"Шломо Вульф. В обход черной кошки" - читать интересную книгу автора

виде легальных партий, которые все правительства цивилизованного мира,
успешно стравливали между собой... После неслыханного промышленного бума в
СШР, названного "русским чудом" сороковых годов демократы позволили себе
терпеть обе эти партии. Пообтесавшись, они легально вошли в парламент.
Всё это так, но, воля ваша, не смешно ли вообще обсуждать всю эту
полузабытую давнюю историю с юной натурщицей только потому, что её
почему-то так волнует именно этот чисто хрестоматийный миф о чёрной кошке?
Почему она-то так оскорблена ренегатством бывшего активного коммуниста, а
теперь не менее ярого сиониста Лейканда? Классовая ненависть? Но даже
среди старых коммунистов, давно ставших довольно рутинной безыдейной
партией, ничего подобного не наблюдается. Что могло ее так сильно
взволновать? В России давно конфронтация стала цивилизованной. Лидеры
разных партий, дружат семьями. Сплошные условности, а обострение отношений
происходит только раз в пять лет - на очередных выборах. И опять же не на
этом уровне. Классовый и социальный мир - реальность российского общества
уже лет пятьдесят. И какая нам-то сегодня разница между красным флагом с
серпом и молотом над штабом коммунистов в Смольном и красным же флагом с
белым кругом, в котором двуглавый орёл держит в когтях свастику, над
штабом фашистов в Кукиных палатах? Ни там, ни тут давно не строят никаких
планов реставрации потерянного в июле 1917 года рая для трудящихся всех
стран или освобождения от еврейства по планам Гитлера... И там и здесь
изредка бушуют внутрипартийные страсти или идёт борьба за соответствующего
избирателя. И тут и там силы самообороны на вертолётах и
бронетранспортерах, тайные партийные суды и полиции, до которых
большинству россиян нет никакого дела.
"Вас что-то смущает в моем поведении? - прервала она его размышления
неожиданно низким голосом, хотя до этого говорила совсем по-другому. -
Спрашивайте. Не сидеть же молча. Вячеслав Абрамович обожает славу. Он там
надолго." "Как ваше имя?" "Действительно, я и забыла, что я не из тех,
кого в вашем обществе представляют друг другу. Я - Марина. А вы - князь
Андрей, как мне сказал Лейканд, когда увидел вас. Вы действительно князь?"
"Из новых. Как бы второго сорта князь. Не из Голициных." "Вы даете мне
понять, что и вы не из лучшего общества, так?" "А я вообще не знаю, из
какого общества вы." "И не интересуетесь?" "Потому, что вы натурщица?
Пожалуй, нет. Натурщица у Лейканда - это честь." "Бросьте, какая честь!
Что вообще значит это затасканное слово, его не принимают всерьез сегодня
в России. Честь князей таких-то... А на их репутации пробы ставить негде.
Я пошла к Лейканду, естественно, ради денег, а не затем, чтобы стать
Саскией двадцатого века на полотнах очередного Рембрандта. У меня и не
было особого выбора. Что бы я ни перепробовала, все упиралось в
эксплуатацию моей наготы. Лейканд - не исключение. Так что я скорее тело,
чем личность. Не понимаете? О, да! Мы живем в великой свободной стране,
богатейшей в мире. Россия диктует свою просвященную волю всему
человечеству. И - мне, среди двадцати миллионов безработных, нищих и
прочих, обойденных её величием. Понимаете, не тем, о ком вам кричат сытыми
голосами демократические газеты, а мне лично. Впрочем, вам-то какое до
всего этого дело!.." - она скомкала салфетку. Волна острой жалости вдруг
поднялась в Мухине. К его немалому удивлению, он чувствовал небывалую
раннее нежность к этому великолепному беззащитному существу. Он положил
руку на ее холодный кулачок: "Мне все интересно в вас, Марина. Сам не знаю