"Даниэль Уолмер. Багровое око ("Конан") " - читать интересную книгу автора

варвара, каким был Конан, рассказы об обычаях местных жрецов вызывали что-то
похожее на содрогание. Чего стоило, к примеру, периодическое появление на
улицах города храмовых змей - огромных, пятнистых, толщиной со среднюю
пальму тварей. Те из прохожих, кем гадины насыщали свой голод, считались
принесенными в жертву Великому Сету. Не менее жутким и отвратительным был
обряд, называвшийся "выбор Кээ-Ту".
Со дня прибытия Конана в Кеми не прошло и пол-луны, как ему пришлось
стать свидетелем - больше того, участником "выбора Кээ-Ту". К счастью,
благодаря беседам с бывалыми приятелями, он был готов к этому испытанию,
знал, как нужно себя вести, и почти не испытал страха или тревоги.
В тот день с утра Конан бродил по базару, самой большой городской
площади, заполненной разноязыкой толпой народа. Он бесцельно поглядывал на
груды товаров, разложенных прямо в пыли: голубоватые бритунские клинки из
отличной стали; расписные фарфоровые безделушки из далекого Кхитая; свитки
выделанной особым способом кожи из гирканских степей - броню из такого
материала пробивало далеко не всякое копье; оленьи и медвежьи меха из
Ванахейма; яркие вендийские ткани - одеяние фей, - один взгляд на которые
мог лишить женщину ее и без того невеликого разума... Несколько дней назад
он сам торговал здесь, напрягая глотку, чтобы перекричать сотни других
торговцев, призывно расхваливал свой товар: резные украшения из слоновой
кости и кушитские благовония. Чтобы покончить с несвойственным ему занятием
побыстрее, киммериец почти не торговался, охотно уступал в цене и разрешал
богатым стигийкам подносить к носу каждый флакончик, чтобы выбрать наиболее
пленительный запах.
Неожиданно беспорядочный базарный гул стих. В воздухе почувствовалось
непонятное напряжение. Купцы и покупатели с застывшими и словно схваченными
неведомым здесь морозом лицами смотрели в одну сторону. Конан заметил, что
четыре узкие улочки, впадавшие в площадь, как ручьи в круглое озеро,
оказались перегорожены - на каждой встали по два стражника с длинными
бронзовыми копьями.
В центр толпы, стремительно освобождавшей ему дорогу, в окружении таких
же стражников неторопливо шествовал человек в длинном, ниспадающем до земли
фиолетовом жреческом одеянии. Его голову с наголо обритой макушкой украшал
золотой обруч в виде змеи, кусающей свой хвост. И макушка, и обруч сверкали
под лучами полуденного солнца. На правой руке человека сидела крупная
коричневая птица - она была укрыта куском темного бархата так, что виднелись
лишь цепкие когти да концы острых крыльев.
Остановившись, жрец выждал паузу, обводя темными, без блеска, лишенными
какого-либо выражения глазами окаменевшую толпу. В полной, неестественной
тишине он произнес несколько торжественно-громких фраз. Конан был не слишком
силен в стигийском наречии, но, подготовленный рассказами приятелей, все
хорошо понял.
- Великий Сет и его слуги сегодня утром снизошли до своего раба, чтобы
объявить, что они голодны. О позор! О страшное бесчестье! Мы позволили
голодать Великому Сету, Колебателю Земли, Владыке Пучин, Сердцу Пустыни!
Прости нас, недостойных! Прими нашу жертву, Великий Сет! Пусть мудрый Кээ-Ту
совершит свой выбор.
С этими словами жрец сдернул ткань с головы птицы, и по толпе пронесся
тихий вздох, похожий на стон. Конан увидел, что то был коршун, по-видимому,
очень старый, с вылезшими на шее и боках перьями. Его круглые глаза