"Александр Владимиров. Золотарь его величества " - читать интересную книгу автора

когда на знакомых ему берегах, а он здесь не однократно бывал с друзьями, не
обнаружил города. Ведь в советские времена Нарва так разрослась, что
поглотила собой окрестные деревни. Он был просто уверен, что никто не стал,
уничтожать спальные кварталы города из-за обычной прихоти кинематографистов.
Шум бы в прессе подняли такой, что мама не горюй. Мэра точно бы власти
лишили. Дешевле было бы воссоздать для съемок старый город в другом месте.
Мысль, что Андрес Ларсон переместился, вследствие аварии, в прошлое казалась
ему более реальной.
Ведь ни он, когда шел берегом реки, ни солдаты, скакавшие строго на
восток, ни на метр не отклонились от маршрута, и по всем законам должны были
прискакать в спальную часть города. Но этого не произошло. Андрес и его
конвоиры приехали в военный лагерь.
Он был освещен десятками костров. Не смотря, на позднее время солдаты,
находившиеся здесь, пели песенку. Ее слова разносились в холодном воздухе.
Иван вновь скинул его на землю. Потом сам соскочил и развязал ему ноги.
Ларсон застонал от боли. Поездка по пересеченной местности не была ему на
пользу, к тому же в том положении, в котором оказался он.
Тем временем старший спрыгнул с лошади и быстрым шагом направился к
белому шатру, что стоял в центре русского лагеря. Перекинулся парой слов с
караульными и вошел внутрь. Вернулся минуты через пару минут. С маленьким
низким человеком, в синем кафтане. На голове серебристый парик, в руках
трость. На плечи накинута шубейка. Ни на одного из известных актеров, а уж
тем более режиссеров он не походил. (Тут Ларсон совсем упал духом). Граф
сделал несколько шагов и, осмотрев пленного, спросил:
- Кто таков?
- Андрес Ларсон!
- Шпион? Зачем в Нарву Карлом направлен, какие сведения везешь?
Эстонец побледнел, понимая, что сейчас бить будут, чтобы он не сказал.
Правда, если признается, что шпион, то вероятность этого была куда меньше. А
вот его отрицание....
- Шпион, но говорить буду только с... - тут Андрес задумался, сказать
"с режиссером, или продюсером" язык не повернулся, потому и молвил, - только
с царем.
- Царем? - переспросил Шереметев. Отступил в сторону, оглядел пленного
и вновь уточнил, думая, что "швед" шутит, - царем?
- Царем, - проговорил Ларсон, понимая, что только от его прессинга
зависит теперь жизнь. Ведь сейчас эти русские, казались ему куда опаснее тех
бандитов, что были, а вернее сказать будут, в будущем.
- Царем, - прошептал граф. - Ладно, будет тебе царь. - Карету, срочно
карету. Ермолкин, Бровкин ко мне. Доставьте его немедленно к Петру
Михайлову. Пусть командор-бомбардир сам решает его судьбу. Не мое это дело
распоряжаться пленными и вести допросы. Мне нужно субординацию соблюдать, а
кавалерией командовать. А пытать, - тут Шереметев задумался. - Пусть этим
занимаются государь, да его верные палачи. У него для этого кат есть. С
этими словами граф развернулся и засеменил к шатру.
Тем временем Ларсона, под надежной охраной доставили к карете. Иван
распахнул дверцу и жестом предложил эстонцу в нее забраться. И после того,
как тот выполнил его приказ, залез внутрь сам. Андрес сделал вывод, что тот
не раз пользовался каретой, не смотря на свой простоватый деревенский вид.
Два других солдата устроились на козлах. Карета тронулась и помчалась