"Шломо Вульф. На чужом месте" - читать интересную книгу авторазнаком попросил бумагу и карандаш и написал своим детским крупным
почерком: "Я понятия не имел, что Драбин не Драбин и что он украдет мой махолгт. Но я готов сделать всг на что я способен... без речи для моей любимой Родины. Располагайте мною!" "Я тебя, скотина ты учгная, так расположу так, что ты будешь мне здесь скороговорками стихи читать! - прорычал старший майор МГБ Бензонов. Цыганоподобный верзила, естественно, и не подозревал об ивритском происхождении своей фамилии. Тот же непостижимый шутник некогда назвал младенца почему-то Хуцпаном Максимовичем. Сам майор искренне считал себя менгрелом, как и великий кормчий Лаврентий Павлович. - Говори, где ты снюхался с жидюгой? Почему он тебя сразу пригрел, как только появился? Ага, потому, что ты полезный советской науке подвижник! А он только и думал о советской науке и нашей мощи? И где он сейчас демонстрирует твои изобретения? Кому он сейчас докладывает наш советский махолгт? Не знаешь? А сейчас? Не мычи, очкарик, говори! Видишь это кресло? Ты предложил нам располагать тобой? Видишь товарища капитана? Он тебя расположит в этом свогм кресле и всю ночь будет лечить от заикания и амнезии!.." Пухин держался достойно, анализировал вместе со следователем конверсию Драбина, высказывал дельные предположения, в том числе, кстати, и версию, очень близкую к истине. Поэтому его пока не мучили, обращались бережно и даже пообещали сразу же устроить в шаражку, которая формировалась, как обычно, из бывших сотрудников института, принимавших участие в разработке махолгта. Всг шло как обычно в подобных ситуациях, рабочая атмосфера, все знают друг друга по имени отчеству на тщательно охраняемом этаже, всг подчинено сержанты охраны-конвоя - самбисты-разрядники в начищенных до блеска сапогах и отглаженных до бритвенной остроты стрелочках на синих голифе и зелгных гимнастгрках, элита спецподразделения МГБ - вылупили глаза на незнакомых решительных парней, одетых в чгрное и обвешанных радиоаппаратурой и оружием. Они были в легкомысленных вязанных шапочках и с битком набитыми чем-то карманами. Бесшумно и стремительно они словно перелились из коридора в кабинет Доренко, как к себе домой, мгновенно рассредоточились по нему, отключив точечными ударами пяткой в прыжке обоих самбистов. Полковнику врезали ребром ладони ко шее, заклеили рот черной лентой и приковали наручниками на место Пухина, которого собственной отмычкой тут же отстегнули от стула. Между собой и по рации они тихо говорили на не знакомом не только несчастному Владимиру Кузьмичу, но и полиглоту Пухину языке. "Дубовик? - тихо сказал один из иностранцев, наклоняясь к ошеломлгнному Льву Андреевичу, - Где доктор Дубовик?.." "Если я не ошибаюсь, его как раз бьют комнате 312..." "Беседер, - загадочно произнгс коммандос. - Ждите нас здесь. И - тихо!.." Тгртый Лев Андреевич Пухин сразу понял, что его плену и мукам конец и что от него сейчас тоже кое-что зависит. Действительно, один из самбистов зашевалился, прислонил пальцы к вздувшемуся чудовищным синяком горлу, по которому получил удар, убивший бы любого, но не этого монстра, способного выдержать ляг конского копыта. Он потянулся было к телефону, не обращая ни малейшего внимания на стоящего у стены старика, когда профессор, вспомнив молодость, скользнул за его спиной и надавил ему пальцем за ухом, после чего верзила уже не встал. Вот уж никогда не |
|
|