"Изабель Вульф. Тревоги Тиффани Тротт" - читать интересную книгу автора

об этом. И так и сяк обдумывала ситуацию. Мысленно перематывала и снова
быстро прокручивала видео моей романтической жизни, нажимая кнопку паузы
здесь и там и тщательно изучая ключевые кадры. И приняла судьбоносное
решение. Это было нелегко, но я это сделала. Я решила отказаться от охоты за
мужем. Я поразмыслила и решила избегать парней. Фрэнсис права. Просто это
все не стоит боли и печали. Намного лучше в одиночку смотреть жизни в лицо.
Так что я сейчас по-настоящему hors de combat.* Я подняла разводной мост.
Надпись на нем гласит: "Не беспокоить". И я начинаю жить словно в твердой
маленькой раковине. Перспектива очередного субботнего вечера, проведенного
дома перед телевизором, больше меня не пугает. Кто нуждается в романтической
темноте кинозала и в обеде тет-а-тет, когда в магазинах "Маркс энд Спенсер"
продаются полуфабрикаты на одну порцию, а по телевизору идет розыгрыш
государственной лотереи? Мой вновь обретенный нейтралитет вполне меня
устраивает - во всяком случае, ни боли, ни печали.
______________
* Hors de combat - вне схватки (фр.).

Лиззи говорит, что это просто недопустимо.
- Прекрати хандрить, - снова сказала она командным тоном сегодня утром,
водя перед моим носом пятой сигаретой "Мальборо лайт". - Ты ничего не
предпринимаешь, чтобы себе помочь. Тебе нужно забыть Алекса, вычеркнуть его
напрочь из своей жизни и снова вернуться в строй.
Меня всегда удивляет, почему Лиззи делает ударения на отдельных словах.
Может, потому, что закончила второразрядную театральную школу. Она
расхаживает по кухне, потом прислоняется задом к раковине.
- Знаешь, Тиффани, ты как...
Я ожидала какого-нибудь драматического сравнения, кратко определяющего
мое затруднительное положение. Так кем я сейчас буду? Томимым жаждой
путешественником в Сахаре? Упорным альпинистом, возвращающимся в лагерь у
подножья горы? Подающим надежды игроком в "Монополию", решительно
отказывающимся пропустить свой ход? Гениальным художником без кистей?
- Ты как заснувший в снегу человек, - объявила она. - Если не
проснешься, замерзнешь до смерти.
- У меня просто не хватает духу, - сказала я. - Это всегда кончается
катастрофой. В конце концов, мне только тридцать семь.
- Только тридцать семь? Не смеши меня, Тиффани. Никаких "только" по
отношению к тридцати семи. В сущности, тебе сейчас сорок и очень, очень
скоро стукнет пятьдесят, и тогда ты и в самом деле выйдешь в тираж.
Иногда я подозреваю, что Лиззи намеренно бывает жестокой. Я не обращаю
внимания на ее ворчание. Я и сама ворчу на нее из-за того, что она слишком
много курит. Но я совершенно не понимаю, почему отсутствие у меня мужа и
потомства так сильно ее беспокоит. Возможно, по-своему, смешно, грубо,
неуклюже, она старается мне помочь. Конечно, не без тайной мысли о том,
какими очаровательными были бы Алиса и Эми в роли подружек невесты, в
бледно-желтых платьях, или, может, в бледно-голубых, или в бледно-розовых, с
лентами цвета абрикоса в волосах, в шелковых туфельках под цвет платьев, с
подобранными к ним же в тон букетиками цветов. В любом случае я знаю, знаю,
что она права. Но дело в том, что я не хочу больше этим заниматься. Все это
требует слишком много усилий - потому что прекрасные, интересные, порядочные
мужчины с бриллиантовыми кольцами в кармане не падают просто так с дерева.