"Шломо Вульф. На чужом месте" - читать интересную книгу автора

по-настоящему страшно. В просторный коммунальный коридор выходило
несколько дверей. Борис отсчитал два поворота и осторожно повернул ручку.
Дверь не поддалась. Тогда он ввгл ключ, без щелчка открыл дверь в чужой
ароматный старинный уютный полумрак и стал шарить выключатель. Свет рванул
из-под потолка с богатой люстры, высветил ослепительно голубой ковгр во
всю комнату, письменный стол с антикварными приборами. В просторной нише
окна-фонаря стоял обеденный стол и стулья с высокими резными спинками.
Борис открыл высокую двустворчатую белую дверь в другую комнату, анфиладой
к которой угадывалась за следующей дверью третья. Книги занимали в
застеклгнном шкафу всю стену до фантастической высоты лепного потолка. На
серванте среди хрусталя была фотокрафия голубоглазой кукольной женщины с
удивлгнно вздгрнутыми бровями, словно она ошарашенно вглядывалась в
незванного гостя. Женщина действительно была похожа на оставленную в
Биробиджане Стеллу Дробинскую... Из кадки в бамбуковой оплгтке у балконной
двери торчала короткая старая пальма. Анфиладу замыкала просторная спальня
с богатым покрывалом на большой кровати. В средней комнате была шкафом
выделена детская. Борис вернулся в гостиную и вышел на большой балкон,
опоясывающий мраморными перилами старинное угловое здание на исходе
Кировского проспекта. С балкона видна была река с круто поднимающимся
мостом, трамваи, люди с вертящимися от ветра зонтами на мокрых тротуарах.
Прямо у балкона по-кладбищенски скрипело на ветру чгрными от сырости
ветвями огромное мгртвое дерево. Борис тщательно закрыл двойную дверь
балкона. Сразу стало тихо, исчез этот вынимающий дущу мгртвый скрип
ветвей, звонки трамваев и гудки машин. Не снимая плаща, он сел в
непривычно мягкое кресло, включил вмонтированный в старинный камин его
электрический суррогат и вытянул к знакомому электрическому жару мокрые
туфли. Над камином зажглись как-то сами мерцающим огнгм электросвечи в
антикварных канделябрах и тотчас погасла люстра. Комната осветилась
красными бликами. В баре оказался коньяк, по странному совпадению тот же,
что пили с Майей. Запах напитка тотчас возбудил воспоминание о запахе ег
кожи...
Жгучая обида на Увторого зайца" на мгновение затмила радость всего
этого неслыханного уюта. И тотчас словно опустилась с коньяком куда-то
внутрь, всосалась в кровь. В конце концов, всг это - высокая плата за
предательство. Могло быть хуже.
В окне на балконе он увидел сбоку серый бюст когда-то белой мраморной
кариатиды и снова замер от воспоминания...


***

"Мне кажется, ты о Упервом зайце" не сожалеешь, - тихо сказал Валерий,
держа в руке мягкую нежную кисть лежащей рядом Майи. - Или я ошибаюсь?"
"Для тебя это так важно? - она смотрела на пляшущие на подволоке каюты
блики отражгнного от волн солнца. - И ты ждгшь искреннего ответа?" "Я жду
другого ответа. Без слов."
УПравда?.." Она села верхом на его живот, наклонилась над его лицом,
покачивая блестящими в свете дня белыми шарами так, чтобы водить сосками
по его носу и губам. Он подставил ладони, словно ограничивая их упругое
качание, но стал, напротив, постукивать по ним то справа, то слева сначала