"Шломо Вульф. Убежище" - читать интересную книгу автора

воспитывать по-своему, но мало научить их самбо и рыбалке. Жизни их учили
мамы. Да и нас самих жены перевоспитали так, что страшно даже думать, какими
мы стали. Да, наши семьи уже лет пятнадцать живут хорошо. Но вот этой ценой,
- он положил руку на сердце. -- Поэтому я и сам хотел было тебе кое-что
пояснить, но ты бы решила, что я заодно с Соней, верно?" Я молча кивнула и
стала тихо плакать. Мы молчали до самого Симферополя. Тут Арнольдыч куда-то
бегал, пока я сидела в машине, вернулся с никогда не виданным мною
аэрофлотским билетом, блестя глазами. Когда началась посадка, он вдруг
крепко обнял меня и поцеловал куда-то в шею за ухом, когда я резко отвернула
лицо. "Где мои хотя бы тридцать пять?.. - глухо сказал он, сжимая мою руку.
-- Не забывай меня, Танечка. Нет на свете более одинокого и несчастного
отставного полковника..."
Симферополь остался позади, плавая в своей августовской жаре за
тридцать. Я не отрывала глаз от фантастического зрелища за окном, пока
зелень расчерченных украинских и белорусских полей не задернулась
ослепительно белой пеленой облаков. Эти облака потом придвинулись, посерели,
почернели и исчезли над поворачивающейся среди темнозеленых лесов серой
блестящей Невой.
***
И опять пасмурно на сцене.
В Ленинграде сыпал осенний дождик с низкого серого холодного неба. Я
поняла как тут холодно только на Невском. Пассажиры косились на мой загар и
открытое платье. Прямо в троллейбусе я скорее открыла чемодан, натянула
свитер, потом куртку и продрожала до самого дома. Наша пропахшая кошачьей
мочой парадная, облезлая дверь и темная от копоти и мрака за окном общая
кухня вернули меня из мира грез к суровой действительности. Надо было
осуществлять резервный план. Руины были готовы. Пора было строить из них
убежище.
Мама отнеслась к моим планам с привычным равнодушием. Сломленная, когда
отца сначала стали куда-то за что-то таскать, а потом он оказался на годы в
дурдоме, она начисто потеряла интерес к жизни и вообще не замечала иногда,
жива ли еще где-нибудь ее единственная дочь.
У них с отцом была какая-то неземная любовь. До катастрофы, я помню,
они всегда были рядом, вечно счастливо смотрели друг на друга и смеялись. Он
провожал ее на работу и встречал с работы, они без конца ходили в театры на
второй акт: вроде бы вышли на антракте размяться. Для этой цели у них были
легкие куртки, которые можно спрятать в мамину сумочку, и теплые свитера
вместо пальто. Потом они с гордостью вспоминали, как удачно выслеживали
пустующие места в партере и смотрели на сцену не с галерки, а вблизи. У мамы
был заветный ящичек в тумбочке с неумело приделанным замком. Но по
рассеянности она вечно забывала запирать его после ночного чтения
содержимого. Где-то классе в восьмом я туда проникла и поразилась: там были
стопки стихов. Вернее любовных писем в стихах о прекрасной даме, которой
казалась папе его такая странная востроносая женщина -- моя несчастная
мать...
***
Занятий с сентября не было. Мы делали дипломные проекты с чертежных
залах. Феликс писал закрытый проект, откуда я сделала вывод, что они сладили
с Эллочкой и ее папой. Мне мой недавний любимый так и не позвонил. В романе
мы бы встретились хоть раз случайно. Но и этого не произошло. Я чертила и