"Кейт Уотерхаус. Билли-враль " - читать интересную книгу автора

- Так может, мне угробить вас, мистер Крэбтри? - Вскочив, я схватил
со стола линейку и направил ее как пистолет на Артура. - Ни с места! Я
взял вас на пушку, мистер Крэбтри. Выворачивайте карманы, живо!
- Можете забрать мои деньги, но я заявлю на вас в полицию, имейте
это в виду, мистер Сайрус, - проверещал Артур.
- И в своем заявлении не забудьте указать, что я взял вас на пушку,
мистер Крэбтри: она у меня игрушечная, - закончил я сценку.
- Но наши зрители хотели услышать вовсе не это, мистер Сайрус, -
снова начал Артур.
- А что они, по-вашему, хотели услышать, мистер Крэбтри? -
подхватил я.
- Они хотели услышать, о чем шепчутся стены комнат в России, мистер
Сайрус.
- Так о чем же они шепчутся, мистер Крэбтри?
- Да о том же, о чем и в Англии, мистер Сайрус: "Встретимся на
углу".
- А эта фиговина с длинню-ю-юющей бородой, - сейчас же объявил
Штамп. Мы ему двадцать раз объясняли, что в том-то весь и фокус, но это
было выше его понимания. Он, как обычно, встрял со своей собственной
шуткой:
- Когда парикмахер бреет парикмахера, кто сплетничает?
- Кто? - лениво, но в один голос проговорили мы с Артуром.
- Шутка принята, - кисло сказал Штамп и принялся дописывать
громадное объявление, приглашающее на пикник с горошком и пирожками.
Артур сел за машинку, чтобы перепечатать нашу очередную песню, а я
занялся письмом.
Многоуважаемый мистер Бум!
Благодарю Вас за Ваше письмо от второго сентября... Дорогой Бобби!
Конечно же, я с радостью приеду в Лондон... Уважаемый господин Бум!
Я буду в Лондоне не позже субботы...
Когда я написал, что окажусь в Лондоне не позже субботы, у меня
вдруг от страха затряслись поджилки, потому что эта идея обрела зловещую
реальность. Я нередко приезжал в Лондон из Амброзии и, покашливая, чтобы
не столкнуться с каким-нибудь прохожим, добирался сквозь туман до
Челсийского Клуба чудаков с его полированными шахматными столиками и
дружелюбными юными интеллектуалками. Белозубо улыбчивый нигериец
Голопупу помогал мне выпустить замечательную клубную стенгазету, очень
похожую на амброзийскую "Вестницу адвоката". Я жил в мансарде на
набережной, и порой моей подругой была жизнерадостная уроженка Лондона
Энн, а чаще - переродившаяся в Амброзии Лиз, которая помогала мне
создавать пьесу для панорамного театра. Иногда мне представлялось, что я
бродяга-поэт, умирающий на той же набережной от голода... но сейчас,
сидя за своим конторским столом, я реально представил себе, что умираю в
Лондоне с голоду. На лондонские очертания наложились зыбкие контуры
Злокозненного мира, и вот, чувствуя, как меня гложет застарелый голод, я
принялся считать свои жалкие гроши. Из оставшихся у меня пяти шиллингов
вычесть шиллинг и три пенса за яйцо с пакетиком жареной картошки, да
шиллинг за койку в ночлежном доме - остается два шиллинга девять пенсов.
Вечерняя газета - два с половиной пенса, завтрак - шесть пенсов, -
остается, грубо говоря, два шиллинга. Не пятнадцать шиллингов, не