"Виталий Владимиров. Северный ветер с юга (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Из студии все поехали к Таньке Олиной, а я - в диспансер, в палату номер
девять, вторая койка от окна.


Глава одинадцатая

Ян Паулс явился ко мне прямо с работы.
Пижон - в пенсне. Всегда носил круглые очки, и глаза у него были
большие и добрые, а теперь стали холодными, ироничными.
Хлопнул меня по плечу. По-моему, в этом что-то искусственно бодрое,
когда проверяют твою устойчивость крепким ударом.
- Как дела, Сергеич?
- Врачи молчат. Месяц прошел только. Еще два ждать до первых ре-
зультатов.
- Два? - Ян завистливо вздохнул. - Везет же людям. Чем ты хоть здесь
занимаешься?
- Пью... лекарства. Ем, что дают и что гости приносят, сплю, как
бревно, только на одном боку - сосед кашлем замучил.
- А бильярд у вас тут есть? Я бы тебе сейчас... - Ян сделал паузу,
снял пенсне и начал протирать его замшевым лоскутком.
- Мы теперь с тобой в разных весовых категориях, Ян, я же на три кило
за месяц поправился. Почему раньше не приходил?
- Как там у вас?
Ян долго юлил, мялся, но я чувствовал, что он что-то не договаривает.
В конце концов я не выдержал:
- Ян, ты что-то темнишь. Давай выкладывай, я же вижу, за свои стек-
лышки не спрячешься.
Ян помедлил еще.
- Не знаю, как тебе сказать... Ты же знал Гришку Борзова?.. Пом-
нишь?..
- Конечно. Гриша Борзов, муж нашей Малики...
- Умер.
Гришка умер?!.. Бывший матрос, умница и язва, мужик крепкий, словно
литой, в расцвете сил и... умер.
- Что с ним?
- Помнишь, он все на сердце жаловался? Положили его на обследование.
Ничего не помогало. Лика через родственников достала какое-то сильное
лекарство. Уж не знаю, в чем его отрицательный эффект, может, аллергия
какая-нибудь, но у у него было сильное отравление, что-то воспалилось, и
спасти уже не могли. Он же всегда был мнительным, всего боялся - микро-
бов, грязи всякой. И врачам не верил, а вскрытие показало, что сердце у
него здоровое, на пятерых хватило бы...
Ушел Ян, понемногу истекло время до отбоя. Уснул я скоро, проснулся
от собственного крика...
Садится солнце. Не ясное, а где-то за тучами дыма. Последние лучи ос-
вещают дорогу, по которой я иду. Я - женщина, на мне длинное платье, на
голове платок и котомка за плечами. Слева, среди развалин, разрушенных
стен стоит деревенская девушка в телогрейке и сапогах и монотонно гово-
рит: "... сначала я жила с мамой, а потом пришла война..." К ней подсту-
пают все ближе и ближе, молча, с мужским блеском в глазах, солдаты. В