"Эйлет Уолдман. Преступления в детской ("Джулиет Эпплбаум" #1)" - читать интересную книгу автора

других детей, она станет самой собой, милой и ласковой.
Я взглянула на заднее сиденье. Руби ковыряла в носу и вытирала козявки
о подлокотник. Заметив, что я на нее смотрю, она закрыла глаза руками.

Частный детский сад "Любящие сердца" считался лучшим дошкольным
учреждением Лос-Анджелеса. За семнадцать мест, которые освобождались каждую
осень в классе "Семеро Козлят", шла беспощадная борьба. Наверное, проще
попасть в олимпийскую сборную по гимнастике. И уж точно проще поступить в
медицинскую школу. У каждого, кто хоть что-то представлял собой в Голливуде,
был маленький Козленок. Весенние благотворительные спектакли в "Любящих
сердцах" славились песнями Алана Менкена и танцами, которые ставила Бетт
Мидлер. Была даже легендарная постановка сцены на балконе из "Ромео и
Джульетты" с Арнольдом Шварценеггером и Вупи Голдберг в главных ролях.

Мы проходили собеседование одновременно с двумя другими семьями.
Дожидаясь директрису на неудобных стульчиках, мы тайком оценивали друг
друга. Одна семья казалась вполне приятной. Родители маниакально пытались
демонстрировать, что у них прекрасное настроение, - получалось довольно
ненатурально, как и у нас с Питером. У отца семейства были длинные
взъерошенные волосы, что придавало ему слегка артистический вид. Я решила,
что он, наверное, оператор или среднего пошиба кинорежиссер. Одет в такую
же, как у Питера, униформу: хлопчатобумажные брюки и слегка помятую
оксфордскую рубашку. Его жена - красивая темноволосая женщина примерно
одного со мной возраста, тридцати двух или тридцати трех лет, в длинном
свитере, прикрывавшем почти до колен обтянутые лосинами ноги, и модных
коричневых ботинках. Она заметила, что я разглядываю ее, и тогда я
сочувственно улыбнулась и закатила глаза. Она улыбнулась в ответ. Их сын
тихо сидел на коленях у отца и каждый раз, когда на него кто-то смотрел,
прятал лицо в отцовской рубашке.
Вторая пара совсем из другой песочницы. Во-первых, он был в костюме,
двубортном, из гладкой блестящей ткани вроде парчи или тафты. Определенно
итальянском. И существенно старше нас всех - лет сорок пять или пятьдесят,
но просто лез вон из кожи, чтобы выглядеть на тридцать пять. Он умудрялся
казаться одновременно скучающим и напряженным. С его молоденькой женой слово
"тощая" и рядом не стояло. "Истощенная" подходило куда больше. Ее очень
молодое, похожее на тростинку тело было наряжено в продуманно облегающую
юбку и топ с лайкрой, из-под которого виднелась полоска голого тела. На
пальце у нее красовался бриллиант размером с небольшого щенка, а лицо,
которое иначе было бы полностью алебастрово-белым, рассекала рана
кроваво-красной губной помады. Надутая гримаса в точности повторяла ту, что
изображала на лице ее дочь. Я осторожно провела языком по губам - проверить,
не забыла ли накраситься. Конечно, забыла. Я перерыла свою сумочку в поисках
помады, но нашла только тюбик детского блеска для губ "Русалочка".
Дочка суперэлегантной пары была облачена в черные вельветовые леггинсы
и красную курточку с блестящими черными отворотами и кармашками. Ее красные
лакированные ботиночки заворожили Руби. Она показала на них и сказала:
- Мама, хочу, купи.
Обычно за подобными заявлениями следовала мини-лекция на тему "почему
мы не можем купить все, что видим". Но я отчаянно хотела, чтобы Руби попала
в этот сад. Только поэтому я наклонилась к ней и прошептала: