"Пэлем Грэнвил Вудхауз. Джим с Пиккадилли" - читать интересную книгу автора

кишит гостями, и ситуация все ухудшается и ухудшается с каждым днем после
его женитьбы, состоявшейся два года назад. В организме миссис Пэтт сидел
сильнейший литературный вирус. Она не только строчила бесчисленные романы и
рассказы - имя Несты Форд Пэтт знакомо всем любителям приключенческой
литературы - но и стремилась создать литературный салон. Начав с
единственного экспоната, своего племянника Уилли Патриджа, работавшего над
новым видом взрывчатки, предназначенной модернизировать войны, Неста,
продвигаясь к цели, постепенно добавляла к своей коллекции все новые и новые
экземпляры, и теперь под ее крылышком, под терракотовой крышей особняка,
обитало шесть молодых непризнанных гениев. Здесь кишели блестящие романисты,
ничего пока что не написавшие, и поэты, на пороге сочинения великих стихов.
Все они кучковались в комнатах мистера Пэтта, пока он, вцепившись в
воскресную газету, блуждал, не находя покоя, точно библейская голубка.
Именно в такие моменты он почти завидовал первому мужу своей жены, деловому
приятелю, Элмеру Форду, внезапно скончавшемуся от апоплексического удара, и
жалость к усопшему перемещалась на другой объект.
Брак, несомненно, осложнил ему жизнь, как осложнил бы любому, кто
дожидался пятидесяти лет, прежде чем отважиться на такую попытку. К гениям
миссис Пэтт добавила своего единственного сына, Огдена, четырнадцатилетнего
мальчишку, на редкость противного. Общество взрослых, среди которых он
постоянно крутился, и отсутствие намека на дисциплину сформировали такой
характер, что все попытки частных учителей добиться чего-то терпели полный
крах. Они появлялись в доме, полные оптимизма, но очень скоро уползали,
наголову разбитые стоическим иммунитетом к образованию. Для Пэтта, который
никогда не умел обращаться с детьми, Огден Форд был источником постоянного
раздражения. Пасынка он терпеть не мог и подозревал, не без оснований, что
мальчишка таскает его сигареты. К. вящей своей досаде, он отчетливо понимал,
что застигнуть того на месте преступления ему не удастся.
Прервав свое странствие, он приостановился у дверей утренней комнаты,
но реплика, произнесенная высоким тенорком (о роли христианства в творчестве
Шелли), просочилась сквозь дубовые панели, и он возобновил путь.
За очередной дверью стояла тишина. Пэт взялся было за дверную ручку, но
от раскатистого аккорда невидимого пианино тут же отдернул пальцы и побрел
дальше. Через несколько минут, методом исключения, Пэт добрался до комнаты,
которая считалась его личной библиотекой; то был большой уютный зал, полный
старинных книг, коллекционированием которых увлеченно занимался еще его
отец.
Напряженно вслушиваясь, финансист остановился. Было тихо. Он вошел, на
мгновенье испытав экстаз, доступный лишь джентльменам средних лет, любящим
одиночество, когда в доме, гудящим молодежью, им наконец удается отыскать
укромный уголок. Но тут же громкое восклицание вдребезги расколотило его
мечты об одиночестве и покое:
- Привет, папаша!
В сумраке, в глубоком кресле развалился Огден Форд.
- Входи, входи! Места хватит!
Пэтт запнулся в дверях, разглядывая пасынка тяжелым взглядом. Ну и тон,
однако! Слегка покровительственный, небрежный и особенно противный из-за
того, что наглец развалился в его любимом кресле. Оскорблял его Огден и
эстетически. Ну, что это - одутловатый, раскормленный, в пятнах и прыщах!
Полнокровный лентяй, с желтовато-бледной кожей алчного сластены. Вот и