"Виталий Владимиров. Северный ветер с юга (Повесть)" - читать интересную книгу автора Пустая кровать Лехи Шатаева.
Следующий. Сажин с закрытыми глазами лежал на боку, лицом к окну, отвернувшись от Гальштейна. Но по насупленным бровям, крепко стиснутым губам и едва уловимому прищуру глаз ясно, что он не спит. Роман Борисович тронул Сажина за плечо. - Сажин!.. Сажин, проснитесь... Что с вами Сажин? Сажин поднял веки. Глаза остались неподвижно устремленными в окно, задумчиво созерцая ведомое только им. - Что с вами? Почему вы не отвечаете? Сажин перевернулся на спину и стал рассматривать в потолке палаты то же, что он видел раньше в окне. Потом веско, размеренно сказал: - Правды нет, не было и не будет. Длинной паузы не выдержал Гальштейн: - Все очень просто, Роман Борисович, - волновался Гальштейн. На его лице всплыли красные пятна, он держался руками за край одеяла и, лежа, напряженно держал вертикально голову. Как худая, носатая птица, опрокинутая на спину. - Я поспорил с товарищем Сажиным, о чем неважно, попросил супругу принести из дому книгу, в которой черным по белому написано, что я, Петр Дмитриевич Мальков, комендант Кремля, привел в исполнение приговор Фаине Каплан. Показал книгу товарищу Сажину и тем доказал ему, что не мог он Фаню видеть и разговаривать с ней. А товарищ Сажин стал грозить мне, ударил по лицу, всех вас, сочинителей, перерезать надо, говорит. Я не могу. Я больше не могу. Я прошу выписать меня, понимаете? Я вас очень Голова Гальштейна, как бы не выдержав напряжения, упала, наконец, на подушку. - Больной Гальштейн, немедленно успокойтесь! Что за истерика? Или вам делать здесь, в тубдиспансере, нечего как доказывать правду? А вам, Са- жин, стыдно бить пожилого человека, больного человека. Ведь это вы жало- вались, что Титов не дает вам спать, просили удалить Титова из палаты, как опасно больного, а теперь склоку затеваете? Вам здесь плохо? Я пере- вожу вас в другую палату. Сейчас же. Глава двадцать вторая Титов умер через семнадцать дней. Я заходил к нему два раза и при этом сам превращался из сопалатника в посетителя. Сидел у его кровати, не зная о чем говорить, с теплым яблоком в руке, которое он суетливо мне сунул - ешь, Валерка, поправляйся. Он знал, что его ждет и не верил, не мог поверить, отворачивался от смерти, как име- нинник от безобразного подарка. За три дня до смерти он перестал есть - токсикоз - его рвало до желчи от невинного кусочка хлеба. После этого он буквально сгорел. Под подушкой у него нашли лезвие опасной бритвы. Я вспомнил как он обмолвился в разговоре со мной: - Не дамся я ей, отворю кровь, пусть попляшет, - и в глазах его взметнулся злорадный огонек... |
|
|