что вы находитесь недалеко от северного берега Шпицбергена, между 15-м и 20-м меридианами к востоку от Гринвича. Держитесь. Снаряжаем спасательные экспедиции".

Но мы были совсем не там, где нас собирались искать. Мы находились гораздо восточнее.

Днем 28 мая, убедившись, что станция Сан-Паоло в Риме слышна у нас лучше, чем "Читта ди Милано", мы сделали дополнение к нашему сигналу: "Отвечайте по каналу Сан-Паоло на волне 32 метра". Но никто не отвечал: ни "Читта ди Милано", который мы вновь стали слышать очень хорошо, ни Сан-Паоло. Так последние надежды, которые мы возлагали на радио, рухнули. Бьяджи, пытавшийся снова и снова выйти на связь, впал в отчаяние.

- Еще немного, и сядут аккумуляторы, - сказал он.

Мы с горечью отметили, что на "Читта ди Милано", очевидно, решили, что мы погибли, так как теперь бульшую часть времени они посвящали передаче личных телеграмм и информации для газет.

При таких обстоятельствах вполне естественно, что несколько наших товарищей, которые чувствовали себя в силах совершить ледовый переход, задумали пешком добраться до твердой земли. Впервые разговор об этом зашел вечером 28 мая после того, как обычно в 21 час прослушали бюллетень новостей радиостанции Сан-Паоло. Мариано и Цаппи попросили меня обсудить их предложение добраться до берега группой из трех человек. Их поддержал Мальмгрен:

- Надеяться на радио теперь уже не приходится, - сказал он. - К тому же дрейф относит нас все дальше от Северо-Восточной Земли. В таких условиях единственная надежда на спасение - выслать передовой отряд к мысу Северный, навстречу спасательным экспедициям.

Это предложение долго обсуждалось. Чечони решительно выступал против разделения. Я пришел к выводу, что разумнее отложить решение такого трудного вопроса на несколько дней. Может быть, за это время изменится направление дрейфа, а может, кто-нибудь откликнется на наш призыв о помощи.

1.2. Радиоперехват Педретти

Двадцать девятого мая в 21 час, на пятый день после катастрофы, прослушав бюллетень новостей из Сан-Паоло, мы вернулись к обсуждению предложения Мариано, Цаппи и Мальмгрена. Чечони по-прежнему резко выступал против разделения, но они настаивали, говоря, что нельзя терять времени. Я не разделял их мнения и предложил новую отсрочку: дескать, поговорим об этом завтра. Как выяснилось позже, в тот же вечер в радиорубке "Читта ди Милано" произошла сцена, главным героем которой был старший сержант Педретти. В рапорте, написанном им собственноручно и представленном мне, когда я вернулся на "Читта ди Милано", говорилось:

"Вечером 29 мая я нес вахту в радиорубке "Читта ди Милано". Настроив приемник примерно на волну 33 метра, я прослушивал этот диапазон, когда в 17 часов 55 минут я вдруг услышал итальянскую речь. Я подскочил и с криком "Это "Италия"!" схватил за руку капитана Баккарани, находившегося рядом со мной. "Пиши, пиши", - сказал он мне. И я записал в журнале слова, которые слышал в тот момент: "Отвечайте по каналу 32.К". Слово "Италия", перехваченное раньше, не было написано. Капитан Баккарани помолчал в растерянности, а потом сказал: "Это станция Могадишо, которую вызывает Сан-Паоло"".

В точности того, что сообщил в этом рапорте Педретти, не приходится сомневаться, так как это подтвердили другие радисты, находившиеся тогда в рубке, и сам Баккарани.

Как уже говорилось, перехваченные слова были началом и концом нашего призыва о помощи, что признавал потом публично и Романья. Но для Баккарани не существовало сомнений: это была станция Могадишо. Чтобы удостовериться в этом, можно было бы запросить Могадишо или Сан-Паоло. Но зачем? Это была бы только потеря времени. Ведь Бьяджи мертв, он не мог радировать!..

1.3. Романья и "обезглавливание" Бьяджи

О "смерти" Бьяджи мне сообщил командир корабля капитан Романья, когда я вернулся со льдины. Я вызвал его в мою каюту, чтобы сказать о необходимости с бульшим вниманием относиться к радиограммам из палатки. Он ответил с обидой, что радиослужба всегда исполнялась наилучшим образом и что его удивило бы, если бы что-то оказалось не в порядке. Я заметил, что если бы в первые четыре-пять дней после катастрофы радисты "Читта ди Милано" сосредоточили все свое внимание на том, чтобы поймать наши сигналы, оставив на время другие дела, то 30 мая Мариано, Цаппи и Мальмгрен не вышли бы с таким плохим снаряжением в поход, не сулящий никаких надежд, на что Романья возразил:

- Но, мой генерал, если существует на свете логика, то мы были вправе полагать, и действительно так думали, что вы не могли подавать радиосигналы и поэтому слушать вас далее совершенно бесполезно.

Меня удивило это, и я спросил, где же здесь логика?

- Судите сами, мой генерал. Последняя радиограмма от вас была получена в 10 часов 30 минут. Затем вдруг наступило молчание. Мы стали рассуждать: можно ли объяснить это поломкой передатчика? Нет, дело не в этом, решили мы, потому что на борту есть запасная рация. Значит, причина молчания кроется отнюдь не в повреждении аппаратуры. Но как же объяснить тогда, что вы не смогли передать ни одного сигнала SOS? Ясно - радист не в состоянии послать их. Так мы логически пришли к выводу, что Бьяджи мертв.

- И отчего же это случилось?

- Судите сами, мой генерал: мы думали, что Бьяджи высунулся в иллюминатор радиорубки, и пропеллер, сорвавшись, нанес ему смертельный удар в голову.

Уверенность в смерти Бьяджи пустила такие глубокие корни в сознании Романьи, что ничто не могло его разубедить, даже то, что случилось в радиорубке вечером 29 мая.

Как командир нашего базового корабля, он должен был по крайней мере отправить потерпевшим бедствие радиограмму примерно такого содержания: "Этим вечером в 17 часов 55 минут был услышан фрагмент вашего сигнала SOS. Завтра в установленные часы мы постараемся создать возможно лучшие условия для связи с вами".

Совершенно очевидно, что, если бы в тот самый вечер или на следующее утро обитатели красной палатки получили бы такую радиограмму, все было бы совсем иначе. Цаппи, Мариано и Мальмгрен не стали бы возвращаться к разговору о том, что надо разделиться на две группы, и судьба потерпевших бедствие на "Италии" была бы иной. Мальмгрен не погиб бы в том безнадежном походе, а Мариано не ампутировали бы ногу. Цаппи же не был бы потом так жестоко оклеветан прессой. И все девять человек, потерпевших бедствие, остались бы вместе, облегчив помимо всего прочего задачу спасателей. И наконец, братские узы, которые установились между ними после катастрофы, обрели бы такую силу, что ничто и никто не мог бы их разрушить, что, к сожалению, случилось, когда мы вернулись на родину.